Наследство для Лонли-Локли - Фрай Макс - Страница 32

- Алю... адю... Чего? - испуганно спросила она, машинально продолжая расстегиваться.

- Того! - фыркнул я. - Впрочем, я и сам понимаю, что просто скука заела. Сочувствую. Но ничем помочь не могу.

- Я тебе не нравлюсь, что ли? - разочарованно спросила Мичи. - Ну так бы и сказал, а то мелешь не пойми чего... Ладно, тогда я пойду.

Она не выглядела слишком огорченной, скорее немного сердитой и обиженной, как ребенок, которому в очередной раз объяснили, что конфету до обеда ему никто не даст.

- А я, между прочим, хотела тебе чего-то рассказать, - мстительно сообщила она. - А теперь не расскажу.

- Надо будет - расскажешь, - мрачно пообещал я, с тоской вспоминая о своих могущественных Смертных Шарах. Шарахнуть бы ее одним, и через несколько минут мое удовлетворенное любопытство мирно поползло бы обратно в норку - дремать до следующей оказии. Ох уж этот любитель законности, сэр Шурф Лонли-Локли, связавший меня по рукам и ногам! Утешало меня только одно: после полудня этот парень проснется и устроит допрос всех Кутыков, поголовно, так что госпоже Мичи придется иметь дело с этим грозным дядей, а я могу умыть руки... Но на всякий случай, я использовал прием, который обычно оказывается действенным не в реальной жизни, а в бородатых анекдотах.

- Да и не можешь ты знать ничего интересного, - высокомерно сказал я ей. - Откуда?

- Откуда?! - возмутилась Мичи. - Да я все разговоры в этом доме слушаю! И все замечаю. От меня ничего не укроется!

Кажется, мой примитивный прием подействовал: сейчас она обиделась куда больше, чем после моего отказа немедленно удовлетворить ее неземную страсть.

- Ну и что такого интересного ты услышала? - с деланным равнодушием спросил я.

- А вот не скажу! - и она торжествующе уставилась на меня круглыми голубыми глазами, пустыми и недобрыми, как у дешевой пластмассовой куклы.

- Ну вот, я так и думал, - подзадорил ее я.

- Что ты "так и думал"? Пока ты тут думал, Арало для вас яму вырыл! - выпалила Мичи. И тут же спохватилась: - А где - не скажу!

- О, грешные Магистры! - я закатил глаза к потолку. - Это не новость, деточка, ты уж извини. Я все утро смотрел, как он рыл эту грешную яму...

- Да? - искренне удивилась Мичи. - Вот дурак этот Арало, даже глаза отвести тебе не смог! Ладно, я пойду, - сердито добавила она. - Все равно от тебя никакого толку. Тебе же, наверное, вообще женщины не нравятся...

- Не нравятся, - с энтузиазмом подтвердил я. - Мне нравятся только менкалы. У вас тут, часом, нет парочки молодых менкалов?

К моему искреннему восхищению, Мичи мне поверила. Покосилась на меня с откровенным ужасом и заспешила к окну.

- Только не говори Маркуло, что я к вам заходила, - сказала она, торопливо вскарабкиваясь на подоконник. - А то он подумает дурное...

"А что еще, интересно, этот бедняга, может подумать о тебе, красотка?" - весело изумился я, но вслух комментировать не стал.

Моя несостоявшаяся любовь поспешно исчезла. Я надеялся, что она не станет наносить мне повторный визит с предложением незамысловатых интимных услуг. И еще я надеялся, что она непременно попытается соблазнить сэра Лонли-Локли, и моя судьба будет настолько благосклонна, что позволит мне полюбоваться на сие зрелище - хотя бы в замочную скважину!

А пока такое удовольствие мне не светило, но я решил, что Шурфа в любом случае пора будить. Вообще-то, я не такой уж изверг, но парень сам просил меня это сделать. Он сразу же проснулся и выпрямился с таким величественным видом, словно сидел не в самодельной постели, а на каком-нибудь императорском троне - живой памятник человеческому величию, да и только! Я вкратце пересказал ему все, что успело произойти, Шурф важно покивал, переваривая информацию, и тут со двора донесся пронзительный вопль такой силы, что стекла задрожали. Вопль оборвался так же внезапно, как и начался. Я бросился к окну и поначалу ничего не заметил, а потом до меня дошло, что нарядного ковра больше нет, а в центре двора зияет ничем не прикрытая унылая яма, и я понял: кому-то из Кутыков только что крупно не повезло. Очевидно, сумасшедшая старуха и этот увалень Арало не потрудились посвятить в свой злодейский план всех членов семейства, и вот - допрыгались. Судя по давешнему воплю, несчастный был взрослым мужчиной, и теперь я гадал: кого из них так угораздило?

