Южный крест - Шахов Максим Анатольевич - Страница 7
- Предыдущая
- 7/51
- Следующая
– Хороший коньяк нужно пить под хорошую сигару, не правда ли, Арчил? – Голос Виктора гулко отдавался коротким эхом в пустоте помещения, отчего он приобретал какие-то особые интонации. – Ты ведь уже научился разбираться в таких вещах?
– Что тебе надо, шакал! – прорычал в ответ взбешенный Арчил, брызжа слюной. – Завтра вас всех перережут, как вонючих свиней, и выбросят…
Последние слова Камахидзе остались непроизнесенными из-за звонкой оплеухи, которую отпустил ему новоиспеченный Лобо (так Виктор назвал Волчару, так как Лобо по-испански значит волк). По согласованному с Виктором сценарию нужно было сбить спесь с клиента, привить ему рефлекс на то, что неадекватное поведение обернется болью и унижением. Хотя Алексей всего лишь шлепнул открытой ладонью, удар получился настолько сильным, что Арчил слетел со стула и больно грохнулся на бетонный пол. Его тут же бесцеремонно подняли и снова усадили на стул.
– Охолонул немного, дорогой? – спросил его Виктор как ни в чем не бывало. – Не старайся казаться тупее, чем ты есть на самом деле. Побереги свое время, а то, может быть, у тебя его осталось не так много. И не стоит лаять, как дворняга. Давай поговорим, как люди.
– Да что с тобой говорить! Смелый ты, я вижу, когда у меня руки связаны. Да еще два быка за спиной. Не можешь говорить, как настоящий мужчина!
Арчил произнес это не так громко, но все же было видно, что он до сих пор не понял, в какой ситуации оказался, и не может сладить со своим темпераментом. Поэтому ему тут же отвесили леща, но теперь уже с другой стороны. У Шатуна (который стал теперь Пистоном) удар получился еще более впечатляющим. Арчил буквально взлетел в воздух и завис там на мгновение перед неминуемым падением, которое могло быть очень болезненным, не смягчи его стоявший с другого боку Серов. Снова усаженный на стул Арчил наконец-то начал приходить в себя, но теперь, похоже, он по-настоящему испугался. Лицевые мышцы как-то сразу расслабились, и холеное высокомерное лицо враз превратилось в одутловатую серую маску.
– Вот и хорошо, Арчил. Не заставляй нас делать неприятные вещи. Пойми, твои руки связаны, потому что они враги твоей голове. Попытайся ты говорить со мной, как ты выражаешься, как мужчина с мужчиной, я бы в несколько секунд выбил из тебя всю спесь и заставил ползать передо мной на коленях. А так я просто помогаю тебе сохранить хотя бы видимость какого-то достоинства, чтобы мы смогли говорить на равных… Так ты готов слушать? Или тебе нравится быть Ванькой-встанькой?
– Хорошо, говори. Зачем тебе я?
– Ты знаешь, что твой сын сбил человека?
– Ты что, из-за этой чепухи все это затеял?
– Эта чепуха будет стоить тебе очень дорого. Поверь мне. Значит, он сбил пешехода, ты сделал все, чтобы снять с него обвинение, а изуродованного полумертвого человека смешать с грязью. Это, наверно, с твоей точки зрения, по-мужски. Да?
– Зачем эти гнилые предъявы? Он мой сын, и если надо будет, я десяток таких фраеров положу, чтобы его вытащить. Это понятно?
– Понятно. Только косяк вышел. Этот человек не фраер. Пусть у него нет денег, но у него много друзей, которые ему обязаны по гроб жизни. Он их друг, настоящий друг, и чтобы вытащить его, они готовы и могут, как ты заметил, положить десяток таких вот крутых. Это тебе понятно? Ты их обидел своим высокомерным презрением, и теперь ты должен ответить.
– Но ты же понимаешь, кто я и кто он? Со мной так нельзя! – Голос Арчила дрожал, но он все еще думал, что это какая-то дурацкая игра, которая вот-вот прекратится.
– Кто это тебе сказал, что нельзя? Ты ведь убивал и приказывал убивать людей из-за любой мелочи. Бабушек травил, чтобы заполучить их квартиры. Почему же с тобой так нельзя? Кто ты такой, что с тобой так нельзя? Ты ведь не ангел, а простой смертный из плоти и крови, и эту кровь можно выпустить в любой момент. Твое существование само по себе уже ошибка Господа Бога. И ее давно пора исправить.
– Почему же ты не пристрелишь меня сейчас?
