Озорство - Макбейн Эд - Страница 43

• Предыдущая
• 43/75
• Следующая

В нашем городе ни в одном так называемом истинно нудистском клубе вам не подадут алкогольные напитки. Только безалкогольные, и стоили они пять долларов маленький — в один глоток — бокал плюс чаевые. Официантки говорили всем, что они работают в клубе исключительно за чаевые.

Танцовщицам же нечего было жаловаться — все видели деньги, засунутые за пояс их трусиков-бикини. Если же они танцевали в прозрачных шелковых чулках с подвязками, мужчины засовывали им деньги в чулки и при этом никогда не отказывали себе в удовольствии прикоснуться к потному обнаженному телу.

Эстрада имела глубину около шести метров, так что площадка для танцев была большой — от округлости полумесяца до его рогов, возле которых стояли телевизоры с огромными экранами, показывавшие мужчин и женщин в разнообразных неприличных позах. А в это время танцовщицы кружились на рогах полумесяца, возле самых лиц зрителей, трясли крепкими, упругими грудями, расстегивали трусики, показывая самое сокровенное. У многих из них лобки были обриты. С любой танцевавшей на эстраде девушкой можно было провести время наедине в зале, называвшемся «Змеиная Яма». В прозрачные пластмассовые футляры, равномерно распределенные под потолком бара, были вставлены рекламы. Они приглашали:

Посетите «Змеиную Яму»

Танцы на столе

Интимные танцы

Непристойные танцы

Билеты покупайте заблаговременно

Трехминутные сеансы стоили десять долларов, семиминутные — двадцать и так далее. За пятьдесят долларов можно было пробыть наедине с понравившейся вам танцовщицей целых двадцать минут. Танцовщицы сами завлекали мужчин.

Делалось это так. Они тряслись и извивались на эстраде, почти касаясь лиц мужчин, а те засовывали доллары в их трусики и чулки. Время от времени девушка сходила с эстрады, кружила по залу, как бы невзначай подходила к мужчине, говорила: «Эй, вы не возражаете, если я составлю вам компанию?» и усаживалась рядом с ним. Подбегала официантка и спрашивала у мужчины, не желает ли он угостить даму коктейлем. Напитки назывались коктейлями, хотя в них не было ни капли спиртного. Потом девушка перебиралась к вам на колени, извиваясь, прижимаясь к вам, потягивала напиток, ворковала и наконец спрашивала, не желаете ли вы пройти с ней в «Змеиную Яму». Если она слышала «Да», это звучало в ее ушах музыкой. Она подводила мужчину к кассе, он покупал билет или несколько билетов, и они шли в слабо освещенную комнату размером шесть на девять метров.

Одна сторона комнаты — там, где был вход, — не имела стены. Она была отгорожена от зала двумя дюжинами искусственных кустиков и деревьев, установленных двумя рядами.

Мужчина был наедине с девушкой и в то же время мог видеть сквозь пластмассовые листья, ветви и стебли танцовщиц, извивавшихся на эстраде, и изысканные эротические сцены на экранах телевизоров.

В правом от входа углу комнаты за маленьким столиком сидели мужчина в костюме-тройке и девушка, на которой были только лифчик, трусики и туфли на каблуках-шпильках.

Танцовщица отдавала мужчине билет или билеты, чем-то напоминавшие акции, но только длиннее и уже их. Мужчина писал на обратной стороне каждого билета инициалы танцовщицы. Ее лицо озарялось улыбкой, она подходила к выбравшему ее мужчине и брала его за руку. Пол комнаты был покрыт роскошным ковром. Этим же ковром были покрыты и диванчики, стоявшие по трем сторонам комнаты. Перед диванчиками, на равном расстоянии одна от другой, были прикреплены к полу квадратные платформы площадью около одного квадратного метра и высотой полметра. Мужчина садился на диванчик, а девушка танцевала на платформе, и ее промежность была как раз на уровне его лица.

За десять долларов девушка танцевала на платформе три минуты. Танец на столе — вот как называлось это в рекламах, вставленных в футляры из прозрачной пластмассы. За двадцать долларов можно было купить семиминутный интимный танец. В этом случае сидевший за столиком мужчина расставлял три или четыре искусственных куста или дерева вокруг стоявшей на платформе девушки и ее клиента так, чтобы их не было видно.

