Харчевня в Шпессарте (сборник) - Гауф Вильгельм - Страница 29
- Предыдущая
- 29/38
- Следующая
Как ему писать? Как обратиться к графу, какую форму придать письму, не выдавая себя?
Но его страх достиг наивысшей точки, когда предводитель разбойников положил перед ним перо и бумагу и попросил его откинуть вуаль и приняться за письмо. Феликс не знал, как шел к нему наряд, который он надел на себя; если б он это знал, он ничуть не стал бы бояться разоблачения, так как когда он, наконец, принужден был откинуть вуаль, господин в мундире, пораженный красотой дамы и ее несколько мужественными чертами, стал глядеть на нее с еще большим почтением. От зорких глаз молодого золотых дел мастера это не ускользнуло; успокоенный, что, по крайней мере, в эту минуту ему не грозит опасность быть открытым, он схватил перо и стал писать своему мнимому супругу, подражая образцу, который видел однажды в одной старинной книге. Он писал:
«Мой господин и супруг!
Меня, несчастную женщину, задержали в пути среди ночи, и притом люди, которых я подозреваю в недобрых намерениях. Они будут держать меня до тех пор, пока вы, господин граф, не внесете за меня сумму в двадцать тысяч гульденов.
Их условие, — чтобы вы ни в коем случае не обращались к властям и не искали их помощи и чтобы деньги были посланы с одним только человеком в лесную харчевню в Шпессарте; в противном случае мне угрожает продолжительное и суровое тюремное заключение.
О быстрой помощи умоляет вас ваша несчастная супруга».
Он протянул это странное письмо атаману разбойников, который прочел его и одобрил.
— От вас всецело зависит, — продолжал он, — возьмете ли вы с собой камеристку или егеря, чтобы сопровождать вас. Кого-нибудь из них я отправлю с письмом к господину вашему супругу.
— Егерь и вот этот господин проводят меня, — отвечал Феликс.
— Хорошо, — согласился тот, подошел к двери и позвал камеристку. — Итак, будьте добры, сообщите этой женщине, что она должна делать.
Камеристка вошла, испуганная и дрожащая. И Феликс побледнел при мысли, как легко ему выдать себя. Однако непонятное мужество, которое в опасные минуты воодушевляло его, и теперь подсказало ему, что говорить.
— Я поручаю тебе только одно, — сказал он, — проси графа возможно скорее вызволить нас из этого несчастного положения.
— И потом, — продолжал разбойник, — посоветуйте ему самым настойчивым образом, чтобы он обо всем молчал и ничего против нас не предпринимал, пока его супруга в наших руках. Наши лазутчики немедленно сообщат нам обо всем, и тогда я ни за что не ручаюсь.
Дрожащая камеристка обещала все исполнить. Ей было приказано еще отобрать и связать в узелок немного белья и платья, чтобы избавиться от лишней тяжести, и когда это было сделано, атаман разбойников с поклоном предложил даме следовать за ним. Феликс встал, егерь и студент последовали за ним, и все трое, в сопровождении атамана, спустились с лестницы.
Перед харчевней стояло много лошадей; одну из них предложили егерю, другая — хорошенькое маленькое животное под дамским седлом, предназначалась для графини, третью дали студенту. Атаман поднял золотых дел мастера в седло, крепко подтянул подпругу и потом сам сел на коня. Он поместился с правой стороны от дамы, с левой стороны стал другой разбойник, таким же образом окружили егеря и студента. После того как все разбойники разместились на лошадях, атаман резким свистом подал знак, что пора ехать, и вскоре вся шайка исчезла в лесу.
После их отъезда общество, оставшееся в комнате наверху, постепенно начало приходить в себя. Все были бы даже веселы, как это часто бывает после большого несчастья или внезапной опасности, если бы не мысль об их трех товарищах, похищенных на их глазах. Они не могли достаточно надивиться на молодого золотых дел мастера, и графиня проливала слезы умиления, когда вспомнила, как бесконечно она обязана человеку, которому не сделала ни малейшего добра, которого даже не знала. Все утешались тем, что его сопровождали доблестный егерь и смышленый студент, которые сумеют поддержать молодого человека в несчастье, и некоторым приходило даже в голову, что ловкий охотник найдет средство устроить им побег. Они посовещались еще, как им поступить. Графиня решила, так как она не дала никакой клятвы разбойникам, тотчас вернуться к супругу и предпринять все возможное, чтобы раскрыть местопребывание пленников и освободить их; извозчик обещал тотчас по прибытии в Ашаффенбург обратиться в суд с просьбой начать преследование разбойников. Оружейный же мастер порешил продолжать путешешствие.
