Вавилонский голландец - Гарридо Алекс - Страница 12

– Тринадцать.

– Х-хе! А у меня четверо. Заходи в гости! У тебя же свободное время будет вечером, с восьми, да? А у нас как раз лекция будет о литературных мистификациях, очкарик наш читает. Ты вообще читать любишь?

Я кивнул.

– Значит, тебе будет интересно. Если ты английский хорошо знаешь, очкарик – он довольно быстро говорит. Но это еще что, вот Гроган – это вообще конец света, он помощник боцмана, у него мама была валлийка, папа – шотландец, и это такая классическая каша во рту, что его родная мама не поняла бы, если бы жива была. Он и при жизни не отличался разборчивостью дикции. Если ты хочешь услышать настоящую английскую речь, тебе обязательно нужно услышать, как говорит наш капитан. Куда там принцам! Хотя разве что принц Эндрю с ним сравнится. Но только правильностью произношения. Слушай, я совсем тебя заболтала, а ты все молчишь.

– Ничего, – разрешил я, – болтай.

Сандра, коллега моя, оказалась на редкость легким собеседником, несмотря на непрекращающийся речевой поток. На эмоциональном уровне с ней было просто. Ну, как с сестрой – если бы сестра говорила. Потому мы решили выкурить еще по трубочке, хороший повод постоять без дела, даже и на вахте.

– У нас, наверное, скоро перемены будут, – говорила она между затяжек, – старпом наш в капитаны метит. Мы нашли пароход с забавной историей возле Фиджи и взяли его в качестве приза. «Джоита» называется. Так что, когда закончится фестиваль, мы все будем учиться. Третий наш учиться не хочет – дети у него, ему бы с ними побыть, пока у нас стоянка будет. Нам бы секонд не помешал. Ты как, со своей «Шарлотты» уходить не собираешься?

– Мы же только познакомились, – удивился я, – а ты уже зовешь.

– Ну я так, на всякий случай, – пожала плечами Сандра и покрутила в ухе массивное кольцо, – вдруг ты хочешь борт сменить. Ты имей в виду, если что.

Тут я вспомнил, что хоть уже и раздал все команды на вахту, но кэпа-то на борту нет, значит, там должен быть я; распрощался с говорливой Сандрой и вернулся на борт.

Вечером сходить на лекцию не вышло: был общий парусный парад, проход по бухтам Бреста под парусами, освещенными разноцветными прожекторами. Я искал глазами «Морскую птицу» и не находил: везде были резные и расписные борта, разноцветные паруса, все сливалось в сплошную затканную парусиной и переплетенную снастями массу. Вдруг передо мной мелькнуло хохочущее лицо Сандры, и то, что на миг показалось мне стоящим у понтона пассажирским пароходом, обернулось гладким дубовым бортом со знакомыми уже львиными мордами. Мы разошлись бортами, и я помахал Сандре в ответ.

Кульминация фестиваля – переход из Бреста в Дюарнане, всей трехтысячной армадой кораблей, яхт, лодок и лодочек. В этот раз было пасмурно, хороших фотографий не получится, все затягивает дымка, и силуэт «Морской птицы» на горизонте казался летучим голландцем. Но надо сказать, огромный тримаран «Оранж», похожий на великанскую детскую игрушку, выглядел еще более странным. «Морская птица»… что-то мне напоминает это название. Плохо я книжки читал. Это же в самом деле легенда… и капитан у них, с правильной английской речью, – Дэви Джонс? Да нет, это про другой корабль, что-то там тоже было на Д-Д. А, Джон Дарем! Неужто тот самый корабль? В море полно странностей.

В Дюарнане мы успели пришвартоваться первыми. Но к четырем утра, когда меня разбудили на вахту, оказалось, что мы стоим уже четвертыми, потому что нечаянно заняли место местных рыбаков, которые вернулись с лова и подвинули бесполезный учебный парусник. Капитан решил, что стоять четвертыми невыгодно, мы снялись с места и отправились восвояси, и я так и не узнал, что такое корабль-библиотека.