– А кто тебе сказал, что ты заслуживаешь быть пристреленным или зарезанным? Ты ведь не убивал нашего друга. Ты родил сына и вырастил его полным уродом. Мстить ему было бы глупо, потому что он сам себя наказал. Он ведь конченый наркоман, и убить его – это значит лишить той расплаты, которую он заслужил. Нет, я сделаю все по справедливости. Твой сын – это твой косяк. За него отвечать тебе. Вот у меня диагноз. Так, перелом восьми ребер… обе голени… множественный перелом левого бедра… разрыв кишечника… открытая черепно-мозговая травма. – Виктор загибал пальцы на левой руке, считая травмы, но потом брезгливо всплеснул руками, будто пытаясь стряхнуть с них какую-то грязь. – Тут еще два десятка пунктов, пальцев все равно не хватит. Весь этот список травм скоро будет твоим диагнозом. Я сломаю тебе каждую косточку, но не сразу, а постепенно. И без наркоза. Это будет справедливо. Если ты и выживешь, то окажешься в реанимации и навсегда останешься инвалидом. Сын твой без присмотра быстро загнется или сядет, хотя на зоне он тоже долго не протянет. Хозяйство твое растащат твои же прихлебатели и компаньоны, а я им помогу. Кроме того, я сделаю так, что твоя семья потеряет все и будет страдать так, как семья нашего друга. По-моему, это будет справедливо. Тебе не кажется?
Арчил молчал, глядя куда-то сквозь Виктора, видимо, пытаясь представить нарисованную последним картину своего возможного будущего.
– Отвечай, Арчил. Я не люблю долго ждать. Тряхните-ка его там.
– Не надо. – Камахидзе поднял стянутые пластиковым хомутом руки. – Есть еще варианты?
– Вот это уже разговор. Только сначала ответь на мой вопрос.
– Да. Это справедливо, – выдавил из себя Арчил.
– Надеюсь, ты так действительно думаешь. – Виктор подлил в бокал коньяку и расслабленно отвалился на спинку кресла. – Только смотри, тебе не удастся потянуть время или обмануть меня. На слово я тебе не поверю, поэтому все наши дела должны быть закончены здесь и сейчас. У нас осталось двадцать минут.
– Что ты хочешь?
– Не я, а наш друг. Когда он приходит в сознание, он, наверно, хочет, чтобы этот кошмар поскорее закончился. Ты должен оплатить ему ущерб и лечение по самому высокому стандарту. Десяти миллионов евро должно хватить.
– Я не смогу найти такие деньги за двадцать минут. Да и это многовато.
– Мы не на базаре, Арчил. Десять сейчас, а еще попытаешься торговаться, будет двадцать. Я просто хочу быть справедливым. А насчет денег не беспокойся. Твой бухгалтер здесь, он тебе поможет их найти. У него и компьютер с собой, и вай-фай найдется. Ну а чтобы было не скучно, мы тебе можем привести сынулю. Он тоже здесь. У него, похоже, ломка начинается, так что будет весело, пока он совсем не откинется. Он, кстати, тут нам напел с три короба. Себе на десятку и всем дилерам, с которыми он пересекался. Мы это все на видео засняли, так что если не менты, то его бывшие кореша заинтересуются. Яблочко от яблоньки не далеко падает. Я тут пока рыл на тебя материалец, много интересного узнал. Оказывается, ты с девяносто восьмого года на подсосе у ФСБ. Поэтому тебя и не тронули. Скольких ты тогда сдал? И еще положил кое-кого по заказу. С такой характеристикой тебе долго не прожить. Ведь половина из твоих крестников еще живы.
– Хорошо, давайте бухгалтера. Я переведу, только…
– Без только. Просто переведешь и поедешь домой. Правда, ненадолго. Я сказал о компенсации и лечении. Но ты еще должен быть наказан. Даю тебе неделю на сворачивание дел и сборы. Потом все материалы о твоей подпольной работе и видео с твоим отпрыском пойдут по назначению. Уедешь, успеешь спрятаться – значит повезло. А на нет и суда нет.
– Но ты же обещал…– Я ничего тебе не обещал. Тем более первый вариант еще в силе. Ты говоришь «нет», и завтра тебя отсюда везут в травму, а твоего сыночка в КПЗ. Деньги для моего друга я и без тебя выкручу. Тебе лучше знать, как это делается. Второй вариант более человечный, щадящий, так сказать. Можно просто представить себе картинку, вместо того чтобы участвовать в ней в качестве главного персонажа. Да и мне хлопот меньше. Я ведь не мясник, хотя грязной работы никогда не чурался. Давайте сюда этого зассанца-бухгалтера!
- Предыдущая
- 7/51
- Следующая
