Бледна как смерть - Маунтин Фиона - Страница 15

• Предыдущая
• 15/70
• Следующая

– Я уже начала, – сказала она, стараясь придать голосу оптимистические нотки. – Я почти уверена в том, что мне удалось идентифицировать отца девушки, которой принадлежал дневник.

У нее было ощущение, что Адаму неинтересны подробности, но она все равно вкратце о них рассказала.

– Я поеду в архив сразу после Нового года, в понедельник. Можно выяснить, на ком он был женат и была ли у них дочь с именем, начинающимся на «Джей». Потом надо будет разыскать данные о замужестве этой девушки, рождении ее детей, об их последующих браках и потомстве, проследив цепочку до наших дней по нескольким ветвям генеалогического дерева, пока мы не найдем Бетани.

– Я понимаю.

– Не уверена, что так же понятлив парень в студии, с которым я разговаривала только что. У меня сложилось впечатление, что он неверно истолковал ситуацию.

– Что он вам сказал? – его голос прозвучал неожиданно громко. Она слышала его отрывистое дыхание, как будто он прижал трубку вплотную к губам.

– Что-то вроде того, что вы не рассказывали ему обо мне.

– Какого черта я должен был это сделать?

А я откуда знаю? Звук в трубке снова стал приглушенным, как будто связь на секунду прервалась.

– Послушайте, мне необходимо встретиться с вами, – сказала она. – После того, как я проведу основную работу в архивах.

– Хорошо. – Секунда молчания. – Я буду в Оксфорде в течение следующих двух недель.

– Отлично.

Наташа предложила встретиться в «Опиум Ден».

Телефон зазвонил, когда Наташа выходила из душа. Она завернулась в полотенце, побежала в спальню, схватила трубку. Звонила Мэри.

– Просто хочу убедиться в том, что ты придешь к нам до того, как часы пробьют полночь. Или превратишься в тыкву.

– В нее превратилась карета.

– А, ну да!

– Тебе бы следовало почитать сказки, раз уж ты у нас будущая мама.

– Ты права. Я, пожалуй, пойду. Я оставила Джеймса одного за стойкой бара. От местных жителей нет отбоя. Мы заключаем с посетителями пари: кто останется верным своим новогодним зарокам до конца февраля, вечером сможет выпить за счет заведения.

– А просто запретить алкоголь нельзя?

– Конечно, нет. Невыгодно для бизнеса.

– Тогда понятно.

После Рождества Наташа провела несколько приятных дней, совершая длительные прогулки, ужиная со старинными приятелями, выпивая бесконечно количество чашек чая у Мэри на кухне, наверстывая упущенное в чтении и работе с документами. Пару раз после обеда они с Мэри ездили поплавать в «Лигой Армз», потом делали массаж и отправлялись за покупками в Челтенхэм.

Наташа надела купленное накануне облегающее платье на бретельках, с заниженной талией и скроенной по косой юбкой длиной почти до пола, сшитое из атласа темно-пунцового цвета. Накинула на плечи темную вязаную шаль с блестками и бисером, заколола тяжелые волосы на затылке и почувствовала себя намного лучше.

Это удивительно: сменив наряд, чувствуешь себя совершенно другим человеком. Наташа всегда предпочитала винтажную одежду и старинные вещи, потому что на них уже лежал отпечаток личности других людей, и ей казалось, что она ненадолго может его позаимствовать.

В пабе «Сноузхйлл Армз» было непривычно многолюдно и шумно. Снаружи царил холод, а здесь было тепло и душно. Сияние медных висячих светильников и разноцветные огоньки праздничных гирлянд придавали залу сходство с таинственной пещерой.

Наташа вошла в помещение и оглянулась по сторонам. Пробираясь сквозь лес ног, Борис кратчайшим путем устремился к камину. Сквозь толпу Наташа поприветствовала свекра Мэри, Арнольда Хьятта, сидевшего по обыкновению на трехногой пастушьей табуретке возле огня. В ответ Арнольд поднял свою пивную кружку в молчаливом приветствии. Арнольд, старый сноузхиллский мудрец, редко выбирался за пределы Челтенхэма, не говоря уже о далеких путешествиях.

– Привет, чужестранка, – сказал он Наташе.

