Набег - Григорьева Ольга - Страница 48

— Я провожу тебя, господин… — Она не запомнила имени незнакомца.

— Ардагар, — подсказал он.

— Господин Ардагар, — расплываясь в дурацкой улыбке, сказала Марго…

Стражники проводили их до ворот крепости.

Первые два дня после боя ворота не открывали. Но теперь они были распахнуты настежь. Возле них на вышке грыз сухую хлебную лепешку одинокий воин. Солнце припекало вовсю, воину было жарко. Он снял тяжелый нагрудник, отставил в сторонку щит и длинную пику. Равнодушно оглядел Ардагара и его спутницу, свесился с вышки, крикнул товарищам по оружию:

— Куда направляетесь?

— Никуда… — буркнул один из сопровождающих.

За воротами шумел веселый Гаммабург — скрипели телеги, стучали кузнечные и работные молоты, жужжали гончарные круги, постанывали топоры плотников… Гомонили, торгуясь и обсуждая новости, женщины, что-то выкрикивали в своей беззаботной суете ребятишки. Ардагар молча шагал рядом с Марго, поглядывал по сторонам.

— Там — торговая площадь, — Марго указала направо, затем повернулась, протянула руку в другую сторону: — А там — библиотека и школа…

— Господин позволил тебе пройти тривиум ^[62]? — заинтересовался "монах".

— Нет, но я могу написать свое имя, — гордо поведала Марго. — И еще имя Господа нашего и его апостолов…

Марго была дочерью серва, поэтому не ходила в школу, зато Агни — ходила. Агни научила подругу писать странные закорючки-буквы и складывать их в простые слова. А еще Марго умела считать до ста. Своим счетом она особенно гордилась.

— Я умею считать до ста. — Она вытянула перед собой обе руки, принялась загибать пальцы: — Один, два, три…

Дошла до десяти, затем, по одному, стала их разгибать:

— Десять и один, десять и два… два десятка…

На пяти десятках Марго устала.

— Пять десятков и один… — уныло вымолвила она и выжидательно покосилась на "монаха". Тот и не думал прерывать ее. Марго вздохнула, забубнила дальше: — Пять десятков и два…

Она завершила счет на полпути к монастырю. Язык у нее отяжелел, болтать не хотелось, поэтому остаток пути они прошли молча.

Привратник, сменивший убитого варгами, открыл им дверь, впустил на монастырский двор. Вопросительно взглянул на важного гостя.

— Мое имя Ардагар, я принес вести от архиепископа Эбо Рейнсского, — сказал тот.

Марго знала архиепископа. Конечно, она сама никогда его не видела, но мать иногда говорила о нем. Мать рассказывала, что епископ был близким родственником старого короля и большим другом настоятеля Ансгария. А еще она говорила, что епископ, как и отец Ансгарий, когда-то ездил на север к викингам и многих из них обратил в веру Христову. "На кой им сдался этот север! — обычно ворчал, слыша речи матери, отец. — В своей земле порядка нет, а они все за море глядят, будто там медом мазано!" В чем-то он был прав — после смерти старого короля, Людовика Благочестивого, страна распалась. Его дети — Людовик, Карл и Лотарь, постоянно ссорились. Однако все они прислушивались к словам великого Северного легата, архиепископа Рейнсского, Эбо. Мать Марго называла Рейнсского архиепископа святым человеком. А отец говорил, что кабы он был родственником Благочестивому и владел властью Эбо, его тоже все бы слушали, и святость тут вовсе ни при чем. Тогда мать называла его язычником, и они ссорились. После ссоры отец уходил спать, а мать плакала и молилась, заставляя Марго и ее сестер "замаливать грехи отца"…

Пока Марго размышляла о святости архиепископа Рейнсского, привратник увел ее спутника, оставив девочку одну возле ворот. От нечего делать Марго уселась на стоящую у стены лавку, стала разглядывать монастырский двор. Варги не осквернили Божьего места, — все пристройки остались целы, у конюшни разгуливал по загону молодой рыжий жеребец, меж двух пристроек квохтали и что-то склевывали с земли куры, в стойле устало мычала недавно отелившаяся корова. Несколько слуг в длинных серых одеждах, похожих на монашеские рясы, возились недалеко от хлева, два монаха неторопливо шествовали через двор к маленькой деревянной часовенке. Солнечные блики прыгали по их лицам, выбеливали щеки смешными пятнами. Хихикнув, Марго поболтала ногами, стараясь зацепить носками землю. Получилось — земляная пыль выбилась из-под носка, взвилась в воздух. Марго поймала рукой кружащиеся в солнечном свете пылинки, загадала желание.

