Дикие карты - Мартин Джордж Р.Р. - Страница 32

• Предыдущая
• 32/114
• Следующая

– Непременно.

В Нью-Йорк я заехал на три дня по пути в Ирландию. Ким со мной не поехала: благодаря мне ей дали роль, и на время съемок она с потрохами принадлежала «Уорнер Бразерс». В любом случае, она была южанка до мозга костей, и когда однажды мы встречались с Эрлом при ней, она явно чувствовала себя не в своей тарелке, так что ее отсутствие меня не расстроило.

В Ирландии я проторчал семь месяцев – погода была такой поганой, что мы никак не могли доснять фильм. Дважды мы с Ким встречались в Лондоне – оба раза она прилетала на неделю, – но все остальное время я был предоставлен сам себе. Я хранил ей верность – в моем понимании, то есть не спал ни с одной девицей больше двух раз кряду. Я неплохо наловчился водить самолет, так что несколько раз даже заслуживал похвалу у профессиональных пилотов-каскадеров.

Когда я вернулся обратно в Калифорнию, мы с Ким провели пару недель в Палм-Спрингс. Премьера «Золотого мальчика» должна была состояться через два месяца. В последний день в Палм-Спрингсе, в тот самый миг, когда я вылезал из бассейна, какой-то клерк из конгресса, взмокший в своем костюме с галстуком, подошел ко мне и вручил розовый бланк.

Это оказалась судебная повестка. Мне было предписано явиться в Комитет Палаты представителей по расследованию антиамериканской деятельности (КРААД) рано утром во вторник.

Меня это скорее раздосадовало, чем что-либо еще. Я решил, что меня спутали с каким-нибудь другим Джеком Брауном. Я позвонил в «МГМ» и поговорил с каким-то парнем из юридического отдела. Однако едва скрыл свое удивление, когда услышал:

– А-а, мы так и думали, что вам в ближайшее время пришлют повестку.

– Погодите. Откуда вы могли это знать?

На секунду повисла неловкая тишина.

– Мы придерживаемся политики сотрудничества с ФБР. Послушайте, мы договорились с одним нашим поверенным, чтобы встретил вас в Вашингтоне. Просто расскажете Комитету все, что вам известно, и на следующей неделе сможете возвратиться обратно в Калифорнию.

– Эй! Какое отношение к этому имеет ФБР? И почему вы не предупредили меня? И вообще, в чем этот чертов комитет меня подозревает?

– Это имеет какое-то отношение к Китаю, – сказали на том конце провода. – По крайней мере, нас следователи спрашивали именно об этом.

Я в бешенстве швырнул трубку, но через минуту вновь поднял ее, чтобы позвонить мистеру Холмсу. Они с Эрлом и Дэвидом тоже утром получили повестки и пытались связаться со мной, но не могли отыскать меня в Палм-Спрингсе.

– Они пытаются свалить «Тузов», Джек, – сообщил мне Сэндерсон. – Садись на первый же самолет на восток. Надо поговорить.

Я стал собирать вещи, но тут вошла Ким, одетая в свой белый теннисный костюм – ее урок только что кончился. Запыхавшаяся, она выглядела так привлекательно, как ни одна из других знакомых мне женщин.

– Что случилось? – спросила она.

Я махнул на розовую повестку.

Ее реакция была мгновенной и очень меня удивила.

– Я позвоню на студию. Тебе нужен адвокат.

Я тупо наблюдал, как она поднимает трубку и набирает номер. По спине у меня побежали мурашки.

– Хотел бы я знать, что происходит.

Но я знал, и это знание было ужасающим в своей отчетливости и неумолимости.

Настоящий страх овладел мною позже. КРААД взялся за Голливуд в сорок седьмом: предположительно Комитет расследовал подрывную деятельность коммунистов в киноиндустрии – идея была совершенно абсурдная, поскольку ни одному коммунисту не удалось бы ничего пропагандировать в своих фильмах без ведома и разрешения людей уровня мистера Майера и братьев Уорнер. Те, кого обвинили, в прошлом или настоящем были коммунистами, и они со своими адвокатами выбрали линию защиты, основанную на Первой поправке, которая гарантировала каждому гражданину свободу слова и объединений.