- Странно, что он больше не орет, - сказал я Шурфу. - На его месте, я бы еще долго скандалил!

- Если бы остался жив, - сухо заметил он. И озабоченно добавил: - Вот что меня беспокоит. Идем-ка посмотрим, что там с этим беднягой.

- Это ж какую яму надо было вырыть, чтобы человек насмерть разбился! - изумился я.

Но все оказалось проще и неприятнее. Яма была не такая уж глубокая: метра три, не больше - хотя, конечно, очень неудачливый человек может свернуть шею даже упав с табурета! Следовало признать: увалень Арало совершил настоящий трудовой подвиг, но все же размеры ямы не слишком выходили за рамки моих представлений о возможном. Хуже другое: дно ямы было густо усеяно разной длины кухонными ножами, кинжалами и прочей остро заточенной дрянью. Можно было подумать, что нашему взору открылась спина спрятавшегося в яме гигантского ежа, только вместо какого-нибудь трогательного кленового листочка на его "иглы" был нанизан зеленый ковер, недавно прикрывавший яму. И еще человеческое тело. Мертвое, насколько можно было судить: бедняга был пропорот насквозь не меньше чем дюжиной острых лезвий. Особенно поражали размеры ржавого тесака, торчавшего между его лопаток.

- Это Пурех, - сказал Лонли-Локли. - Не вовремя его понесло во двор!

- Вот бедняга, - вздохнул я. - О ком, о ком, а о нем даже плакать никто не будет, я полагаю...

- Это как раз не имеет значения, - пожал плечами Шурф. - Тот, о ком сокрушаются несколько дюжин родственников и друзей, так же мертв, как тот, чья смерть не заставила пролиться ни единой слезы...

- Это правда, - меланхолично согласился я. Пьяница Пурех казался мне самым малопривлекательным типом из всех, кого я умудрился встретить за годы своей насыщенной впечатлениями жизни, но его смерть произвела на меня неприятное впечатление - возможно, просто потому, что бедняга умудрился угодить в дурацкую ловушку, заготовленную специально для нас с Шурфом. А я-то так веселился, размышляя о могучем интеллекте Кутыков, породившем сей "коварный" план!

Кутыки, тем временем, начали появляться во дворе, привлеченные последним воплем Пуреха. Первым появился старый Тухта, которого я уже начал считать чуть ли не своим приятелем. Сейчас он встревоженно косился на нас, явно пытаясь понять, зачем нам вдруг понадобилось злодействовать. Потом он заглянул в яму, да так и застыл на месте с открытым ртом.

- Вы ему поспособствовали, или он сам? - наконец спросил старик.

Я возмутился и открыл было рот, чтобы сделать официальное заявление о нашей абсолютной непричастности к несчастному случаю, но не успел ничего сказать: парадная дверь башни распахнулась, и оттуда появились Маркуло, его страстная жена и дурно воспитанный наследник -единственный, кому трагическое происшествие доставило настоящее удовольствие: прелестное дитя сразу устремилось к краю ямы и с восхищенным любопытством уставилось на жертву происшествия.

- Это как же? - беспомощно спросил Маркуло, обводя взглядом всех присутствующих. - Это что же получается - наш Пурех упал в яму? Да как же его сюда занесло? - Сейчас он не был похож на злодея, даже на опереточного. Просто испуганный, растерянный человек, у которого только что погиб какой никакой, а все-таки брат.

- Прими мои соболезнования, Маркуло, - сухо сказал Шурф. - Кстати, а ведь яма-то, как я понимаю, была вырыта специально для меня, вернее, для нас обоих, верно? И это после нашего с тобой утреннего разговора... Нечего сказать, мудрый поступок!

- Да это все бабушка, - несчастным голосом несправедливо оболганного человека сказал Маркуло. - С ней никто, кроме Ули, не может справиться, а Ули после завтрака ни с того ни с сего заперлась у себя в комнате и ревет. А когда она ревет, к ней лучше не соваться... И я подумал - пусть себе бабушка тешится, вы же все равно в эту яму не упадете, так что какой от нее вред?! Кто же знал, что Пурех в кои-то веки решит пойти прогуляться - он и до спальни-то своей редко доползает...