Порывая с прошлым - Филиппов А. В. - Страница 15
- Предыдущая
- 15/70
- Следующая
Совет Безопасности создал посредническую комиссию, при содействии которой удалось прекратить военные действия. В конце 1949 г. было достигнуто соглашение о линии прекращения огня. В результате западные и северные районы княжества оказались под контролем Пакистана и стали называться в Пакистане «Азад Кашмир» (Свободный Кашмир). Административным центром его стал городок Музаффарабад.
Большая же часть княжества осталась под контролем Индии. В июле 1952 г. между махараджей княжества и индийским правительством было подписано соглашение о вхождении Джамму и Кашмира в состав Индии на правах штата. Правительство Индии объявило вопрос окончательно решенным.
Однако пакистанское правительство опротестовало это решение и настаивало на проведении референдума в Джамму и Кашмире, который должен был определить, куда хочет присоединяться население Джамму и Кашмира — к Пакистану или к Индии.
Неоднократное обсуждение кашмирского вопроса в ООН, пакистано-индийские переговоры, в ходе которых стороны выдвигали различные варианты его решения, не дали никаких результатов. Осенью 1965 г. из-за Кашмира начался вооруженный конфликт между Индией и Пакистаном.
В результате мирных усилий Советского Союза, а также согласованных действий заинтересованных государств в Организации Объединенных Наций Пакистан и Индия в ночь на 23 сентября прекратили огонь. В январе 1966 г. в Ташкенте состоялась встреча руководителей Индии и Пакистана при участии СССР, которая завершилась подписанием декларации, открывавшей путь к мирному урегулированию разногласий между этими странами.
…Возможность побывать в «Азад Кашмире» представилась совершенно неожиданно. Прилетев в Равалпинди, я пошел в отдел печати министерства информации, чтобы договориться о поездке в сельскохозяйственную академию Тарнаба. Беседуем с Дином Хисамуддином, отвечающим за работу с иностранными журналистами, когда с шумом распахивается дверь и на пороге появляется сухощавый блондин в полуспортивном костюме. Через плечо переброшена сумка с фотоаппаратами.
— Это Питер Хейс, корреспондент швейцарской газеты «Нойе цюрхер Цайтунг», знакомьтесь, — говорит Дин.
Оказывается, Питер Хейс зашел сюда, чтобы встретить переводчика, с которым они должны были ехать в «Азад Кашмир».
— Составьте компанию, — бросил он мне. — Завтра вернемся.
Но я не знал, как отнесутся к моей поездке пакистанские власти.
— С нашей стороны никаких возражений, — заметил Дин. — Я позвоню в Музаффарабад и о вас. Вот и все формальности. Ну а переводчик поможет организовать встречи.
В кабинет входит переводчик Аслам Бахш, типичный кашмирец, крупный мужчина с голубыми глазами на смуглом лице. Вскоре трогаемся в путь.
До Музаффарабада не менее четырех часов езды. Стоит солнечная сухая погода. Позади скрылись минареты Равалпинди, и неширокое асфальтированное шоссе, петляя вдоль холмов, начало постепенно подниматься в горы.
Переводчик рассказывает о себе. Детство он провел в Сринагаре. В конце 1947 г., после образования Пакистана, вместе со своей семьей переехал в Лахор. Отец был военным, человеком состоятельным. Это и дало возможность Асламу поступить в Панджабский университет. Дальнейшая его жизнь сложилась неплохо. Окончив с отличием филологический факультет, он поступил на службу в министерство информации. На работе его ценят: он в совершенстве владеет панджаби, урду, английским, пушту, знает ряд диалектов Кашмира.
В Пакистане он уже почти двадцать лет, но в душе он кашмирец. Это чувствуется во всем: и в разговоре, и в манерах.
— Что вы! Я кашмирец, — возмутился он, когда мы спросили, пуштун ли он. И тут же добавил, что только им, кашмирцам, свойственна исключительная способность к изучению языков. Кашмирцы — талантливые люди, наиболее развитая нация в этой части света, со своей древней культурой. Письменная литература восходит к X в.
