Вскрытие покажет - Градова Ирина - Страница 41
- Предыдущая
- 41/56
- Следующая
– Но тогда у нее не было причин рассказывать обо всем майору! – возразила я.
– Вроде нет… Не знаю я ничего – только то, что ребят нет уже, а я вот, как видите, еще пока бегаю!
– А как получилось, что ты оторвался от них? – спросила я.
– Они послали меня в разведку. Мы решили отсидеться на окраине поселка, и я собирался найти какой-нибудь подходящий сарай. Потом мы планировали добраться до Хабаровска, а там – домой. Я слышал выстрелы и понял, что возвращаться нельзя, но я не думал, что их…
– Так ты поэтому отсиживался у бабы Мани, да? Надеялся, что ребята все-таки выбрались?
– Я думал, их просто поймали, – кивнул Арсен. – Думал, ничего им не сделают, пока до меня не доберутся! А оно вон как вышло…
Мы надолго замолчали. Солнце уже почти село, и на тайгу быстро опускалась темнота.
– Вам пора, Агния Кирилловна, – заговорил, наконец, Арсен. – Я провожу вас немного, но дальше вам придется одной – мне нельзя встречаться с людьми с заставы! Вы же никому не расскажете обо мне?
Его глаза умоляюще смотрели на меня. Я подумала о Дэне: да даже если бы Арсен и в самом деле совершил серьезный проступок, я бы все равно его не выдала.
– Успокойся, – ответила я. – От меня никто ничего не узнает. Но ты все-таки попытайся вести себя осторожнее и не разжигать костер слишком часто: в следующий раз гостем могу оказаться не я.
Мое возвращение на заставу вспоминается как страшный сон. Примерно через пять минут после того, как мы с Арсеном распрощались, я натолкнулась на патруль из пяти человек из кинологического подразделения с собаками, которые при виде меня истошно залаяли. К счастью, среди дозорных оказался Синицын, который сразу меня узнал, но меня тут же передали на попечение контрактникам, подоспевшим на шум. Они отказались объяснять, что происходит, и в полном молчании доставили меня до медсанчасти. Выяснилось, что, несмотря на поздний час, никто на заставе не спал. Были усилены патрули, и дозорные сменялись каждые два часа. Капитан Руденчик, – именно с ним мне меньше всего хотелось бы встретиться, особенно после столь тяжелого дня, богатого на события, – учинил мне форменный допрос. Разумеется, он пожелал знать, что меня так задержало, но, самое главное, как я умудрилась добраться до места, ведь последний автобус до поселка прибывал в начале шестого! Я тут же пожалела о том, что не позаботилась об алиби. До города меня подвозил Крыласов и предлагал подобрать на обратном пути, но я ведь понятия не имела, когда вернусь – тем более я не могла спланировать встречи с Фэем и Арсеном, и все в один день! Оказывается, подполковник прождал меня на автовокзале больше сорока минут, но, когда я не появилась, решил, что мне удалось уехать на автобусе или поймать попутку. Надо отдать ему должное – он пытался до меня дозвониться, но, видимо, аккумулятор моего телефона разрядился – а я-то гадала, почему он ни разу не зазвонил с тех пор, как я поговорила с Леонидом! Пришлось соврать Изюбрю, сказав, что действительно поймала попутку до разъезда, а потом меня подвез один из сельчан на телеге – почти до самой заставы. Мне показалось, что капитан не слишком-то верит в мою сказку. В поселке народ ложится спать рано, и вряд ли кто-то решился бы петлять с лошадью по лесу в темное время суток, но мне, честно говоря, было не до изобретательности – лишь бы поскорее избавиться от Руденчика. Я все никак не могла забыть о нашем столкновении в лесу, да и он, судя по всему, прекрасно помнил об этом.
– И кто же именно вас подвез? – спросил капитан, пристально глядя на меня из-под тяжелых век. Под глазами у него залегли темные круги.
– Кто? – переспросила я, судорожно пытаясь что-нибудь придумать. – Матвей подвез. Вы же знаете Матвея?
– Разумеется, я знаю Матвея! – раздраженно ответил Руденчик. – И также я знаю, что его мать навряд ли позволила бы сыну шляться одному так поздно.
И это тоже сущая правда: надо было сочинить что-нибудь более правдоподобное, но я, как назло, не могла припомнить никого из поселка, у кого имелась бы лошадь.
