Тайна деторождения: практика и теория (СИ) - Саринова Елена - Страница 6

Дрова с мороза и румяный, присыпанный снегом дворник Мич, разбудили меня окончательно и бесповоротно. Поэтому, к возвращению Ника мы с Варварой уже вовсю носились по прогретой квартире, наводя в ней последний предпраздничный блеск.

— Ты в комнате своей…

— Угу-у.

— И горшки с цветами с учебного стола убе…

— Угу-у.

— И… Вар-вара?

— Ой! Агата, я его быстро пересажу, а то ему в старом тесно. И мне горшков не хватает.

— Вот ничего себе! Да ими вся твоя комната уже заставлена, этими горшками. Они скоро и на кровати вместо тебя будут спать. И, вообще, сейчас не время для пересадок. Скоро…

— Привет, Ник!

— Ух, ты!

Ник, запахнувший меня сзади в свою прокуратскую куртку, звучно чмокнул в щеку:

— Привет, девушки. М-м-м… Какая ты вкусная.

Я извернулась внутри бортов:

— А ты, видно, голодный?

Мужчина оторвал меня от пола:

— Я очень-очень голоден, любимая.

— Ой, только не при мне! — вскинулась Варвара от своего горшка. — А то…

— Да мы про завтрак, — пришлось уточнять, получив секундой позже на ухо:

— А я бы не был так уверен.

— Вот! Я ж говорила!

— Э-э… я яйца с ветчиной пожарила и салат настрогала. Пошли… на кухню. А ты, садовница, заканчивай. И, сильно надеюсь, что это не какой-нибудь сорт белены.

Мой кулинарный «изыск» был сметен его постоянным ценителем очень скоро, вдогонку за быстрым обменом информацией, пока в кухню не влетело дитё. Успели немного:

— Как вы тут? Я утром на нее глянул: без изменений.

— Ага, — зевая, прикрылась я ладошкой. — Блистает. Про ночное — явно не помнит. Остальное — пока в норме.

— Слушай, — замер Ник с куском хлеба у рта. — Надо ее показать надежному специалисту. Я в этих «межрасовых оттенках»…

— Как и я сама. И ты сейчас канцлера Исбурга имеешь в виду?

— Угу.

— Ладно, сводим. И сочетание, действительно, странное. Как… ну…

— Песня и куплет, — усмехнулся Ник. — Будто «песню» мага земли им усилили. Этим новым куплетом неизвестного «автора». И появился совершенно иной смысл.

— Ну, ты и даешь. С чего вдруг, подобные «картины»?

— Не знаю, — скривился мужчина. — Солнцепутьем навеяло. И у меня, любимая, новость.

— Какая? — насторожилась я.

— Отправляют на задание. Но сегодня — я с вами, — быстро добавил Ник.

— А потом?

— А потом… — шумно выдохнул он. — Потом — по обстоятельствам. Начинаю с Тайриля. Там в одном нелегальном игорном доме вчера взрыв был.

— А причем тут ваша комтурия? Игорщиками ведь седьмая занимается?

— А притом, Агата, что пострадала от того взрыва очень важная персона, приближенная к королевскому дворцу до расстояния балдахина.

— Его фаворитка, что ли? — наморщила я лоб. — Госпожа Калантия Лойд?

— Угу. От наших командируют двоих. И мне разрешили присоединиться завтра.

— О, благодарю вас, великодушные прокуратские боги! — вскинула я над столом руки.

— Не богохульствуй, Агата! — вот в этом месте дитё и влетело. — А что это за боги такие?

— Один с клювом, как у грифона, только стальным, а другой — в глухом шлеме с ржавым забралом, — смеясь, пояснил Ник.

— А почему с ржавым? — со знанием дела, протянула Варвара, усаживаясь за стол.

— Да потому что заклиненным намертво. Вот он и тыкает неизвестно куда, выдавая это за справедливость. Хотя, там еще один есть, — глянул мужчина на меня. — Наш с Агатой любимый.

— И самый из этой троицы сомнительный — святой Авось, покровитель прокуратских кадетов. Но, думаю, он и тебе подойдет.

— Почему? — напряглось дитё.

— Потому что, — придала я лицу серьезность. — при твоем рвении к учебе, остается полагаться лишь на удачный случай. Например, при правописании.

— На удачу? Хм-м… — задумалась Варя. — Это мне, пожалуй, подходит.

— Да неужели? Тогда может ты и сейчас «удачно угадаешь», где у нас в квартире лежит мой резной гребень с бирюзой? А то я его месяц как потеряла.

— Я попробую, — сползла Варвара со стула и важно удалилась из кухни.

Ник усмехнулся ей вслед:

— Ты это видела?

— Ага. И, кстати, у нас для тебя тоже новость. Недавно мама «оглашалась»[4]: праздник переносится в Гусельницы. Тетка Гортензия с Нинон горку залили специально для Вари и спектакль какой-то подготовили. Папу в него впрягли. Он там с самого утра репетируется. Не то конем, не то кентавром.

— Понятно, — протянул Ник. — А как же столичные фейерверки?

— Думаю, подвалами туда-обратно. Как такое шоу пропустить? Я сама столько лет…

— Нашла! — взъерошенная Варвара с гребнем в вытянутой руке хлопнула его между тарелками. — Вот!

Мы с Ником удивленно переглянулись:

— И где? — первой открыла я рот.

— А-а, — махнула Варя ладошкой. — Он за ванну упал в самый угол.

— Ага. Но я и там тоже смотрела.

— Так он же не просто так упал, а за трубу. Его и не видно было.

— Понятно. А ты, значит, увидела?

Варвара вздохнула, поправляя «ореховые» косички:

— Святой Авось помог. Хороший святой. Надо ему свечку в церкви поставить…

Ну что тут еще сказать?

— Та-ак, — прокашлявшись, огласился Ник. — Варвара — молодец. Агата, спасибо за вкусный завтрак и всем — за работу. Пора стряпать праздничные пироги.

— Еще вчера один намечался? — оторвала я взгляд от просиявшего «не ребенка». На что наш начальник кухни недоуменно изрек:

— Так теперь-то компания расширяется? Так что, за работу, девушки.

— Чур, я — мешать! — подпрыгнула Варвара.

— Я вообще-то, наоборот, на помощь рассчитывал?

А вот теперь, наконец, мой момент «блеснуть»:

— Она имеет в виду перемешивание ингредиентов, мой любый.

— Да! И желательно, вкусно-сладких.

— Ладно. Договорились, — важно кивнул Ник, обозревая кухню. — Ну, что, девушки?.. — и работа понеслась…

Вообще, Солнцепутье в Ладмении по своей важности уступает, пожалуй, лишь дню рожденья. Да и то — юбилейному. И отмечается с большим размахом, собрав воедино людей, алантов и магов. Но, думаю, и другим расам сегодня напиться будет «не грех». За такую-то компанию? Хотя, магическая часть страны начинает гулять еще раньше, со дня зимнего солнцестояния, а остальные к ним по ходу дела «вливаются». Вот в Бередне все гораздо строже. Двадцать пятого декабря — Христово Рождество и без вариантов. Да и традиции там куда серьезней. Один поход в лес за поленом из молодого дуба чего стоит: пришел на рассвете, троекратно поклонился, трижды тюкнул топором с разных сторон света и, не дай Бог, не завалил его сразу. Придется выкорчевывать самолично и руками. А дальше — на плечах и до избы. Там бревно обряжают в рубаху и выставляют напоказ. Целые дубовые парады вдоль улиц — от незнанья поседеешь. А уже вечером — в дом его родного, ближе к очагу. Целовать всей семьей, медом обмазывать, пшеном обсыпать и в таком виде — в огонь. И, опять же, не дай Бог, на три дня не хватит. Удар хватит всю семью. И это — лишь часть многочисленных праздничных заморочек. Там вообще все Рождество — один сплошной «символический ряд» на год вперед, за соблюдением которого зорко бдят старухи. Причем, каждая с такой авторитетной страстью, будто самолично принимала роды у Святой Девы.

— А я тебе говорю: бигос[5] надо на Новый год готовить, а не на Солнцепутье. Его у костра едят, когда на санях накатаются.

— О-о, Катаржина, у костра колбаски жарят, а не бигос хлебают. С тарелок стоя, что ли?

— Нет, ты вспомни, как ты вся им вечно и уливалась, а мама тебя за это…

— Ай, и точно!.. И что теперь делать? Нинон его натушила целую кастрюлю.

Вот в нашей семье «авторитет» по Солнцепутью был один… до нынешнего года:

— А мне он нравится, тетя Катаржина — так вкусно пахнет. И его нельзя есть?

— Конечно можно, Варенька!

— Давай я тебе прямо сейчас наложу? А то до праздничного стола еще столько терпеть.