Проклятая школа - Хокинс Рейчел - Страница 20

• Предыдущая
• 20/47
• Следующая

А на самом деле мы оказались в маленькой комнатке без окон. Там сильно пахло лавандовыми духами миссис Каснофф и еще чем-то горьковатым. Я не сразу сообразила, что это запах чая. На краешке письменного стола кипел и булькал небольшой электрический чайник, а сам стол вовсе не был деревянным чудовищем, как я его себе представляла. Просто обычный письменный стол.

Были здесь и книги. Книжные полки занимали три стены. Я попробовала прочитать названия на корешках, но большинство их выцвели так, что ничего не разберешь, а остальные были на незнакомых мне языках.

Единственное, что оказалось хоть отдаленно похожим на мою мысленную картинку, — директорское кресло, больше напоминающее трон: высокое, тяжелое, обитое лиловым бархатом.

Стул по другую сторону стола был на добрых пять дюймов ниже, и как только я села, почувствовала себя шестилетней малявкой.

Видимо, так и было задумано.

— Чаю? — спросила миссис Каснофф, аккуратно усевшись на свой фиолетовый трон.

— Да, спасибо.

Пока она наливала в чашку крепкий красный чай, мы молчали. Миссис Каснофф, не спрашивая, добавила в чай молоко и сахар.

Я отпила чуть-чуть. Чай на вкус был точно такой, какой мне делала мама в дождливые зимние дни, когда мы с ней устраивались на диване, читали и разговаривали. Знакомый вкус подействовал успокаивающе, и я немножко расслабилась.

Надо полагать, так и было задумано.

Я посмотрела на директрису.

— А откуда вы…

Она отмахнулась:

— Я ведьма, София.

Я насупилась. Не люблю, когда мной манипулируют. Так же сильно не люблю, как змей и Бритни Спирс.

— Значит, вы знаете такое заклинание, чтобы придать чаю вкус… чая?

Миссис Каснофф сделала глоток и мне показалось, что она сдерживает смех.

— На самом деле — даже больше того. — Она показала на чайник. — Загляни в него.

Я заглянула.

Чайник был пустой.

— Твой любимый напиток — чай «Ирландский завтрак», который заваривает твоя мама. Если бы ты любила лимонад, в чашке оказался бы лимонад. Горячий шоколад — был бы горячий шоколад. Базовое заклинание комфорта, очень помогает, когда нужно, чтобы собеседник почувствовал себя непринужденно. И ведь подействовало, пока не включилась твоя прирожденная подозрительность.

Ого! Круто. Я даже и не пробовала применять универсальные чары.

Конечно, я бы ни за что ей не показала, что восхищаюсь.

— А если бы моим любимым напитком было пиво? Вы бы подали его мне в запотевшей кружке?

Миссис Каснофф чуть приподняла плечи — жест слишком элегантный, чтобы сказать, что она пожала плечами.

— Признаюсь, я была бы в затруднении.

Она вытянула из стопки папок одну, в кожаной обложке, и снова устроилась на троне.

— Скажи мне, София, что именно ты знаешь о своей семье?

Она откинулась на спинку кресла, изящно скрестив лодыжки — поза настолько неформальная, насколько это вообще для нее возможно.

— Я знаю не так уж много, — настороженно ответила я. — Мама у меня из Теннесси, ее родители разбились на машине, когда ей было двадцать лет…

— Я спрашивала не о родных со стороны матери, — перебила миссис Каснофф. — Что тебе известно о родственниках отца?

Она уже даже не пыталась скрыть волнение. Я вдруг почувствовала, что от моего ответа очень многое зависит.

— Я знаю только, что папа — колдун по имени Джеймс Атертон. Мама с ним познакомилась в Англии. Он сказал, что там и вырос, но мама не уверена, что это правда.

Миссис Каснофф со вздохом поставила чашку и стала рыться в кожаной папке, сдвинув очки со лба на нос.

— Минуточку, где оно… Я же только что видела… А, вот!

Она сунула руку в папку, но вдруг остановилась и посмотрела на меня.

— София, все, что обсуждается в этой комнате, должно остаться между нами. Это крайне важно. Твой отец просил меня показать это тебе, когда я сочту, что для этого настало время. Я чувствую, что оно настало.

Я кивнула. А что на такое скажешь?