Дверь одной из пристроек открылась, из нее выбрался долговязый тощий Симон, — Марго сразу его узнала. В одной руке Симон нес тяжелую бадью с водой, в другой — ворох тряпок. Тряпки свешивались до земли, путались в длинном одеянии монаха. Марго соскочила с лавки, подбежала к Симону, ловко подхватила выбившиеся концы. Тряпки были измазаны чем-то коричневым, похожим на засохшую кровь. Марго заправила концы тряпок обратно в общую кучу.

— Да пребудет с тобой милость Господня, — пробормотал Симон.

Он выглядел усталым — его обычно сухое лицо теперь напоминало обтянутый кожей череп, глаза ввалились, словно он не спал несколько ночей. Марго засеменила рядом с монахом.

— Я привела посланника Эбо Рейнсского, — поведала она. — Это очень важный господин и его зовут Ардагар.

Симон повернул за конюшню, к "грязной" яме. Не доходя до нее пару шагов остановился, положил тряпки на землю, размахнувшись, выплеснул воду из бадьи в яму. Марго сгребла тряпки с земли, прижала к животу, вгляделась в невозмутимое лицо монаха.

— Он был у нас в крепости, господин граф даже хотел, чтобы он остался, — сказала она.

Симон промолчал. Перехватил бадью в другую руку, потопал обратно. Марго поспешила следом, стараясь не выронить тряпки и не наступить на вылезающие концы. Она то и дело косилась себе под ноги, поэтому не увидела, как монах остановился, — воткнулась головой ему в поясницу, охнула. Симон словно не заметил этого. Застыл с бадейкой посреди двора, уставился на шагающего навстречу настоятеля. Рядом с настоятелем шел Ардагар. На всякий случай Марго попятилась и спряталась за спину Симона. Затем, найдя укрытие понадежнее, вильнула за угол конюшни. Замерла там, прильнув спиной к стене и прислушиваясь к разговору.

— Как он? — приблизившись к Симону, спросил Ансгарий. — Лучше?

— Я неустанно молюсь за него, — неуверенно пробормотал Симон.

Марго поудобнее перехватила тряпичный куль, осторожно высунула голову из-за угла конюшни. Лицо настоятеля показалось ей озабоченным.

— Одними молитвами тут не поможешь. — Марго не видела Ардагара, но по голосу чувствовала, что гость сердился. — Он выживет?

— Все в руках Господа, — выдохнул Симон. Деловито поднял повыше пустую бадью, словно желая показать ее собеседникам. — Я делаю все, что в моих силах…

— Бог тебе в помощь! — Настоятель отпустил его плавным жестом ладони.

Симон поспешил к бочке с водой, зачерпнул из нее бадейкой, расплескивая влагу, засеменил в пристройку.

— Да, все в руках Господа, но трус Бернхар сделал все, чтобы Север отвернулся от истинной веры. — Ардагар повернулся к настоятелю, Марго увидела край его серого плаща и руки, сложенные на поясе.

— Бернхар спасал город от разорения, — мягко возразил Ансгарий. — Его не заботили вопросы веры…

Дверь в пристройку, где скрылся Симон, распахнулась, вновь выпустила тощего монаха. На сей раз он засеменил к дверям монастыря, нырнул под арочный свод, растворился в дверном сумраке.

— Бернхар нарушил дружественное соглашение. Не пройдет и месяца, как об этом узнают в северных землях. В Бирке живет родня Красного Рагнара, вряд ли они стерпят подобное оскорбление. Эбо обеспокоен за христианскую миссию в Бирке, — донесся до Марго голос Ардагара.

— Херсир Бирки Хейригер обладает достаточной властью, чтоб удержать язычников от опрометчивых шагов, — попробовал успокоить гостя Ансгарий.

— Действия Бернхара — красная тряпка для любого викинга. Харальд Клак давно ищет повод напасть на Гаммабург. Эбо беспокоится за новый диоцез ^[63]. Карл счастлив, но когда Людовик обо всем узнает, он вряд ли будет в восторге… Гаммабургская кафедра окажется в опале у короля. — Короткие бледные пальцы Ардагара тискали край пояса. На миг замерли, из-за плеча Симона выглянуло круглое лицо, рыбьи глаза недобро воззрились на не успевшую спрятаться за угол девочку: