Цветок камалейника - Громыко Ольга Николаевна - Страница 32

• Предыдущая
• 32/80
• Следующая

— Зачем?!

— Интересно, — честно сказал горец.

— Я — представитель закона и обязан не просто карать за преступления, но пресекать их в зародыше! — пафосно процитировал Джай Хорва. — В данном случае истцы утверждают одно, ответчик — другое, а поскольку обе стороны не представляются мне внушающими доверия, я должен провести тщательное расследование. И если я увижу, что действия твоей секты могут нанести вред невинным людям…

— То ты думаешь, что сможешь мне помешать?!!

— Постараюсь, — важно подтвердил обережник.

— И что я тебя вот так просто с собой возьму?!!!

— Ну да. Тебе ведь тоже выгодно, чтобы истина восторжествовала, верно?

— А я буду третьей независимой стороной! — со смешком предложил горец. — Которая все видит и дает умные советы, а в случае нужды — и по шее.

Джаю показалось, что жрец и сам вполне может надавать по шеям, причем сразу двоим и немедленно.

ЭрТару — что сейчас он снова развеется по ветру.

Мужчина поднял руки… уткнулся в них лицом и истерически захохотал, раскачиваясь взад-вперед.

— Э-э-э, дарагой, — горец наклонился и соболезнующе похлопал его по плечу, — не нада такой радость, нам самим приятна с тобой гуляй! Пагода хароший, дэла важный нэту…

Жрец издал протяжный стон, который если и сошел бы за одобрение, то только от смертельно раненного человека, которого из милосердия добили.

По лицу Архайна можно было подумать, что стоящий рядом дхэр заставил его залпом выпить стакан уксуса и закусить недозрелой хурмой.

Ясно, что Глашатаи предпочли подстраховаться и запрячь в одну двуколку кота и собак, чтобы те от взаимной «любви» помчали ее быстрее скаковых ящерков, не отвлекаясь ни на что другое.

Ясно, что невозможно предугадать, с чем и кем им придется столкнуться, поэтому отправлять на поиски Твари одного йера рискованно. Как и одних обережников.

Ясно, что в пути кто-то должен выполнять черную работу, вроде разведения костров и приготовления пищи, ведь поиски могут затянуться на несколько дней, а то и месяцев.

Но разум разумом, а три семерика навытяжку стоящих обережников, из которых Архайну предстояло набрать себе «дружную боевую команду», вызывали у йера лишь жгучее желание посвятить каждому из них по главе своего трактата. Морды сытые, надменные, рукояти фьет хвастливо позолочены…

— Кто командир? — хмуро поинтересовался Приближенный, делая вид, будто не разбирается в воинских знаках отличия, а по выправке (читай — особо наглой роже) догадаться не может.

— Я, господин! — гаркнул стоящий слева усатый здоровяк, демонстративно глядя мимо йера на Глашатая.

Увы, перед смотром Архайну недвусмысленно намекнули, что этого хама он должен взять обязательно. Видать, самый доверенный шпион.

— Печально. — Йер повернулся к нему спиной и наугад ткнул рукоятью плети: — Значит, еще ты, ты и ты, и двое с конца. Ну и вот ты, рыжий. Как тебя зовут?

— Хруск, господин Приближенный!

Уже лучше. Этот, по крайней мере, понимает, что дхэр не вечно будет рядом торчать.

— Будешь за старшого.

Усач выпучил глаза и приоткрыл рот, став похожим на жареного карпа. А что ж ты хотел, голубчик? Командир должен быть один, и сам Архайн никому подчиняться не желал, поставив это встречным условием. Внезапно же возвеличенный старшой будет ходить перед йером на цыпочках, чтобы это звание сохранили за ним и после похода.

Из-под капюшона послышалось хриплое покашливание. Кошачья шалость пришлась дхэру по вкусу. Для него не имело значения, кого выберет Приближенный — неугодных Глашатаю сюда бы просто не позвали. Ленивый взмах рукава, и обережники, разделившись на избранных и отвергнутых (еще неизвестно, кому больше повезло!), поспешили убраться с храмового двора. Первые отправились запрягать ящерков, чтобы уже через час ожидать Приближенного возле восточных ворот, вторые в казарму, а усач, судя по лицу, к реке топиться.