Видимо, другого ответа миссис Каснофф и не ждала. Она протянула мне черно-белую фотографию. Со снимка на меня смотрела молодая девушка — может, на несколько лет старше меня. Судя по стилю одежды, фотография была сделана в шестидесятые годы двадцатого века. Подол темного платья чуть ниже колен развевался, словно от легкого ветерка. Волосы у девушки были светлые — должно быть, белокурые или рыжие.

На заднем плане виднелся парадный вход Геката-Холла. В то время ставни на окнах были белыми.

Девушка улыбалась, но как-то напряженно, вынужденно.

И глаза. Большие, широко расставленные, очень-очень светлые.

Знакомые глаза.

Я только однажды видела такие — это были глаза моего отца на единственной его фотографии, которую я хранила.

— Кто… — Голос у меня сорвался. — Кто это?

Миссис Каснофф внимательно наблюдала за мной.

— Это, — сказала она, наливая себе еще чаю, — твоя бабушка, Люси Барроу Атертон.

Бабушка? У меня перехватило дыхание. Я всматривалась в ее лицо и отчаянно искала в нем себя.

И не нашла. У нее были резко очерченные высокие скулы, а у меня лицо круглое. Нос у нее был слишком длинный, не похожий на мой, и губы слишком тонкие.

Я глаз не могла отвести от этого лица, такого грустного, несмотря на улыбку.

Я спросила:

— Она жила здесь?

Миссис Каснофф сдвинула очки на лоб и кивнула.

— Люси выросла здесь, в «Гекате» — конечно, тогда это заведение еще не называлось «Гекатой». Насколько я знаю, снимок был сделан вскоре после рождения твоего отца.

— Вы… вы ее знали?

Миссис Каснофф покачала головой.

— К сожалению, в то время меня здесь еще не было. Но, разумеется, о ней знают почти все экстраординарии. Ее история уникальна.

Шестнадцать лет я мечтала узнать, кто же я на самом деле, откуда взялась. И вот он, ответ, прямо передо мной.

— Почему?

— В первый учебный день я рассказывала о происхождении Экстраординариума. Помнишь?

Конечно, помню, подумала я. Всего две недели прошло. Но я решила воздержаться от сарказма и ответила просто:

— Помню. Ангелы, восстание против Бога.

— Да. Однако твои предки обрели магическую силу только в 1939 году, когда твоей прабабушке Алисе исполнилось шестнадцать.

— Я думала, ведьмой нужно родиться. Мама говорила, только вампиры сначала бывают людьми.

Миссис Каснофф кивнула.

— Обычно так и происходит. Но время от времени находится человек, который хочет изменить свою судьбу. Кому-то попадает в руки книга заклинаний или магическая формула — любой способ приобщиться к мистическому, к божественному. Очень немногие остаются в живых после такого. Твоя прабабушка оказалась в числе этих немногих.

Я не знала, что сказать, и потому отпила еще чая. Он остыл, на дне скопился сахар, и остаток чая получился сладким, как сироп.

В конце концов я спросила:

— Как?

Миссис Каснофф вздохнула.

— Увы, это мне неизвестно. Если Алиса и рассказывала кому-нибудь, записей об этом не сохранилось. Я знаю только разрозненные обрывки. По-видимому, она связалась с исключительно неразборчивой в средствах ведьмой, а та стремилась увеличить собственную волшебную силу при помощи черной магии, которую Совет запретил еще в семнадцатом веке. Никто не может сказать наверняка, как Алиса познакомилась с этой женщиной, — кажется, ее звали миссис Торн, — и знала ли она вообще, кто такая ее приятельница. Каким-то образом чары, предназначенные для миссис Торн, вместо того, чтобы подействовать на нее, преобразили Алису.

— Погодите, вы сказали, что миссис Торн применила черную магию, так?

Миссис Каснофф кивнула.

— Да. И не обычную, а исключительно ужасную. Счастье Алисы, что она не погибла во время превращения. Миссис Торн повезло меньше.

У меня было такое чувство, словно я проглотила целую миску ледяных кубиков. Но хотя в животе все смерзлось, на лбу у меня выступил пот.

— Значит, мою прабабушку… превратили в ведьму с помощью черной магии? Да еще и особо кошмарной и опасной?

• Предыдущая
• 20/47
• Следующая