Клиент гладил руками груди и ягодицы девушки, а когда возбуждался, целовал соски. Если же клиент покупал 20-минутный непристойный танец, он уединялся с девушкой в дальнем конце комнаты, и их скрывали от нескромных взглядов настоящими джунглями из искусственных растений.

Клиент садился на диванчик, девушка напротив него на платформу, расстегивала молнию ширинки, освобождала из брюк пенис и руками доводила клиента до оргазма.

Хлоя Чэддертон воздерживалась от непристойных танцев, хотя и знала, что под этим золотым дождем могла бы обогатиться. А чтобы прилично заработать трехминутными и семиминутными танцами, их нужно было танцевать почти без перерыва. Девушка получала на руки половину стоимости билета. Пять долларов за десятидолларовый билет, десять долларов за двадцатидолларовый и так далее, все больше и больше. За трехминутный танец ей платили пять долларов плюс чаевые. Обычно гроши. Хотя иногда какой-нибудь чудак мог дать доллар. После этого часто приходилось ждать добрых полчаса, пока на ее крючок не попадался другой клиент. За час девушка зарабатывала двадцать, от силы тридцать долларов.

Если же клиент приглашал девушку на непристойный танец, она получала половину от пятидесяти долларов — двадцать пять — из кассы. Да обычно клиент давал ей десять, а то и двадцать долларов чаевых. У них выходило, как хвастались девушки перед Хлоей, около сорока долларов за каких-нибудь двадцать минут. Простая работа рук. Поэтому если «танцевать» этот «танец» всего лишь раз в час, то за шесть часов — столько времени Хлоя работала каждую ночь — выручка могла дойти до 250 долларов. Разве можно, черт побери, сравнить эту сумму с какими-то пятью долларами в час.

Этой ночью Хлоя исполняла на платформе семиминутный интимный танец перед молодым белым балбесом. Балбес противно потел, гладя ее груди, бедра, лобок, и все норовил просунуть руку под трусики чуть ниже лобка. Мысли Хлои в это время витали где-то далеко-далеко... Днем ей звонил Сильвер и пригласил поужинать с ним. Она ответила ему, что вечером будет занята. «А завтра вечером, а?» — не унимался он. Хлоя сказала, что на завтра у нее назначено свидание с другим мужчиной, но она постарается перенести его на другой день. И вот придя на работу, она подсела к Тони Идену, урожденному Идерозо, тому самому мужчине в костюме-тройке, который сидел за маленьким столиком, и спросила у него, сможет ли он завтра обойтись без нее. Многие девушки были готовы работать с восьми вечера до полуночи, но Тони все же опасался, что в это самое оживленное время на сотню мужчин может оказаться жалкая горстка танцовщиц. И пообещал дать ей ответ чуть позже, около полуночи. Десять минут назад он сказал Хлое, что все улажено.

На следующее утро она позвонит Силу и скажет ему, что с удовольствием поужинает с ним.

— Да, кстати, — напомнит она ему, — когда вы думаете передать мне чек?

Сил обещал заплатить ей 20 тысяч долларов за право исполнения песни «Сестра моя женщина», но она до сих пор не получила от него ни гроша. Гала-концерт, на котором ансамбль Сила собирался спеть эту песню, был назначен на конец этой недели, но о деньгах не было пока ни слуху ни духу.

До того дня, когда Сил позвонил ей и пригласил ее поужинать, Хлоя думала, что их отношения строятся на чисто коммерческой основе. Адвокат составит договор, она его подпишет, получит чек, и они разойдутся, довольные друг другом. Но вот он пригласил ее на ужин, а о чеке ни слова.

Она спрашивала себя, а не замышляет ли Сил какой-нибудь обман, приглашая ее на ужин. Но разве он сможет исполнить со своим ансамблем песню, не заплатив ей предварительно за это? Разве это не будет рискованно для его ансамбля?

Завтра утром нужно будет непременно напомнить ему о чеке.

Чек будет ей пропуском на выход из этого «Рая». Дальше тянуть нельзя.

— Поаккуратней, парень, — сказала она балбесу. — Я ведь танцую не непристойный танец.

• Предыдущая
• 43/75
• Следующая