Предложение Сандры грызло меня всю дорогу – и потом, уже осенью, когда волонтеры разошлись и мы принялись устраиваться на зимовку и расснащать нашу лодку. Я сообразил, что так и не выяснил порт приписки «Морской птицы», а спрашивать у капитана было бы неловко – как-никак я собирался его покинуть. Да, в самом деле, я вдруг сообразил, что уже все решил, только еще не знал, как я это устрою. Идти домой мне не хотелось, и я часто оставался на ночную вахту почти в одиночестве, с двумя-тремя матросами. Однажды, совершенно отчаявшись найти разумный путь, я написал записку, запечатал ее в бутылку из-под «Бехеровки» и швырнул в Балтийское море. У меня только и было надежды на мощное течение Зунда, что пронесет мое послание адресату. Я писал не Сандре, а прямо капитану Дарему – предлагал свои услуги в качестве второго штурмана. Осталось только надеяться, что легенду я вспомнил правильно.

Ответ пришел уже зимой. Зима выдалась на редкость холодная, нашу бухту сковало льдом, редкие зимние волонтеры, хохоча и падая, играли на гладком прозрачном льду в футбол. Я вышел на лед – сквозь него было видно, как в бухте ходит косяками какая-то рыба, – и медленно, лелея недавно отбитое колено, пошел к горловине бухты. Меня привлек какой-то мелкий черный предмет, вмороженный в лед совсем недалеко от кромки, где лед, по идее, мог бы меня уже и не держать. Но лед выдержал – или я не тяжел. Это оказалась горловина бутылки. Разумеется, на иррациональный вопрос я мог получить только иррациональный ответ, и могу сказать, что капитан Дарем меня переплюнул: я-то свою бутылку отправил хотя бы по течению, а капитан книжного голландца не усложняет себе жизнь такими частностями. После того как я едва не сломал кортик, но бутылку добыл, выяснилось, что в ней и вправду письмо, повернутое к стеклу моим именем и адресом. Открыть ее удалось только на камбузе, подержав горлышко под горячей водой. В письме в довольно витиеватых выражениях говорилось, что кандидатура моя капитана вполне устраивает и в начале марта корабль будет меня ждать в Эльсиноре, в Дании.

Надо ли говорить, что я немедленно отправился в офис за расчетом. Полученных денег хватило как раз на билет до Эльсинора.

Мой пароход ошвартовался на пассажирском причале, и уже оттуда я увидел вычурный силуэт «Морской птицы», синевато светящийся на фоне темной громады Кронборга. Я, кажется, боялся к нему подойти: до меня дошло, что это не в гости, это навсегда, – получится ли у меня? Привыкну ли я к нему? Было воскресенье, день всеобщего эльсинорского обмена. Все обочины были уставлены лишними вещами, можно пройти и выбрать себе что-нибудь для дома: кресло, коврик, да хоть компьютер. Так что к кораблю моей мечты я подкрадывался окольными путями, по маленьким переулкам, разглядывая в полутьме аккуратно разложенный по брусчатке скарб. Уже у самого корабля я зацепился взглядом за стопку книг – без заглавий, в «мраморных» библиотечных переплетах. Не заглядывая под корешки, я хватанул всю стопку и пошел вперед уже смелее: я не просто так, я с подарком.

– Ага! – прорезал ночную тишину ликующий вопль. – А мы уж заждались! – Сандра, похожая уже не на пиратского матроса, а на пиратского капитана – в вышитом камзольчике, при кортике, в треуголке, метнулась ко мне через безлюдную ночную улицу. – Пойдем-пойдем, капитан тебя ждет. Тебе такая каютка приготовлена – представляю, во что ты ее превратишь, с твоим-то воображением! Ого, ты уже и книжки подобрал? Ну-ка, дай глянуть… О, Джебран! Вот умница. У нас как раз Джебрана по-английски нет, только по-арабски, Ахмед притащил… Вот не знаю, зачем нам Меллвил в датском переводе, видимо, скоро надо ждать в гости датчанина… А знаешь что, сейчас с капитаном все уладишь – пойдем тут побродим, по воскресеньям в Эльсиноре много интересного. А я сразу поняла, что ты на этом пароходе приехал, – как только увидела, что борта львами порастают. Мы, правда, с тех пор как Хансен на «Джоиту» перешел, почти всегда парусник, но львы – это твоя визитная карточка. Это, наверное, ваша чешская национальная особенность – или твоя личная? Ах, ну да, у тебя же не было раньше шанса проверить. Так, что тут у тебя еще? О, а вот эта по-голландски…

Сандра говорила и говорила до самой капитанской каюты, по одной забирая у меня найденные книжки, а я шел по палубе обретенного корабля и думал, что, пожалуй, к этому кораблю я все-таки привыкну.