В ту ночь путешественников больше никто не беспокоил; мертвая тишина царила в лесной харчевне, которая незадолго перед тем была ареной таких страшных сцен. Когда же утром слуги графини сошли вниз к хозяйке, чтобы приготовить все к отъезду, они быстро поднялись наверх и сообщили, что нашли хозяйку с ее прислугой в самом плачевном состоянии: они лежали связанные на полу харчевни и взывали о помощи.
При этом известии путешественники удивленно переглянулись.
— Как? — воскликнул оружейный мастер, — так, значит, эти люди все-таки невинны? Так, значит, мы напрасно подозревали их, и они не были в заговоре с разбойниками?
— И все-таки пусть меня повесят, если мы ошибались, — возразил извозчик. Они нас обманывают, чтобы мы не донесли на них. Разве вы забыли подозрительное поведение этих хозяев? Или вы не помните, как я хотел сойти вниз, а хорошо вышколенная собака не пустила меня и как тотчас появились хозяйка и слуга и ворчливо спросили, что я еще собираюсь делать? И тем не менее они принесли нам счастье, — во всяком случае госпоже графине. Если бы харчевня не имела такого подозрительного вида и хозяйка не внушала бы нам недоверия, мы не соединились бы и не остались бы бодрствовать. Разбойники напали бы на нас спящих; во всяком случае они стали бы на страже у наших дверей, и обмен платьем с храбрым юношей был бы невозможен.
Все согласились с мнением извозчика и порешили донести властям также и на хозяйку с ее слугами. Однако, чтобы она ни о чем не догадалась, они условились и вида не показывать о своем намерении. Слуги и извозчик спустились в горницу, развязали укрывателей воров и притворились, насколько могли, участливыми и жалостливыми. Чтобы примирить с собой гостей, хозяйка предъявила каждому совсем маленький счет и пригласила их поскорей опять побывать у нее.
Извозчик заплатил свою долю, простился с товарищами по несчастью и поехал своей дорогой. За ним и оба ремесленника стали готовиться в путь. Как ни был легок узелок золотых дел мастера, все-таки он немало обременял нежную даму. Но еще тяжелее стало у нее на сердце, когда у дверей хозяйка протянула ей на прощание свою преступную руку.
— Ах, до чего вы еще молоды, — воскликнула она при взгляде на нежного юношу, — и вот уже странствуете по свету! Верно, вы из молодых да ранний, и хозяин выгнал вас из мастерской. Впрочем, это меня не касается; окажите мне честь зайти ко мне, когда будете возвращаться, а пока счастливого пути!
Графиня, дрожа от страха, не в силах была отвечать, — она боялась своим слабым голосом выдать себя. Оружейный мастер заметил это, взял своего товарища под руку, попрощался с хозяйкой и, затянув веселую песню, направился к лесу.
— Только теперь я вне опасности! — воскликнула графиня, отойдя приблизительно на сто шагов. — Мне казалось, что женщина все раскроет и велит своим работникам задержать меня. О, как я вам всем благодарна! Приходите и вы тоже в мой замок, там и дождетесь вашего попутчика. — Оружейный мастер согласился, и пока они разговаривали, их нагнала карета графини; быстро открылась дверца, графиня впорхнула в нее, еще раз кивнула молодому ремесленнику, и карета покатилась дальше.
В это же время разбойники и их пленники достигли лагеря шайки. Они быстрою рысью проехали по нерасчищенной лесной дороге; с пленниками они не обменялись ни словом, да и между собой они перешептывались только изредка, когда менялось направление дороги. Перед глубоким лесным оврагом они остановились. Разбойники спешились, их атаман снял с лошади золотых дел мастера, извинившись за поспешную и утомительную езду, и спросил, не слишком ли госпожа утомилась.
- Предыдущая
- 29/38
- Следующая
