Путешествие рок-дилетанта - Житинский Александр Николаевич - Страница 15

Обе стороны отстаивали свои интересы, обеим приходилось идти на компромисс.

Кстати, о компромиссе. Вопрос этот всегда стоял очень болезненно, ибо соседствовал с очень важными для искусства вопросами о «продажности» и «непродажности». Группа АЛИСА на IV фестивале, в

1986 году, спела песню с категорическим утверждением — «Компромисс Не Для Нас!». Однако дело обстоит много сложнее.

По-настоящему бескомпромиссных людей РД приходилось встречать в жизни не очень много — и все они были до крайности себялюбивы, неумны и, как правило, неталантливы. Компромисс есть разумное соотнесение своих возможностей и желаний, и в этом смысле он абсолютно необходим для проживания в человеческом обществе, ибо столкновение противоположных желаний без компромисса способно породить лишь распрю, войну, убийство.

В своей жизни, как в творческой, так и личной, РД руководствовался или старался руководствоваться тремя простыми правилами, изложенными в «Бойне № 5» Курта Воннегута в форме иронической молитвы:

«Господи! Дай мне душевный покой, чтобы принимать то, чего я не могу изменить, мужество — изменять то, что могу, и мудрость— всегда отличать одно от другого».

Компромисс — это цена, которую мудрость платит душевному покою, чтобы сохранить свое мужество.

Весь вопрос — в мере компромисса. Ее верхний предел, по-видимому, установлен на той отметке, когда компромисс переходит в беспринципность. Рокеры пошли на компромисс при создании рок-клуба, согласившись исполнять залитованные тексты. Но те, кто начал петь то, чего не думает, проявил беспринципность.

Впрочем, таких РД не знал.

Другое дело, что литовка текстов становилась с каждым годом все либеральнее, а с приходом в ЛМДСТ Нины Барановской, которой это поручили, превратилась почти в формальность.

Вопрос о мере компромисса был для РД совсем не теоретическим, а сугубо практическим. Как написать о ней, чтобы это было правдой и в то же время имело шансы увидеть свет? В обстановке, когда появлялись статьи вроде «Рагу из синей птицы», это было совсем непросто. В определенной мере выручал дилетантизм, выручало стремление спокойно, объективно и доброжелательно разобраться в новом для себя явлении. Однако вскоре РД стал приходить к определенным выводам, а они никак не укладывались в господствовавшую тогда схему: рок — буржуазная зараза, явление антикультуры, направленное на подрыв основ нашего строя, и проч.

Если первые статьи, отличавшиеся снисходительным любопытством и желанием менторски поучить молодежь, встречались в редакции «на ура», то потом начались уговоры «смягчить», начались вымарки, статьи передвигались из номера в номер и т. п.

И это при том, что в «Записках» РД и так было «мягко» до предела, иногда на уровне намека, ибо написать все в полный рост означало навсегда закрыть тему.

Существовало и другое, более бескомпромиссное мнение на сей счет. С ним РД столкнулся, едва начав знакомство с роком. В наиболее резкой форме его не раз высказывал прямо в лицо РД известный ленинградский битломан. Суть сводилась к следующему: если нельзя написать все как есть, не нужно писать ничего, ибо появление в журнале половинчатых дилетантских статей могло лишь создать у неподготовленного читателя впечатление, что с роком у нас все в порядке. Так сказать, музыканты поигрывают, журналисты пописывают.

Что ж, и в этом был свой резон. Многие так и поступали — ничего не писали или писали только для самиздата. Как говорится, у каждого свой путь. Мы лишь хотим сказать, что тот путь, который избрал для себя РД, отнюдь не был усыпан розами.