Говорил он уверенно и твердо. Я невольно вспомнил разговор с Фаиз Ахмад Фаизом. Прожив много лет в Пакистане, я не раз слышал подобного рода высказывания и от пуштунов, и от белуджей, и от синдхов, и от бенгальцев. Яд национальной исключительности! Как же он мешал людям объединяться, бороться за свои права и за лучшую долю. В этом, безусловно, проявлялись и черты феодального уклада, укоренившегося в сознании людей, и пережитки времен британского господства.
«Кохал» — написано на ярко-желтом щите при въезде в горный поселок, приютившийся на берегу стремительной реки Джелам. Здесь последний пакистанский контрольный пост. Переправляемся по металлическому мосту, переброшенному через реку, — и мы на территории «Азад Кашмира».
Офицер, проверяющий пропуска, разговаривает с нами по-английски. Он в форме пакистанского военнослужащего, и лишь на погонах прикреплены латунные буквы «АК» — «Азад Кашмир».
Офицер предлагает немного передохнуть, приглашает нас на чашку зеленого чая. Он не прочь с нами побеседовать. Иностранцы редко появляются в этих местах. Узнаем, что он сам панджабец, из-под Лахора, оттуда же и его солдаты, несущие здесь службу.
— Кашмирцы, — замечает он, — поэты и музыканты, но не солдаты. Они могут служить лишь в гражданской полиции, да и то под руководством пакистанских офицеров.
Наш переводчик демонстративно отодвигает чашку и, не скрывая своего возмущения, отходит в сторону. Пора снова в путь. Прощаясь с нами, офицер вполне серьезно говорит:
— Если бы не Россия, которая добилась прекращения войны, то индийцев обязательно вышвырнули бы из Кашмира. Но разговор с Индией, господа, еще не окончен. Рад буду когда-нибудь встретиться с вами в Сринагаре.
Дорога идет вдоль реки. По обеим сторонам ее тянутся клочки полей, террасами поднимающихся по склонам. Одинокие фигуры крестьян, замотанных в шали, мотыгами рыхлят землю. Показалась зелень лесов, покрывающих пологие склоны гор. Шоссе узкое, много поворотов, и когда навстречу попадается разрисованный зверями и цветами грузовик или пассажирский автобус, то нашему водителю приходится прижиматься к самому краю обочины. За ней буквально в нескольких сантиметрах обрыв. Машины летят, не сбавляя скорости и подчас не придерживаясь правой стороны. Два дня назад на этой дороге, говорит шофер, автобус, полный людей, и грузовик, везший зерно, рухнули в пропасть. Никто не хотел уступать дороги.
Разговаривая, незаметно подъехали к Музаффарабаду. Узенькие, чистые улицы. Из-за глиняных дувалов выглядывают ветки цветущих яблонь. За густой кроной чинар, каштанов и пирамидальных тополей прячутся коттеджи, большей частью из бревен. В городе проживает примерно 15 тыс. человек.
Получасовой отдых в пахнущей сосной и пряными травами гостинице — и нас приглашают на беседу к президенту «Азад Кашмира». Над зданием, где помещается его резиденция, полощется пакистанский государственный флаг. В холле портреты М. Айюб-хана и М. А. Джинны. Из внутренней комнаты появляется седовласый крупный мужчина в элегантном европейском костюме. Это Абдул Хамид-хан, президент «Азад Кашмира». На этом посту он с 1964 г., до этого был верховным судьей. Почти все свое время он проводит в Равалпинди, а сюда приезжает по какому-нибудь случаю.
Хамид-хан прекрасно владеет английским языком. Перед тем как начать беседу, он замечает, что у него, мол, секретов от нас нет, и просит не стесняться задавать вопросы. Он благодарит Советское правительство за содействие в восстановлении мира на субконтиненте.
К сожалению, продолжает он, минувший конфликт не решил кашмирской проблемы. Это волнует кашмирцев, живущих по обе стороны линии прекращения огня. Мы считаем, что нужно как можно скорее провести плебисцит в Кашмире. Народ должен определить, присоединится ли он к Индии или к Пакистану. Я считаю, что местоположение и религия Кашмира делают его составной частью Пакистана.
— Ну а если в ходе плебисцита будет поставлен вопрос о создании независимого Кашмира? — спрашиваем мы.
- Предыдущая
- 15/70
- Следующая
