Сокровище Серебряного озера - Май Карл Фридрих - Страница 80

• Предыдущая
• 80/126
• Следующая

— Пигмейской, — поправил Джемми.

— Ты помолчишь, хоть шесть восьмых такта! — взъярился малыш. — Не разгоняй желчь по моему телу, а оказывай должное уважение, которое я имею полное право требовать на основании моей необычайной автобиографии! Только при этом условии я могу снизойти до того, чтобы дать этому мясу благословение моего бесспорного кулинарного таланта.

— Да, Френк, поджарь мясо, — предложил Олд Шеттерхэнд, чтобы отвлечь внимание саксонца.

— Сказать, конечно, легко! Но где взять лук и лавровый лист? Впрочем, я даже не знаю, могу ли я приблизиться со сковородой к огню.

— Попробуй.

— Да, попробуй! Если эти типы не стерпят того и всадят мне пулю в желудок, мне будет все равно, содрали ли с этого мяса лосиную или бизонью шкуру. Но, прочь страхи и сомнения! Фени, фиди, фидши 45 — я выхожу!

Он понес сковороду с мясом к огню и сел рядом, колдуя над ним, как повар, при этом часовые ему не мешали. Остальные белые сидели в палатке и наблюдали через открытый вход за житьем-бытьем краснокожих.

Луна распространяла почти дневной свет. Он падал на ближний, густо поросший лесом горный массив, с которого широкой, поблескивающей серебряной лентой змеилась речка или бурный ручей, падающий в большой бассейн, напоминавший озеро. Сток этого бассейна или озера образовывал водное русло, берегом которого отряд пришел в лагерь. Вблизи не было ни кустика, ни деревца, и окрестности озера казались плоскими и голыми.

У каждого огня сидели индейцы, наблюдавшие за возившимися с мясом женщинами. Временами один или несколько из них поднимались, чтобы медленно пройтись мимо вигвама и бросить взгляд на белых. Нокса и Хилтона не было ни видно, ни слышно, но все же можно догадаться, что их содержали отнюдь не в тех же условиях, что Олд Шеттерхэнда и его спутников.

По прошествии часа в палатку вернулся Хромой Френк с дымящей сковородой. Он сел и самоуверенно произнес:

— Вот она — ваша прелесть! Мне любопытно, что будет с вашими глазами. Приправа, конечно, отсутствует, но мое врожденное дарование заставит вас забыть о ней!

— Каким же образом? — поинтересовался Джемми, сунув в сковороду свой маленький носик. Мясо не только шкворчало, оно еще и дымило, и причем немало — вся палатка вмиг наполнилась едким запахом гари.

— Очень простым, ибо успех есть истинное чудо! — выпалил маленький саксонец. — Я давно читал, что угольки не только заменяют соль, которой у нас нет, но даже у такого мяса, имевшего весьма сомнительную репутацию, убивают дурной запах. Наше жаркое отдавало затхлостью, и потому я применил вышеуказанное средство, потушив его в древесной золе, что сделать было очень легко, ибо у нас тут полно дров. При этом немного огня попало в сковородку, но, как мне подсказывает мой кухонный гений, хрустящая корка, покрывшая жаркое, приведет в экстаз чувствительных и преисполненных вкусом людей.

— О, Боже! Лосиное жаркое в древесной золе! Да ты ошалел!

— Изъясняйся нормально! Я всегда в ясном уме — это ты должен, в конце концов, знать. Зола — химический враг всех нечистот алхимии! Наслаждайся этим лосем с должным пониманием, тогда он пойдет тебе на пользу и придаст твоей конституции телесные и духовные силы, без которых человек полностью пожирается гнусными неорганизмами!

— Но, — Джемми задумчиво покачал головой, — ты сам говоришь, что огонь попал в сковородку. Мясо сгорело, оно испорчено!

— Давай жуй, а не разговаривай! — вспылил Френк. — Петь или болтать за едой крайне вредно, ибо при этом открывается не то горло и пища попадает в селезенку, вместо того чтобы проскочить в желудок.

— Жевать?! Кто может жевать эту гадость! Смотри сюда! Это мясо?

Толстяк наколол на нож кусочек, поднял его вверх и сунул в нос малышу. Покрытое толстым слоем золы мясо было совершенно черным.

— Естественно, мясо. Что же еще! — невозмутимо ответил Френк.

— Черное, как китайская тушь!

