Уникальная и парадоксальная военная техника - Каторин Юрий Федорович - Страница 70

ПУШКИ В ВОЗДУХЕ

при слове «пушка» большинство читателей сразу представят себе довольно внушительное сооружение на массивном лафете, вокруг которого суетится многочисленный расчет. Если поставить рядом с ней самолет, то попытка объединить в одну боевую систему эти два агрегата покажется полным техническим нонсенсом, настолько несовместимы стремительная крылатая машина и литая пушка. Конечно, более сведущий человек может возразить: «На самолеты ставят только маленькие пушечки, чуть больше по калибру пулемета и подобной конструкции». Но прав он будет только отчасти: стремительный рост размеров, а главное боевой живучести многомоторных бомбардировщиков привел конструкторов к необходимости принять адекватные меры по увеличению мощности средств их поражения. Еще в начале Первой мировой войны немецкие летчики в течение полутора лет никак не могли сбить тяжелый русский самолет «Илья Муромец», что породило многочисленные легенды о его мощной броневой защите (см. главу «Рождение стратегической авиации»). Только в конце 1916 года, навалившись на одинокого «Муромца», проводившего глубинную разведку, сразу целой сворой истребителей, немецкие асы после почти часового боя смогли, наконец, его «завалить». Экипаж совершил вынужденную посадку, расстреляв все ленты бортовых пулеметов и даже патроны из «Маузеров», только после выхода из строя от огня противника трех моторов из четырех. Брони на самолете немцы, конечно, не обнаружили, зато насчитали на боевой машине более 300 пулевых пробоин, что повергло их в полное уныние и стало могучим стимулом как к усилению огневой мощи истребителей, так и к созданию собственных самолетов-ги-гантов. Вот подлинные слова самого Сикорского: «За всю войну эти аппараты совершили около 400 боевых полетов, причем всего лишь один раз воздушный корабль не вернулся к своим».

Еще большая потребность в мощном средстве поражения была у штурмовой авиации. Появление штурмовиков привело к существенному усилению бронирования крыш танков и другой бронетехники. Например, «Королевский тигр» имел защиту сверху толщиной в 40 мм (в начале войны основной немецкий средний танк Т-3 имел лобовую броню всего в 30 мм). Ничего другого, кроме пушки, на примете у оружейников тогда еще не было. Пришлось идти старым испытанным путем — наращивать калибр, т. е. в очередной раз ломать голову над парадоксальными идеями, с целью совместить несовместимое — самолет и орудие достаточно крупного калибра. Эти муки продолжались до тех пор, пока бурное развитие ракетной техники не разрешило все казавшиеся не решаемыми проблемы.

Наш рассказ о некоторых, на наш взгляд, наиболее интересных образцах крупнокалиберной авиационной артиллерии и самолетах, ею оснащенных.

Начало пути

Попытки использовать аэроплан в качестве истребителя начались с опытов по стрельбе обыкновенного ружья с борта двухместного самолета «Кертисс». Эти испытания проводились на полигоне Шип-шед-Бей (Нью-Йорк) в 1910 году лейтенантом армии США Джакобом эль Фикелем и не дали достаточно обнадеживающих результатов.

