Цветок камалейника - Громыко Ольга Николаевна - Страница 50

• Предыдущая
• 50/80
• Следующая

— Эти люди с тобой, брат мой? — заискивающе поинтересовался Фимий, пытаясь слезть со злополучной оградки хоть в какую-нибудь сторону. Высота штакетника была как раз такова, что толстый йер касался земли носками обеих ног, но перебросить одну из них через край никак не мог.

— Да. — Из-под капюшона виднелись только тонкий нос, бледные губы да пряди седых волос. У ног незнакомца злобно шипел здоровенный дымчатый кошак. — Это моя обережь.

Фимию смутно припомнилось, что татуировка на плече белобрысого действительно была красного цвета, но тогда он не стал вглядываться, почему-то решив, что имеет дело с мясником.

— Ну… тогда… э-э-э…

— Ой! — Обережник округлил глаза и расплылся в широкой счастливой улыбке. — Да это же тот святой человек, что не дал мне утонуть! Простите, господин Взывающий, я вас в этом тря… одежде не узнал, думал, полоумный какой орет!

Незнакомый йер поднял голову, и глаза его Фимию тоже не понравились. Служитель Темного, как пить дать!

— Спасибо, что спас моего слугу, брат. Он рассказал, как доблестно ты ринулся за ним в пучину.

Обережники одновременно раскашлялись. Горцу вообще стало так худо, что он отвернулся от Фимия и согнулся пополам.

— Чем я могу отблагодарить тебя за это беспримерное деяние? — Судя по интонации седого, этим вопросом его благодарность и ограничивалась. К тому же у йеров было не принято брать друг с друга деньги: либо не оказывай услуг, либо расплачивайся ими же[36].

Фимий задумался. Досада и подозрения, оставшиеся насчет чахоточных обережников, уравновешивались природной осторожностью. То бишь йеру безумно хотелось что-нибудь урвать, но он не знал, с какой стороны к этому пирогу подступиться.

И тут его осенило.

Просиявшая рожа толстяка ЭрТару не понравилась, и не напрасно.

— Брат мой! — с чувством сказал йер и попытался скрестить руки на груди, но тут бедный заборчик сдался и рухнул. Разумнее всего, тоскливо подумалось Джаю, дать деру, пока Взывающий оттуда выкарабкивается, однако подозрительнее убегающей боевой обережи был только убегающий йер. Парень пересилил себя и протянул Взывающему руку, за которую тот охотно уцепился, словно бы невзначай заглянув обережнику в рукав. Какое счастье, что горец догадался отдать браслет Бренту! Если про одежду еще можно соврать: дескать, запасная нашлась, то запасным деньгам у йерового слуги взяться неоткуда.

Толстяк с достоинством облезлого петуха отряхнулся и, нимало не смутившись, начал заново:

— Брат мой! По твоему одеянию я вижу, что ты пришел издалека, как и я. Вероятно, ты тоже ищешь Иггропротивную Тварь?

— Ищу, — коротко подтвердил жрец. Хорошо хоть радость от встречи с «коллегой» изображать не требуется: для служителей Темного заповедь «возлюби ближнего своего» относилась по большей части к стоящему рядом зеркалу. На приверженца Светлого Брент, по мнению парней, не тянул, а по своему собственному разницы между ликами бога и их служителями вообще не видел.

— И откуда ты начал свой путь?

— Орита.

— Славный город, — с умным видом покивал йер. Орита его действительно впечатлила — количеством едален и ценами в оных.

— Извини, брат… э-э-э…

— Фимий!

— …брат Фимий, но мы спешим. — Со стороны беседе йеров полагалось выглядеть степенной и благочестивой, что давалось Бренту все тяжелее. — Я безмерно рад нашему знакомству, однако я должен продолжать поиски…

— О да, — охотно подхватил йер. — Я тоже! Забота о стаде Иггровом превыше всего, а посему я от чистого сердца предлагаю тебе свою скромную помощь в обмен на опеку и науку!

Джай мысленно выругался. Если один Взывающий публично признавал старшинство другого, то последний был обязан стать его наставником хотя бы на день. Довольно распространенный среди йеров обычай. На деле же он означал, что противный толстяк бессовестно примазался к более удачливому коллеге, получив право на треть его доходов как «помощник».

