Охота на изюбря - Латынина Юлия Леонидовна - Страница 58

• Предыдущая
• 58/124
• Следующая

– Что значит «договориться»? – изумился директор, неприятно удивленный тем, что осторожный и двуличный губернатор не бросился безоговорочно помогать комбинату в обмен на будущие одолжения, а поставил себя как товар на прилавке: хочу этому продамся, хочу тому…

– Не знаю, там какие-то зачеты прошли, Черяга их подписал, вроде договорились на полгода вперед…

Извольский слегка нахмурился. Никто, кроме него, не имел права влезать в зачетные схемы комбината. На этом зиждилась вся система управления. Черяга грубо нарушил субординацию. Конечно, у Извольского он спроситься никак не мог, а губернатор Дубнов, если надо, был законченной скотинкой…

– Какие именно зачеты? – уточнил Извольский.

– Да я не знаю, Федякин знает (Федякин был первый зам по финансам), Федякин вроде стал упираться, а Денис как на него рявкнет: «Пока Сляб в больнице, всем распоряжаюсь я!».

Это была прямая ложь. Денис не говорил таких слов.

Неклясов помолчал, а потом спросил заговорщическим шепотом:

– Вячеслав Аркадьич, а правда, что вы не хотели Конгарский завод себе брать, что вас Черяга уговорил?

– При чем тут… – начал Извольский, – и мгновенно понял при чем.

– А почему ты считаешь, что это – из-за Конгарского?

Неклясов сконфузился.

– Все так говорят… – пробормотал он. – Конечно, точней только Черяга знает.

– А он что говорит?

– Да он молчит. Там долголаптевских арестовывали, того самого Камаза, который ему стрелку забил. Только это глупо как-то, зачем Камазу в вас стрелять, если его Черяга до полусмерти напугал. Он как-то это дело не очень расследует. Вы сами посудите, Вячеслав Аркадьич, – ну если это из-за него, то зачем ему в такую сторону все расследовать? Камаза-то арестовать проще. А нам из-за этого опять неприятности.

Неклясов приостановился.

– Вы уж извините, Вячеслав Аркадьевич, что я так прямо скажу – но три дня прошло, а Черяга за это время ни черта не сделал. Только за Ирочкой этой ухаживал.

– Какой Ирочкой?

– Ну, которая с вами в машине была.

Извольский помолчал.

– Что значит ухаживал? – спросил он.

– Ну, он ее отсюда забрал, вчера в гостиницу повез.

Неклясов вдруг хихикнул.

– Приехали они, – сказал он, – иду я через полчаса мимо ее двери, вдруг вылетает Дениска, весь красный, словно его выгнали…

Глаза Извольского задумчиво сузились.

В то самое время, когда Дима Неклясов старательно топил Дениса Черягу, сам Черяга сидел на жестком стуле в узком, как пенал, кабинете, на третьем этаже здания Генеральной прокуратуры, и разговаривал со следователем по особо важным делам.

Разговор велся, как это ни странно, не о покушении на жизнь гендиректора одного из крупнейших российских предприятий. Генеральная прокуратура до сих пор не сочла возможным заинтересоваться этим делом. То есть заинтересоваться-то она заинтересовалась, и высокий милицейский чин пообещал в телекамеру, что этим займутся лучшие следователи, – но только вот как-то в связи с покушением на Извольского Дениса еще никто не расспрашивал. Так что у Черяги, не понаслышке знакомого с родным ведомством, создалось твердое впечатление, что дело забрали в Генпрокуратуру, чтобы никакие доморощенные расследователи на местах им заниматься не могли.

Разговор шел об убийстве украинского обэповца Михаила Опанасенко, и был это, собственно, не разговор, а допрос. Собеседником Черяги был некто Андрей Обылов – человек, с которым Черяга в бытность свою работником Генпрокуратуры встречался мало, но слыхал достаточно.

– Значит, вы впервые встретились с Опанасенко вечером 25-го ноября? – спрашивал Черягу Обылов, обнажая редкие желтые зубы.

– Да.

– Темой вашего разговора был лжеэкспорт Ахтарского металлургического комбината?

