Города - Ди Филиппо Пол - Страница 33

Они знали, что предстоявшая вылазка смертельно опасна, что некоторым, вероятно, предстоит умереть. Они направлялись в кошмарный центр Лондона, на городские улицы. Выход был назначен на раннее утро, и Шолл был бы доволен, если бы к наступлению темноты им удалось добраться до Кэмден-тауна, расположенного всего в двух милях к югу. Это составит полпути. На следующий день – такой же переход, и до темноты они достигнут цели. Таков был план.

Солдаты должны быть надежны – почти все, но процесс отбора был сложен. В миссии было слишком много добровольцев, а мужчины и женщины, которых оставили для поддержания порядка в лагере и помощи беженцам, очень сердились и не желали слушать успокоительную чушь о том, что это-де и есть самая важная работа. Но в конце концов группа была сформирована; Шолл при этом оставался в стороне. Три машины, по шестеро солдат в каждой. Несколько стационарных пулеметов, ракетница, известное число гранат. Шолл во главе отряда из двенадцати солдат и четырех женщин. Большинство из них – профессиональные военные, остальные – молоды и разъярены. Это было элитное соединение. Экипированное бронежилетами и оружием, имевшимся в распоряжении подразделения. Какое-то неопределимое чувство заставило Шолла принять решение, что он не станет узнавать их имена.

Джипы, продираясь сквозь деревья, выехали в шесть утра; весь лагерь провожал их. Шолл внимательно и ненавязчиво наблюдал за всем: почти никто из провожавших не устраивал долгих прощаний. Они коротко обнимались со своими друзьями и любовницами, как будто отправлялись не более чем в оперативный разведывательный рейд.

Когда пришел черед Шолла прощаться, он оглядел грязную поляну, где солдаты стирали и готовили еду, где расположились неопрятные палатки, беженцы и непрофессиональные обученные солдаты. Все смотрели на него. Он медленно поднял руку, стараясь разглядеть каждое лицо. Вы меня больше не увидите,думал он. И видел, что люди об этом знают.

В первый день Шолл убедился, что сопровождение ему необходимо. Путь, который они избрали, опасен. Другие варианты были еще хуже: под Примроуз-хилл беспрерывно рылся, как червяк, какой-то огромный имаго, Кентиш-таун представлял собой выжженную пустошь с руинами сгоревших домов, которые бесконечно продолжали тлеть благодаря какому-то тайному процессу поджогов, проходившему между зеркалами. А вот Кэмден, куда солдатам надлежало попасть, был обителью апокалиптических персонажей, самых темных акционеров мертвого рынка, наименее политизированных из его отребьев. Они превратили в фетиш свою брутальность, преувеличивали свою проницательность. Они носили диковинные прически и называли друг друга насмешливыми именами из «Бешеного Макса – 2».

Атмосфера сделалась заметно напряженнее, когда отряд Шолла вошел в город. Небольшой кортеж джипов медленно продвигался вперед, а по бокам его шагали пешие охранники; они кратко обменивались сведениями и наблюдали за верхними окнами. У отряда ушло несколько часов на продвижение по тесным улицам. Солдаты исследовали каждый значительный перекресток, изучили и нейтрализовали любое возможное убежище. Дважды они видели имаго. Одно из существ моментально приобрело облик, напоминающий птичью стаю; другое представляло собой сверкающую мишень на асфальте. Псевдо-стая наблюдала за солдатами с одного из концов большой дуги, после чего имаго удалилось детской неуклюжей походкой. Второй имаго окружил их (а они аккуратно перемещались, стараясь отыскать место, с которого могли бы явственно его разглядеть) и приближался движениями хищника. Шолл собрал все свои силы, всю свою ожесточенность, чтобы сделать шаг и оказаться на его пути. Однако цель была видна идеально. Офицер взорвал участок дороги, где проявилась эта тварь, и она растворилась, к его облегчению.

Они въехали в Кэмден, готовые к проявлениям тревоги среди людей. На протяжении многих ярдов солдаты демонстрировали друг другу свою готовность. И вот с удручающей предсказуемостью кэмденская банда бросилась к ним из-под моста через канал. Солдаты встретили бандитов прицельным огнем. Шолл, находившийся в головном джипе, видел все подробности короткой схватки. Толпа подонков общества стреляла из самострелов и дробовиков, но солдаты покончили с ней без усилий.