— Брат мой, — тон жреца недвусмысленно давал понять, как страстно он желает стать сиротинушкой, — похоже, ты переоцениваешь мои способности…

— Это ты их умаляешь, брат! — Зато его браслет Фимий оценил совершенно точно. Йер, открыто носящий с собой такую сумму, способен не только ее заработать, но и отстоять. Обережь у него только для солидности, щенки какие-то, даже по сторонам не смотрят. Таких не то что тваребожцы — обычные разбойники вмиг положат. — Кстати, ты уже заходил в храм?

— Нет. — Плеть, почуяв настроение владельца, начала распускать кольца и сердито трепетать утяжеленным кончиком.

— Я могу проводить! — со злорадной готовностью вызвался Фимий. Так он и знал, «братишка» тоже решил подкопать морковки на чужой грядке!

— Хэй, давай зайдем с ним в темный переулочек, а выйдем одни? — шепнул ЭрТар на ухо Джаю.

— А вдруг он один выйдет?

— Этот боров?!

— Он же йер! Вон как мостовую разнес, даже без плети.

— Ну и что? Тюкнем по затылку и положим вздремнуть в канавке…

Фимий, заметив, что уставившиеся на него обережники о чем-то шепчутся, подозрительно покосился на них и получил в ответ две лучезарные улыбки.

— Господин йер! — Судьба в лице небогатой, но опрятной молодой женщины поставила на землю корзину и робко тронула Брента за рукав.

— Да? — недоуменно откликнулся тот.

— Не могли бы вы призвать ирну на огород? — мило покраснев, попросила она. — Тут недалеко, даже за стену выходить не надо…

— Прости, Иггрово чадо, но я очень занят. — Жрец поспешно воспользовался случаем одним махом избавиться и от «коллеги» и от «паствы». — Не могла бы ты обратиться к другому Взывающему?

Алчный огонь в глазах Фимия сделал бы честь бродячему псу в колбасной лавке. Вот уж действительно, нашла кого просить! Нет, конечно, ирна она ирна и есть, все это пустые суеверия, но до сих пор они исправно кормили странствующего йера: народ предпочитал осенять пажити благодатью Светлого, а не сомнительными щедротами Темного.

— А еще надо Иггровы Слова над племянницей моей произнести. — Женщина долго набиралась решимости, чтобы заговорить с йером, и теперь спешила выплеснуть заготовленные слова, сама ничего не слыша. — Ей три дня уже, сестра переживает, чтоб не сглазили… Что вы сказали?

Спорить с судьбой, на волю которой он отдался, Брент не посмел.

— Я сказал: хорошо, Иггрово чадо. Веди нас.

Лицо Фимия разочарованно вытянулось. Намазанный маслом ломоть выдернули из уже открытого рта, заставив больно лязгнуть челюстями. А ведь стоило обережным недоумкам свернуть на другую улицу, и эта девка наверняка подошла бы к нему! Йер воззрился на парней с еще большим отвращением, понятия не имея, насколько оно взаимное. Впрочем, треть браслета всяко лучше его дырки, и Фимий, как само собой разумеющееся, пристроился в хвост компании.

Быстро оправившаяся от смущения женщина оказалась бойкой и острой на язычок, но при этом такой обаятельной, что в чем-либо отказать ей было сложно. Одно то, что ей удалось впихнуть свою корзину ЭрТару (правда, через пару улочек та каким-то таинственным образом перекочевала к Джаю), говорило о многом. Отец Фимий, охочий до женского пола, увивался вокруг оного, как жирная моль вокруг бабочки. Молодка охотно кокетничала, но от потных лап искусно увиливала. Не Приближенный, перебьется!

— Надеюсь, ты умеешь призывать ирны? — улучив момент, поинтересовался Джай.

— Нет. Жрецам это запрещено. — Брент на ходу присматривался к углам домов, но нужных меток и зазубрин ему пока не встретилось. Хотя прочих было полным полно: тайной стенописью занимался не только орден, но и нищие, воры и бродяги, для которых разнообразные крестики и загогулины были понятнее лавочных вывесок.

— То есть ты хочешь просто обмануть хозяев? — профессионально оживился ЭрТар и деловито уточнил: — А мы далеко успеем отбежать, прежде чем они спохватятся, что никакая ирна на огород не снизошла?

— Снизойдет.

• Предыдущая
• 50/80
• Следующая