– Комбинат не занимается лжеэкспортом, – покачал головой Черяга. – Насколько я понимаю, у Опанасенко были просто вопросы по поводу подлинностей подписей на ряде бумаг, был уже вечер, мы предложили ему прийти на следующий день.

– Когда у вас созрело намерение похитить его и убить?

– Мы не убивали Опанасенко и не похищали его.

– Денис Федорович, факты говорят сами за себя. И свидетельствуют они о том, что Опанасенко появился в офисе АМК, что признаете и вы, и множество людей, а спустя два дня был найден мертвым. Документы, бывшие при нем, исчезли. Где он был в течение этих двух дней – не знает никто.

– В течение этих двух дней Михаил Опанасенко находился в нашей гостинице. В его распоряжении были двухкомнатный номер и «БМВ-семерка». Факт его пребывания в гостинице могут подтвердить несколько десятков людей.

– Которые все являются работниками вашей же службы безопасности?

– Не только.

– Опанасенко два дня провел в вашей гостинице. Его командировка была сроком на четыре дня. Вы хотите сказать, что он никуда не выходил?

– Почему же? Выходил. Ездил с нашим водителем по магазинам. Авось продавщицы его запомнили. Все-таки украинский говорок, одет небогато, а покупает много.

– И в каких же магазинах они были?

– Насколько мне сказал водитель – в Детском Мире, а потом в ГУМе и на Манежной площади.

– И что там покупалось?

Черяга зевнул.

– Меня там не было, – сказал он, – снимите показания с шофера. Пальто вроде покупал для дочери, сапожки, далматин купил длинный…

– И все это – на зарплату оперативника?

Черяга пожал плечами.

– Может, на зарплату, может, нет. Может, когда наш водитель помог.

– Очень интересное утверждение. Получется, что работник правоохранительных структур добровольно поселился за счет подозреваемых в их гостинице и за их счет ходит по магазинам?

Денис поудобней расположился в кресле, щелкнул зажигалкой, не спрашивая разрешения Обылова.

– У вас есть другое объяснение тому факту, что он жил у нас?

– У нас есть такое объяснение, что Извольскому мало убить человека – он хотел бы испортить ему репутацию.

– А на себя Извольский тоже покушение устроил? Такую гипотезу, что в опера, легшего под комбинат, и в директора комбината стреляли одни и те же люди, вы не рассматриваете?

Обылов помолчал.

– Насколько я понимаю, – сказал он, – о том, кто стрелял в вашего директора, пишет газета «Московский собеседник»?

Черяга поднял брови.

Статья в «Московском собеседнике» еще не была напечатана, и содержание ее было известно только двум людям. Один из этих людей был главный редактор «Московского собеседника». А другой был бывший начальник Черяги, ныне – зам генерального прокурора, который сразу по появлении статьи должен был возбудить на основании приведенных в ней фактов уголовное дело. Собственно, в этом-то был смысл статьи: дело было не в том, чтобы поведать городу и миру сенсационные факты об одном из заместителей министра обороны, а в том, чтобы легализовать с ее помощью оперативные материалы.

– Вы ясновидец? – спросил Черяга. – Умеете читать газеты будущей недели?

Обылов внимательно – очень внимательно – смотрел на Черягу.

– Денис Федорыч, – сказал он, – насколько мне известно, «Московский собеседник» собирается опубликовать заказную статью, построенную на клевете и чудовищной дезинформации. Если кто-то надеется, что российская прокуратура купится на весь этот вздор, то, уверяю вас, единственное дело, которое может быть по этому поводу возбуждено, – это уголовное дело о клевете.

– Посмотрим, – сказал Денис.

– Я вам советую смотреть внимательно. Потому что, конечно, в условиях нынешнего развала правоохранительной системы я не могу исключить, что в нашем с вами ведомстве найдутся люди, настолько недобросовестные, что они за деньги олигарха заведут заведомо вздорное дело. Но это все еще вопрос будущего. А дела по факту убийства майора Опанасенко и сотрудника отряда «Уран» Сергея Митягина уже существуют. И свидетель по этим делам в любой момент может стать обвиняемым.

Черяга оскалил зубы.

– Иными словами, как только статья подписывается в номер, вы подписываете ордер на мой арест?

• Предыдущая
• 58/124
• Следующая