Комитет растоптал их, как стадо буйволов – клумбу с маргаритками. Всех десятерых за отказ сотрудничать обвинили в неуважении к Конгрессу, а когда несколько лет спустя их апелляции были отклонены, они загремели в тюрьму. Члены «десятки» полагали, будто Первая поправка защитит их, а обвинения в неуважении рассыплются самое позднее через несколько недель. Вместо этого обжалования затянулись на годы, вся «десятка» отправилась за решетку, и, отбыв срок, ни один из них не смог найти себе работу.

Именно тогда возник так называемый черный список. Мои старые знакомцы из Американского легиона, после приснопамятных столкновений с фермерами в годы Великой депрессии освоившие более тонкую тактику, опубликовали список известных или подозреваемых коммунистов, чтобы ни один работодатель ни под каким предлогом не мог нанять человека из этого списка. Если он все же нанимал кого-либо из неблагонадежных, он сам пополнял ряды подозреваемых и его имя могло также оказаться в этом списке.

Ни один из тех, кто предстал перед КРААД, не совершал никакого преступления – в том смысле, в каком его определял закон. Они оказались под следствием не за преступную деятельность, но за свои убеждения. Комитет не имел конституционного права преследовать этих людей, черный список был незаконным, доказательства по большей части основывались на слухах и были неприемлемыми в суде... но это ничего не меняло. Их все равно осудили.

КРААД некоторое время молчал, отчасти по той причине, что его председатель, Парнелл, угодил за решетку за финансовые махинации, отчасти потому, что «голливудская десятка» все еще обжаловала свои приговоры. Но привычка к оглушительной славе за то время, пока комитетчики расправлялись с Голливудом, оказалась очень сильной, тем более что общественность впала в совершеннейшее безумие от процессов по делу Розенбергов[41] и Алджера Хисса[42], поэтому они решили, что настала пора устроить еще одно громкое расследование. Новый председатель КРААД, Джон С. Вуд из Джорджии, замахнулся на самую крупную дичь на планете.

На нас.

Поверенный «МГМ» встретил меня в вашингтонском аэропорту.

– Я бы не советовал вам встречаться с мистером Холмсом или мистером Сэндерсоном, – заявил он.

– Не говорите глупостей.

– Они будут пытаться уговорить вас прибегнуть к защите на основе Первой или Пятой поправок, – сказал юрист. – Первая поправка не поможет: все апелляции на этом основании отклоняются. Пятая же позволяет не давать показаний против самого себя, но если вы на самом деле не совершали ничего противозаконного, то не можете прибегнуть к такой тактике – если только не хотите выглядеть виновным.

– И ты больше не сможешь найти себе работу, Джек, – вставила Ким. – «Метро» даже не выпустит в прокат твои картины. Американский легион будет пикетировать кинотеатры по всей стране.

– С чего ты взяла, что я смогу работать, даже если стану с ними сотрудничать? – спросил я. – Чтобы попасть в черный список, достаточно просто получить этот чертов вызов.

– Мистер Майер уполномочил меня сообщить вам от его имени, – сказал юрист, – что вы останетесь на студии, если станете сотрудничать с Комитетом.

Я покачал головой и ухмыльнулся.

– Я намерен поговорить с мистером Холмсом сегодня же вечером. Мы же «Тузы», а не кто-нибудь. Если нам не под силу задать трепку какому-то жирному конгрессмену из Джорджии, мы не заслуживаем работы.

Итак, я встретился с мистером Холмсом, Эрлом и Дэвидом в «Стетлере». Ким сказала, что я веду себя неразумно, и со мной не пошла.

Все не заладилось с самого начала. Сэндерсон сказал, что прежде всего Комитет вообще не имеет права нас вызывать и мы просто должны отказаться с ними сотрудничать. Мистер Холмс добавил, что мы не можем вот так просто взять и сдаться и должны защищать себя перед комитетом – в конце концов, нам нечего скрывать. Эрл опять вмешался: дескать, в том балагане, в который превратился наш суд, без толку взывать к голосу разума. Дэвид просто хотел пустить на заседании в ход свои феромоны.

• Предыдущая
• 32/114
• Следующая