– Послушайте, Агния… Кирилловна, – продолжал меж тем Руденчик, не сводя с меня пылающих, как угли, глаз. – Если вам есть что сказать, говорите: у нас чрезвычайная ситуация!
– А что произошло-то? – перебила я. – Вся застава стоит на ушах, но никто ничего не говорит!
В эту самую минуту раздался громкий стук в дверь, после чего, не дожидаясь приглашения, в кабинет Руденчика ввалилась Людмила Акиньшина.
– Михал Богданыч, ну имейте же, в конце концов, совесть! – воскликнула она, подходя. – Не видите, что ли, дама беременна – глядите, какая бледная и несчастная, а вы ее допросами своими мучаете – и не стыдно, а?
Видимо, в свое время я правильно поступила, поделившись с новой подругой своим секретом, а то сейчас она не кинулась бы мне на выручку, но у нее не нашлось бы подходящей «отмазки», чтобы предъявить Изюбрю!
– Да я… – начал было оправдываться капитан, но Людмила не позволила ему произнести ни слова.
– Если вы сейчас же не отпустите Агнию, – сказала она, – я пожалуюсь мужу, а он очень не любит, когда обижают женщин!
Эта фраза могла бы прозвучать как шутка, но Людмила вложила в нее столь недвусмысленную угрозу, что я испугалась, как бы этот факт не разозлил Руденчика пуще прежнего. Но он только сжал челюсти и сказал:
– Можете идти, Агния Кирилловна.
Выходя под руку с Людмилой, я, как мне показалось, расслышала еще одну фразу:
– Мы еще поговорим!
– Пей чай, – улыбнулась Людмила, подливая мне горячего. – Тебе необходимо расслабиться.
– Боюсь, если я расслаблюсь еще больше, мой мочевой пузырь лопнет! – рассмеялась я.
Она уже поведала мне обо всем, что случилось на заставе за время моего отсутствия, и я наконец поняла, почему все сходят с ума, а главное, почему Руденчик в таком жутком настроении.
– Замучил тебя Изюбрь, да? – сочувственно спросила Людмила. – Но ты его не бойся: в сущности, он безобиден, хоть и выглядит грозным.
– А мне вот он вовсе не кажется безобидным!
Людмила посмотрела на меня более внимательно.
– Приставал?
– С чего ты взяла?
– Ой, брось – все же очевидно: он с тебя глаз не сводит, повсюду за тобой наблюдает.
– Повсюду?! – испуганно воскликнула я.
– Ну, он, конечно, не следит за тобой – по крайней мере, я так думаю, – попыталась успокоить меня Людмила. – На заставе женщин мало, а тех, кто достоин внимания, – и того меньше. Я, конечно, понимаю – у тебя есть помоложе да поаппетитнее…
– Перестань!
– Этот блондинистый солдатик, Агеев, – просто пупсик! – продолжала Людмила игривым тоном. – Так бы и съела его. Жаль только, что наркоман…
Я едва не бросилась на защиту Дениса, но вовремя прикусила язык.
– Изюбрь – тоже мужик видный, – продолжала разглагольствовать Людмила. – Ты уж извини, что я выдала твой секрет – так он скорее от тебя отстал. Не сердишься?
Я заверила ее, что нисколько не сержусь, не упомянув о том, что Руденчик уже был в курсе моей беременности и слова Людмилы не явились для него откровением. Я до сих пор прокручивала в голове нашу встречу в лесу и ругала себя за свое поведение: за кого он должен был меня принять? Моя реакция на его грубую ласку потрясла меня саму, и я все еще испытывала чувство горячего стыда за то, что, пусть и на мгновение, позволила капитану считать себя настолько доступной!
Подойдя к старинному буфету (бог знает, где они с Акиньшиным сумели разжиться таким здесь, в тайге!), Людмила плеснула себе коньяка в пузатый бокал.
– Тебе не предлагаю, – предупредила она. – Нельзя ведь?
– Конечно, нельзя, – согласилась я, хотя в данный момент не отказалась бы от алкоголя: голова просто лопалась от напряжения. Зато я, наконец, получила представление о том, как живут начальники заставы. Неплохо, прямо скажем: кожаная мягкая мебель, красное и черное дерево, ковры, зеркала в дорогих рамах – ну музей, не иначе!
- Предыдущая
- 41/56
- Следующая