Это была его давняя шутка. Арнольд, семья которого занималась фермерством на землях Сноузхилла как минимум четыре сотни лет, придерживался твердого убеждения, что чужестранцем является всякий, чьи родители и дедушки-бабушки не похоронены на кладбище Св. Барнабюса.

– Ты-то мне и нужна. Мы с моим маленьким внуком поспорили. Вот ты мне можешь сказать, из чего сделаны алмазы? Я тут вспомнил, что ты этим зарабатываешь на жизнь, поэтому сможешь помочь.

Наташа подавила смешок. Геология. Генеалогия. Достаточно легко перепутать.

– Насколько я помню, алмазы – кристаллическая форма углерода.

– То, что надо.

Наташа протолкнулась к стойке бара, где Джеймс и Мэри стояли на своем посту.

Джеймс оторвал взгляд от наполняемой кружки пива.

– Твоя выпивка греется. Еще час назад налил тебе стаканчик, – он окинул взглядом столешницу. – Какой-то негодяй уже его стащил. Тебе как обычно?

Наташа отрицательно покачала головой.

– Я лучше выпью виски, спасибо.

Джеймс лишь внешне был похож на Арнольда. В свое время он стал причиной ужасного переполоха в семье, когда объявил, что предпочитает наблюдать пиршества поздними вечерами в роли управляющего деревенским пабом, чем в одиночестве встречать морозные рассветы, работая фермером. Арнольд так до конца и не простил сына, но, поскольку кровь гуще воды, справедливо заключил, что бессмысленно терять и сына, и землю. Кроме того, у него было достаточно здравого смысла, чтобы не лишать себя возможности бывать в заведении, в котором его ожидало самое большое в жизни удовольствие.

Подошла Мэри, мастерски удерживая в руках восемь пустых пивных кружек и высоких стаканов, которые она со звоном поставила на полку позади стойки.

Когда была налита порция «Гленфиддиша», Наташа полезла в карман за деньгами, но Мэри только махнула рукой.

– Выпей вместо меня, – сказала она, похлопывая себя по животу.

Джеймс вернулся с пустой кружкой Арнольда, и Наташа заметила, как он на мгновение положил руку поверх живота Мэри. В этом жесте сочеталось покровительство и гордость. Наташа почувствовала внезапную острую боль. Она дала себе клятву, что, придя сюда, ни разу не задумается о том, как Маркус проводит этот вечер. О том, уехал ли он в Манчестер или проводит вечер в уютном маленьком кафе, похожем на это, с другой женщиной.

– Твоя клиентка нашла тебя? – спросил Джеймс.

Проблеск надежды.

– Нет. О ком ты говоришь?

– Молодая девушка. Никогда не видел ее здесь раньше. Худая и бледная, однако производит впечатление. С длинными волосами. Она заходила незадолго до твоего прихода, спрашивала о тебе. И была явно не по погоде одета – серое платье и ничего сверху.

Наташа тотчас же подумала о Бетани. Неужели что-то случилось?

– И тебе все-таки удалось узнать ее имя, правда?

– Боюсь, что нет, – ответил он. – Не хотел ее напугать. Она выглядела так, словно только что увидела привидение. Зашла, спросила, где находится Садовый тупик, сказала, что ищет Наташу Блэйк, а потом исчезла.

– Ты напускаешь слишком много таинственности, милый. – Мэри протерла столешницу влажной тряпкой, заменила подставки под стаканами.

– Она не заходила, – проговорила Наташа. – Вернее, я думаю, что не заходила. Я была дома большую часть дня.

– Тогда это не настолько важно.

Мэри протянула Наташе лист бумаги и ручку.

– Напиши здесь свой новогодний зарок.

Мэри заглянула через Наташино плечо, читая вслух по мере того, как та писала: «Я обещаю никогда больше не давать зароков, которые я не смогу сдержать».

– Плутовка, – неодобрительно заметила Мэри.

В полночь Мэри и Джеймс обнесли всех шампанским и тарелками с волованами и маленькими пиццами. После чего Джеймс взял Наташу за руку, и они повели всех на улицу водить хоровод и петь «Доброе старое время».

Холодный колкий воздух был настоян на запахе древесного дыма от костра, разожженного в палисаднике Ната-шиных соседей. Начался фейерверк. Сначала уши резанул звук, похожий на завывание привидения, потом раздался хлопок, как от ружейного выстрела, а потом в небо с шипеньем взвился сноп звездочек.

• Предыдущая
• 15/70
• Следующая