Положение, в которое очень скоро попал РД, прекрасно описывалось названием фильма Никиты Михалкова «Свой среди чужих, чужой среди своих». В определенных кругах к РД вскоре начали относиться как к ренегату официальной культуры, однако это не привело к тому, что он автоматически стал «своим» среди рокеров. Первые посещения рок-клуба оставили странные воспоминания. С РД общались достаточно почтительно, но осторожно, как с больным или — того хуже — со стукачом. В околорокерских тусовках, за мраморными столиками «Сайгона», где придирчиво и весьма ревниво встречали каждый новый опус РД, бытовало, как он потом узнал, несколько более или менее неблагоприятных для него версий.

Самая безобидная: чувак хочет сделать себе имя.

Вторая, чуть круче: стрижет капусту.

Третья, самая крутая: приставлен органами.

Ну, насчет последней версии мы распространяться не будем. Доказать, что ты не верблюд, удается очень редко — и только верблюдам. Что касается капусты, то, несомненно, РД получал гонорары за свои писания, однако количество времени, которое он убивал на концерты, тусовки, прослушивание записей и проч., стоило ему, по его подсчетам, нескольких ненаписанных книг. А книги, как известно, тоже оплачиваются.

К первой версии РД относился спокойно. В конце концов каждый пишущий или поющий хочет, чтобы его знали.

И все же в первый для себя сезон в Ленинградском рок-клубе, когда РД начал ходить на концерты, ему было не очень уютно. Иногда настроение приходилось поднимать с помощью буфета ЛМДСТ, в котором тогда, как и повсюду, трезвость еще не стала нормой жизни.

Вот вам одна из тем, которая могла быть освещаема лишь с помощью намеков. Если о содержании многих песен было безнадежно упоминать, если самиздата официально не существовало, как коррупции и наркомании, то об алкоголе и связанном с ним времяпрепровождении писать было можно, но — лишь обличительно.

РД никогда не мог обличать то, в чем сам был повинен. Поэтому его заметки о встречах с рок-музыкантами, рок-журналистами и просто с тусовщиками грешили одним недостатком: атмосфера встречи выносилась за скобки. Предполагалось, читатель сам догадается, что потребляли не только чай, хотя часто было именно так по причине отсутствия средств.

Ханжество тогдашних общественных устоев с трудом поддается описанию. При том, что пили все — от ханыг до членов Политбюро, — считалось, что пьют только люди нехорошие. По крайней мере, в книгах и кинофильмах было именно так.

РД повезло. Он, как правило, пил с хорошими людьми.

Не следует понимать дело так, что все происходило в алкогольном чаду. И все же бухалово, как выражаются в этих кругах, занимало в путешествии рок-дилетанта определенное место, как бочонок с ромом, что везли с собою на борту искатели острова сокровищ у Стивенсона.

Сейчас мы называем вещи своими именами. Это так приятно — называть вещи своими именами! Но это и трудно, ибо, после того как вынужден был говорить эвфемизмами невольно хочется перегнуть палку и представить РД борцом за демократию и гласность.

Однако мы подавили в себе желание внести коррективы в его писания, вызванные изменившимся временем. Мы приводим лишь то, что он писал в свое время, вычеркнув несущественное и, наоборот, восстановив кое-что, вычеркнутое редактурой и цензурой.

Мог ли я предположить, опубликовав свои невинные заметки, что мне придется возвращаться к этой теме снова? Оказалось, что круг проблем, затронутых мною, необычайно широк, а острота их сравнима с остротою ежовых игл.

Целый еж проблем, если можно так выразиться.

Об этом дали знать письма читателей и телефонные звонки. Они заставили меня вспомнить любимую с детства повесть и ощутить себя пионером Волькой, случайно наткнувшимся на сосуд с джинном Хоттабычем. Разница состояла в том, что мой Хоттабыч не был добродушен. Он был джинном требовательным и нелицеприятным, ибо категоричность читательских писем заметно превосходила категоричность моих «Записок». Некоторые молодые товарищи указывали мне, чем я должен заниматься, о чем имею право писать, а о чем — нет. Все это меня удивило. Я полагал, что у нас свобода высказываний. Тем не менее я продолжал свои попытки вникнуть в мир современной музыки и сопутствующих ей явлений.