Своя дорога - Ли Галина Викторовна - Страница 15

– Кажется, получилось!

При этом лицо молодого колдуна выражало одновременно гордость от осознания собственного мастерства и опасение за действенность, судя по всему, только что придуманного заклятия. Оборотень еще раз критически осмотрел со всех сторон разноцветный узор, неуверенно вздохнул и оглянулся на меня в поиске поддержки:

– Дюс, рядом со мной оструганный колышек лежит, видишь?

Я нагнулся, подобрал тщательно очищенную от коры и заостренную с обеих концов короткую палку.

Такая ярко-красная древесина могла принадлежать только огненному дереву, именуемому в простонародье огневушка, знаменитому тем, что любые его части, начиная от продолговатых, истекающих на изломе оранжевым соком стручков, кончая узловатыми, твердыми, словно камень, корнями, использовались колдунами и волшебниками всех мастей. Да и обычные мастеровые не обходили дерево стороной – растертая кора славилась как прекрасный краситель. А вот столяры огневушку не жаловали, уж слишком был велик шанс того, что кресло, изготовленное из ее древесины, в один прекрасный момент начнет брыкаться, как необъезженная лошадь.

– Приготовься, я кину на проклятие сетку, а ты должен пригвоздить его к земле. Только смотри не промахнись!

Убедившись, что я готов встретить опасность, Агаи быстро просунул руки сквозь защитный контур, разлетевшийся от прикосновения на едва светящиеся, тающие на глазах куски, и ловко загреб «паутиной» комок чужой злобы. Существо задрыгало конечностями, непроизвольно помогая опутывать себя заклинанием сирин. Радужные нити, соприкасаясь с тельцем проклятия, вспыхивали ярко-белым цветом, а затем тихо гасли, превращаясь в подобие толстой пеньковой веревки.

– Давай! – крикнул Агаи и разжал руки.

Стоило коричневому тельцу упасть вниз, как я вогнал в него кол, пригвождая к черной почве и лишая возможности двигаться.

Надо сказать, проклятие делали на совесть. Даже пронзенное насквозь, вколоченное в землю, оно неистово скребло лапками, цепляясь за траву.

Агаи уселся рядом на корточки и засвистел, запел на своем языке, мелодично и громко. И словно по команде, оструганная древесина налилась соками, выступившими на ее поверхности маслянистыми каплями. Капли твердели на глазах, превращаясь в побеги. Одни потянулись вниз и стали корнями, другие покрылись молодыми желтыми листьями. Прошло еще немного времени, и перед нами предстало стройное «огненное» деревце. Оно мелко вздрагивало. Видно было, как в его корнях что-то ворочается и пытается вырваться. Живая темница получилась надежной: корни один за другим обвивали колдовскую тварь и прижимали к земле, норовя утащить ее вглубь. Наконец существо перестало сопротивляться, и теперь деревце ничем не отличалось от других растений на поляне.

– А если его срубят? – поинтересовался я.

Колдун молча приложил руку к стволу, и на темной бордовой коре выступил трехпалый отпечаток. Знак демона Мо, означавший, что спать под деревом, трогать его и тем более рубить вредно для здоровья.

– Ну и все-таки, а если попадется полный невежда?

Я смотрел на юношу и ждал ответа. Лучше заранее знать о неприятных сюрпризах и быть к ним готовым, чем потом хлопать глазами, пытаясь сообразить, за что хвататься.

Агаи задумчиво пожал плечами:

– Тогда он умрет, а проклятие снова отправится по твоему следу. Или, если тебя уже не будет на свете, по следам твоих потомков.

Вот это новость… Некрасиво получается по отношению к деткам, если они, конечно, у меня вырастут. Да и по отношению ко мне тоже не очень хорошо. А ну как проклятие явится, когда я стану беззубым дряхлым стариком, не способным самостоятельно поднести ложку ко рту? Уж лучше сейчас разобраться, чем всю оставшуюся жизнь оглядываться.

Наверное, эти мысли отразились недовольством на моем лице, потому что Агаи схватил меня за руку, сопроводив непозволительную вольность словами:

– Не торопись, Дюс! Я наложил на него удерживающие чары. Даже если дерево рухнет и погибнет, проклятие не сможет освободиться двадцать лет. Так что, не спеши. Ведь ты все равно не знаешь, как с ним бороться! Мечом тут делу не поможешь.

Аптекарь огладил гладкий ствол саженца, словно приласкал деревце. Клейкие листики чуть шелохнулись, отзываясь на нежность.

– Твое проклятие сделал не человек. Людям, даже очень сильным колдунам, не дано оживлять заклинания. Потерпи немного. Наши старцы помогут тебе разобраться и с врагами, и с их волшебством. А пока радуйся хотя бы одному – больше тебе вслед никого не отправят.

– Что, сил не хватит?

– Нет, просто пока первое проклятие не уничтожено, второе не родится.

Оборотень поднялся, потер пальцами покрасневшие от бессонницы глаза и зевнул:

– Я посплю немного, ладно?

Я кивнул, подхватил котелок и пошел за водой. Пора было готовить завтрак для этого сонного царства.

Болотного цвета глаза моргнули, облепленная светло-зеленой ряской голова ушла под воду, оставив за собой расходящиеся во все стороны круги.

Я проследил за рябью. С высокого берега хорошо было видно, как движется под водой продолговатое белесое тело с длинным гибким хвостом.

Охотник… Наверное, ночью не удалось добыть свежего мяса, раз водяной народ не ушел с рассветом на дно. Странно, вчера я хорошо слышал, как в тростнике гоготали дикие гуси. Птица эта хотя и осторожная, но шансов ускользнуть из рук подводного жителя у нее нет.

Постояв еще немного и убедившись, что в воде никто не таится, я снял сапоги, закатал штаны повыше, спрыгнул с откоса и зашел в реку по колено, надеясь зачерпнуть чистой воды с глубины. Лучше, конечно, набрать родниковой, но ближайший подземный ключ отсюда на расстоянии в полдня пути.

Прозрачная, чуть коричневатая от просвечивающего дна вода, отразившая в своей спокойной глади дерево с замершим на ее ветвях водяным охотником, стала моей спасительницей. Я увидел движение краем глаза и ушел в сторону, а в то место, где только что стоял, вонзился длинный острый гарпун. И в тот же миг уже со стороны реки на меня обрушился тяжелый чешуйчатый хвост, норовя сбить с ног. Его хозяин, тот самый, что пялился из-под топляка несколькими минутами раньше, вынырнул из омута фактически прямо у меня перед ногами.

Вот зараза! Чума его забери! И меч, как назло, остался на берегу!

От второго удара я увернуться не смог, полетел в воду и поднял кучу брызг. На мое счастье, упал не в омут, а в сторону отмели, что оставило шанс на спасение. А еще устроившие засаду твари просчитались: может, меч и остался на берегу, да вот только нож у меня всегда при себе, дотянуться несложно, даже если стоишь на карачках в воде.

Острое блестящее лезвие вошло в серо-зеленую кожу, водяной житель взвыл и защелкал острыми хищными зубами, пытаясь освободиться от захвата и добраться до моей руки. Я навалился всем телом, с силой потянул нож на себя и только потом выдернул оружие. Кровь окрасила воду розовой мутью, а раненый схватился рукою за вспоротый живот в предсмертном стремлении удержать лезущие наружу внутренности. Теперь ему было не до охоты. Впрочем, оставался еще один водяник, тот, что метал гарпун с дерева.

До чего же хорошо, что Ирия дал этим любителям человечинки хвост, а не ноги!

Быстро слезть с дерева у людоеда не получилось, и спрыгнуть он тоже не мог – дерево не нависало над водой. Совсем юнец, не мудрено, что я его заметил. Был бы опытнее, кормить бы мне этим утром подводный народ своей плотью. А теперь охотник изо всех сил пытался добраться до воды. Не успел.

Я оставил водяников в том месте, где они умерли. Одного на отмели, второго у дерева. И гарпун вынимать не стал. Пусть стая убедится – ничего личного у меня к погибшим не было, просто они выбрали неудачную добычу. Я, в свою очередь, тоже ошибся, поторопился: надо было поспать подольше, еще с часок, дождаться, пока солнце выглянет из-за деревьев, и только потом идти за водой. Ведь знал, что в этих краях живет водяной народ! Ну чего уж тут жалеть, разве что утонувший котелок!