По мере приближения Первой мировой войны интерес к истребительной авиации возрастал, но война, застала авиацию практически безоружной. Предполагалось, что самолеты будут использоваться в качестве разведчиков и, быть может, бомбардировщиков. О воздушных боях тогда никто еще и не думал. Установку вооружения расценивали как малоэффективную для самолетов, а задачу бомбардировок возлагали на дирижабли. Тем не менее самолеты оказались великолепными разведчиками. Если ранее данные о противнике собирала конница, причем ее возможности были ограничены в отношении глубинной разведки и сопряжены с большим риском, то полеты са-молета-разведчика предоставляли более точные, оперативные и документированные данные с минимальным риском, в связи с отсутствием вооружения на первых самолетах. В самые первые дни боев пилоты воюющих сторон, встретившись иной раз в воздушных просторах, вежливо помахивали друг другу крыльями и разлетались восвояси. Однако подобного благодушия хватило очень ненадолго. С возрастанием эффективности воздушной разведки каждый полет вражеского аэроплана оборачивался существенными потерями. Во многом благодаря деятельности воздушной разведки французское командование смогло раскрыть замыслы немецкого генерального штаба о нанесении основного удара через Бельгию к берегам Марны, а не к стенам Парижа. Своевременно принятые меры предрешили исход битвы на Марне 5—9 сентября 1914 года и начало затяжных боев. Этой оперативной доставке данных о передвижениях противника французское командование обязано, между прочим, нашему соотечественнику Белоусову. Произведенная им воздушная разведка в тылах противника позволила определить направление движения двух немецких армий. Белоусов был награжден военной медалью за заслуги в этой операции, названной потом «Чудом на Марне». Неисповедимы пути Господни и русского человека!

Таким образом, перед авиацией встала острейшая проблема нейтрализации воздушных разведчиков. Способы борьбы в первую очередь стали искать сами пилоты. Перестрелки в воздухе из личного оружия прекратились практически сразу, поскольку их эффективность была равна нулю. Прекрасно эту сцену обыграли в фильме «Служили два товарища», когда в ответ на выпущенный из револьвера по врагу целый барабан пуль герой Ролана Быкова получил «кукиш» от белого летчика.

Армии требовался эффективный способ воспрепятствования полетов вражеских аэропланов. Обстрел с земли не мог обеспечить это, поскольку на высоте 1000—1200 м аэроплан не достигали ни оружейные, ни пулеметные выстрелы.

Высказывались предположения о возможности сбивать самолеты противника удачно направленной струей воздуха от пропеллера своего самолета.

Несколько способов «приземления» вражеских аэропланов придумал и Петр Николаевич Нестеров, талантливый летчик и конструктор. Не без внутренней борьбы один за другим отвергались варианты самодельного вооружения: нож на хвостовом костыле; трос с гирькой на конце — с его помощью предполагалось запутывать винт самолета противника; крюк-кошка с толовой шашкой для подрыва вражеских аэропланов. Думал Нестеров и о применении пулемета, стреляющего поверх винта, но, к сожалению, свой замысел осуществить не успел. Да и не те были условия в России в начале войны, чтобы реализовывать такие новаторские планы. Авиационные отряды состояли в основном из спортивных машин, часто отслуживших свой срок.

Нестеров же считал, что основой воздушного боя должно было стать маневрирование. И Петр Николаевич решается на попытку прямого тарана противника. Учитывая весь свой опыт в сфере фигурного летания, Нестеров считал этот шаг вполне оправданным и не более опасным, чем столкновения конника с конником на земле. Вот что последовало за этим решением.

«Альбатрос» прилетал практически каждое утро. Сделав несколько кругов над городом Жолкневым, где размещался штаб 3-й армии, разведчик с австрийскими опознавательными знаками безнаказанно удалялся за линию фронта.

26 августа 1914 года «Альбатрос» вновь появился над городом. Но навстречу ему поднялся «Моран», легко настиг тихоходного разведчика и ударил его сверху колесами. «Альбатрос» на мгновение завис в воздухе, качнулся и рухнул на землю. Следом за ним упал и «Моран».

В те дни одна из русских газет писала: «Итак, начало бою в воздухе положено. И первым бойцом является он, русский герой, носитель венца славы за мертвую петлю,

Первый в мире воздушный таран П. Нестерова

Петр Нестеров». После тарана его самолет мягко опустился на землю, но герой был мертв. Отсутствие хороших привязных ремней стоило ему жизни. Во время таранного удара о самолет противника у Нестерова произошел перелом позвоночника. Становилось очевидным, что необходимость вооружать самолеты и искать для этого оптимальное стрелковое оружие назрела.