— Ты только укуси — сразу познаешь чудо!

— Охотно верю. А зола!

— Ее можно счистить.

— Покажи мне!

— С королевской легкостью!

Саксонец снял кусок с ножа и так долго тер взад-вперед о кожаную стену палатки, что зола прилипла к ней.

— Вот так, — продолжил он. — Но у тебя нет ни необходимой сноровки, ни присутствия духа. А теперь посмотри, как нежен вкус, когда я откушу краешек и положу на язык. Это…

Внезапно он замолк. Френк откусил кусочек, но тут же разжал зубы, распахнув рот, и по очереди переглянулся со всеми своими спутниками.

— Ну, — Джемми был неумолим. — Кусай дальше!

— Кусать? Как? Шут его знает! Оно хрустит, и трещит как… как… как, ну, как жареная метла. Это выше человеческих сил!

— Следовало ожидать. Мне кажется, старая сковорода мягче твоего мяса. Можешь наслаждаться творением своего разума!

— Ого! Не стоит так горячиться, вы же голодны. Что, если его немного отбить?

— Попробуй! — засмеялся Олд Шеттерхэнд. — Но я хочу взглянуть, действительно ли оно испорчено.

— Ну, может, есть еще кусок, не обладающий сильной крепостью характера. Дайте, я поищу и ототру золу!

К счастью, нашлось несколько кусочков, которые с грехом пополам можно было назвать съедобными; их разделили на четверых. Френк казался обескураженным, он вернулся в темный угол и сделал вид, что спит. Но он слышал все, что говорилось, а также видел, что происходило снаружи, в лагере.

Нокс и Хилтон должны были завтра умереть у столба пыток, остальных белых, возможно, ждала та же участь. Для краснокожих это было праздником, к которому они заблаговременно готовились. Сразу после ужина они спокойно легли, затушив костры, оставив только два: один у палатки с Олд Шеттерхэндом и его спутниками, а другой там, где лежали Нокс и Хилтон с теми, кто их охранял. Вокруг вигвама было образовано три круга воинов, а, кроме того, перед деревней стояли многочисленные посты. Побег если и был возможен, то крайне тяжел и опасен.

Олд Шеттерхэнд опустил рогожу на входе, чтобы не находиться под любопытными взглядами часовых. Теперь белые лежали в темноте и тщетно пытались уснуть.

— Что с нами будет завтра? — нарушил молчание Дэви. — Возможно, красные отправят нас в Страну Вечной Охоты.

— Одного, двух или трех из нас — это уж точно, — заключил Джемми.

— Почему? — спросил Олд Шеттерхэнд.

— Я думаю, они не рискнут проделать то же самое с вами.

— Хм! Вот как вы обо мне думаете! Мы все вместе, и судьбы наши одинаковы. Если кого-то обрекут на смерть, мы будем бороться до последнего.

— Но вы же поклялись не защищаться.

— Конечно, и это обещание я сдержу слово в слово. Но я не обещал не убегать. По меньшей мере мы попытаемся это сделать, а кто станет на нашем пути, пусть пеняет на себя. Впрочем, мои заботы — совершенно иного рода, ибо я полагаю, что краснокожие не обрекут нас прямо на смерть.

— Может, они освободят нас?

— Тоже нет. Их ненависть к белым так велика, что они ни мне, ни тебе, ни одному бледнолицему не подарят свободу. Но наши имена пользуются у них авторитетом, а, кроме того, они боятся моего штуцера, даже не осмеливаются дотронуться до него. Я считаю не только возможным, но даже вероятным, что они сделают нам исключение. А значит, они не подарят нам жизнь и свободу, а вынудят бороться за них.

— Дьявольщина! Это то же самое, как если бы они нас просто убили, поскольку они выдвинут такие условия, что мы все равно погибнем.

— Конечно, но мы не должны терять мужества. Белый прошел школу у краснокожего, он обладает такой же хитростью и ловкостью. У нас у всех есть подобный опыт. Если подвести итог, я должен сказать, что в открытой борьбе трое вестменов могут потягаться даже с четырьмя индейцами, если, конечно, равное оружие и силы. Боевая гордость краснокожих помешает им выставлять численно превосходящие силы. Если бы они все же решились на это, то послужили бы мишенью для наших насмешек и вынуждены были бы отказаться, от замысла.

• Предыдущая
• 80/126
• Следующая