— Привези ее сюда, Архайн. Живую.

— Да, господин. — Йер мастерски упрятал изумление в секундной заминке. Раньше дхэры не приближались к Твари даже на четверть выстрела. Не хотели или не могли? Выходит, дело настолько смердит болотным газом, что Глашатаи готовы рискнуть, лишь бы узнать, с чем они столкнулись. Рождение Твари само по себе бросило им вызов, а манок добавил жару. Нет, дело было не в Архайне, обряд он провел безукоризненно. И Тварь откликнулась… но не зачарованно летящей к птицелову синицей, а ехидно каркающей с еловой макушки вороной, которая прекрасно видит разложенную под зерном сеть. Направление и то удалось определить с трудом, а о расстоянии оставалось лишь гадать. Раскусила она его? Или просто осторожничала? И отзовется ли в следующий раз?

Значит, сутки езды на северо-восток и новый манок. Если они уже минуют ее логово, то вернутся к середине пути и повторят все сначала. Хлопотно, муторно, малоэффективно, но выхода нет. Одно утешает — на все про все у Архайна два семерика лет, к тому же каждый йер Царствия Иггрова будет высматривать Тварь среди своей паствы, и в конце концов храмовники обшарят даже самые отдаленные и мелкие селища.

Но, разумеется, хотелось бы управиться побыстрее. Лозу надо выпалывать ростком, пока она не отрастила колючки… шипы.

Бездействие сбежавшего раба начинало беспокоить Архайна. Йер в который раз вытащил кристалл. Поглядел на свет, хотя все и так было видно. Ответ, почему жрец не пытается прорваться за кольцо стен, напрашивался только один, и очень неприятный: ему это уже удалось. Стрелков-придурков тоже никто после пожара не видел, как будто их с крыш сам Иггр забрал… Иггр… Да нет, бред, они бы не посмели!

Архайн спохватился, что дхэра рядом уже нет. А значит, и ему медлить не стоило.

— Нет. Это невозможно. — Истерика прекратилась так же неожиданно, как и началась, и жрец оказался на ногах быстрее, чем парни успели ему помешать. — Мне некогда с вами возиться. Я должен идти.

Джай понял, что угрозы тут уже бессильны, и вкрадчиво поинтересовался, кивнув на нечестно нажитое:

— Может, ты сначала оденешься?

— Зачем?

— Во-первых, народ от тебя будет шарахаться, во-вторых, замерзнешь, простудишься и умрешь, придурок!

— Нет, мне это не подходит, — после сосредоточенного обдумывания заявил тот. — Я оденусь.

— Ну спасибо, уважил!

Жрец не обратил внимания на издевательский тон, сосредоточенно разбираясь с длинной серой рубахой с вкраплением ярко-алых нитей, которую полагалось носить навыпуск (сразу видно, кто выбирал — на себя горец вообще напялил нечто мешкообразное, густо расшитое бисером и с бахромой понизу). Затянул шнуровку, неловко сплел узел, пошевелил плечами и заключил:

— Да, так лучше. Теплее.

— Волосы из-за ворота вытяни, — критически посоветовал Джай. — А чего ты сивый такой? Вроде ж не старый.

— Что? — Мужчина озадаченно подцепил одну из прядок, поднес к глазам. — Они все такие?!

— На голове — да, — охотно сообщил паскудник горец.

Тваребожец вздохнул и откинул волосы за плечи, так и не ответив на вопрос.

— Ты, наверное, хочешь узнать, как нас зовут, э? — оптимистично предположил «сорока». — Я ЭрТар, а вон то белобрысое — хоть под грязью и не видно — Джай.

— Эй, я не немой! — возмутился обережник. — И разве я тебе свое имя говорил?

— Та скандальная тетка сказала. — Горец хмыкнул и добавил: — Она вообще много чего сказала. И о тебе, и о моих предшественницах.

• Предыдущая
• 32/80
• Следующая