Когда несколько ублюдков свалились, остальные прекратили сопротивление и побежали. Они спустились с моста на поджидавшие баржи, которые отплыли настолько невозмутимо, что солдаты забросали их гранатами почти играючи. Когда две баржи были уничтожены, командир озабоченно посмотрел на небо, проверяя, нет ли там голубков или других воздушных имаго, и резко, перекрикивая гибнущих беглецов, отдал солдатам приказ прекратить стычку и двигаться дальше. Шолл не сомневался, что жалость двигала им в той же мере, что и необходимость спешить.

Перестрелка была настолько односторонней, что Шолл удивился, ощутив прилив адреналина. И солдаты тяжело, натужно дышали: за последние недели они видели немало стычек и несчастий, но редко сталкивались с действиями, направленными против их товарищей. Уже наступил вечер, когда они доехали до конца Кэмден-Хай-стрит и расположились на ночлег. Они разбили лагерь на бетонном переднем дворе здания собора на Краундейл-роуд.

С тех пор, как солдаты уволокли Шолла от станции метро «Хэмпстед» и молчаливо признали его своим командиром, прошло несколько дней. Были торжества и приготовления, и вот теперь настала последняя ночь, которую они проведут вместе. Шолл это знал и мог только догадываться, кто еще знает об этом.

Они разожгли костер. Шолл поворошил в нем палкой, следя за искрами.

Когда огонь догорел и ужин подошел к концу, Шолл предложил своим людям рассказывать. У каждого была в запасе история в нужном ему роде: что было перед началом войны, когда все стало меняться, какими были страшные новости. Когда отражения сделались не теми.

Один человек заговорил, перемежая слова сигаретными затяжками.

– Самое начало, – произнес он. – Я знал, когда пришло начало. Ты думаешь о чем-нибудь таком, о каком-то безумстве, начинаешь думать, что сошел с ума, начинаешь изобретать объяснения, но я с самого начала знал, что это мир сбился с дороги, а не я. Мое лицо было покрыто пеной для бритья. Я начал смывать ее,а когда поднял глаза, то мое отражение ожидаломеня. Оно совсем не отводило глаза. Оно отложило бритву в сторону. Под пеной у него выступила кровь, и оно таращилось на меня. Я даже не посмотрел, есть ли кровь на щеке у меня. Я понимал, что оно – это уже не я.

– Я слышала звуки, – заговорила одна из женщин. – Оно по-прежнему изображало меня, но я слышала звуки. Они исходили из зеркала, которым я пользовалась для наложения макияжа. Я не могу поверить. Я не верю тому, что слышу. Двигаясь медленно, я прислушалась. Очень, очень долго не было слышно ничего. А потом откуда-то издалека, как будто из дальнего конца длинного коридора, я услышала сопровождаемый эхо звук: там натачивали нож.

Еще один человек как-то утром стоял, неодетый, перед зеркалом и вдруг обнаружил у себя эрекцию. В истории другого отражение плюнуло в него, и слюна стала стекать не с той стороны стекла. И речь не всегда шла о собственных отражениях людей. Одна женщина рассказала (ее голос все еще прерывался при воспоминании), как она долго, не веря своим глазам, смотрела на стоявшее рядом с ее мужем зеркало и на него самого, и увидела, как его отражение встретилось с ней взглядом – не с ее отражением, а с ней самой. И оно шептало: «Сука, сука, сука», а ее муж читал газету, время от времени поднимая глаза и улыбаясь.

Наконец они спросили Шолла, что же видел он, откуда ему что-то известно. Он покачал головой.

– Ничего, – ответил он. – Ничего не изменилось. Оно никогда не выходило из подчинения. Просто я в один прекрасный день проснулся, а оно исчезло.

Очень скоро исчезли все отражения. Одни выбрались в формах, принятых при последнем подражании, другие оказались гибридами, но все они выбрались, и по ту сторону зеркал не осталось ничего видимого.