Огни Юга - Стил Даниэла - Страница 23

— Мы приехали, — просто сказал он с порога.

Время от времени он спал в своем кабинете, когда жена «плохо чувствовала себя», а это означало, что они не разговаривают друг с другом. Ее мигренями и нежеланием отца беспокоить мать объясняли Дейзи тот факт, что они не спят вместе. Они пытались скрыть от нее, что их брак весьма неустойчив. Она была еще слишком мала, чтобы понять это, по крайней мере так они думали.

— Луиза, — произнес он чуть громче, не получив ответа.

Он знал, что она не спит. Она лежала, стиснув зубы, полностью одетая. Розовый костюм от Шанель с розовой блузкой украшало множество рюшечек, а черные с розовым туфельки, также от Шанель, валялись сброшенные второпях возле кровати. Скорее всего Луиза нырнула в постель, схватив мокрую салфетку, когда услышала их шаги по коридору. Она не имела ни малейшего желания приветствовать Саванну. Нечего ей здесь делать, никто ей не рад.

— У меня мигрень, — заявила она с таким же сильным южным акцентом, как и у него. Его семья жила в Чарлстоне уже несколько сотен лет, а ее предки изначально прибыли в Новый Орлеан и перебрались в Чарлстон только перед Гражданской войной. Их биографии, корни и традиции были прочно связаны с Югом. Никому из них и в голову не пришло бы жить не здесь, а где-нибудь в другом месте. Семилетнее пребывание в Далласе, когда Луиза бросила Тома, было для нее мучительным. Она считала техасцев людьми нецивилизованными и вульгарными, но зато в большинстве своем они были людьми богатыми, по крайней мере те, с кем она встречалась, будучи замужем за одним из них. Но как она любила говорить, хотя у них были деньги, они и понятия не имели о том, что такое хорошие манеры. Луиза страдала снобизмом и считала эталоном все южное, а у техасцев и деньги были «новые» и не было ни многовековой истории, ни чувства собственного достоинства в отличие от жителей Чарлстона.

— Ты должна выйти и поздороваться с Саванной, — твердо сказал Том, не проявляя ни малейшего сочувствия к ее головной боли, которой он ни капельки не поверил. — Она в Голубой комнате.

— Немедленно выставь ее оттуда, — сказала Луиза. — Эта комната предназначена для важных людей, которые приезжают к нам, а не для ребенка. Помести ее в одну из комнат наверху. Пусть живет там. — Она говорила все это с закрытыми глазами, причем двигались только ее губы. Речь шла о комнате служанки на чердаке, и Том, возмущенный сказанным, тем не менее не удивился. Утром Луиза по телефону объявила войну ему и Саванне.

— Она будет жить в Голубой комнате, — решительно сказал он. — Где Дейзи?

— Спит.

Он взглянул на часы: было половина десятого.

— В такое время? Что ты с ней сделала? Напоила снотворным? Она не ложится спать раньше десяти часов.

— Она устала, — заявила Луиза, наконец открыв глаза, но не делая попытки встать.

— Что ты ей сказала? — допытывался он. Том понимал, что это только начало. Ему ли не знать, на что способна Луиза! Порой она вела себя отвратительно. Тому стало жаль Саванну. Он привык к вендеттам и злобным выходкам жены, а Саванна была к этому непривычна и представить не могла, на что способна мачеха. Но он привез Саванну сюда, чтобы уберечь от опасностей, которые подстерегали ее в Нью-Йорке, и хотел, чтобы она находилась здесь. Он сделает все, чтобы защитить дочь, хотя от Луизы можно ждать чего угодно.

— Ты о чем?

— Ты знаешь, о чем я спрашиваю. Что ты сказала Дейзи о Саванне? — сказал он, пристально глядя на жену.

Она была белокурой, как Саванна и Алекса, но в отличие от них красила волосы. Как и в шестнадцать лет, Луиза носила длинные волосы и трижды в неделю бывала у парикмахера, который поддерживал их в порядке, не жалея лака для волос. Всегда безупречно ухоженная, она в одежде предпочитала вычурный стиль, на его взгляд, злоупотребляла косметикой и носила слишком много ювелирных украшений, часть которых перешла к ней по наследству от матери, а остальное было куплено Томом или ее последним мужем.

— Я лишь сказала ей, что в юности ты совершил опрометчивый поступок и в результате появилась Саванна, но мы молчали об этом. — Том пришел в ужас, потому что если она так объяснила все Дейзи, то получалось, будто Саванна его незаконнорожденная дочь.

— Ты говорила, что я был женат на ее матери?

— Я сказала, что предпочла бы не разговаривать об этом и что Саванна приехала сюда ненадолго, потому что ее мать попала в беду.

— Побойся Бога, Луиза, из твоих слов следует, что ее мать посадили в тюрьму. — Он был возмущен, но не удивлен.

— Дейзи слишком мала, чтобы знать об уголовных преступниках, угрожающих жизни Саванны. Это могло бы ее травмировать, — сказала Луиза. Ложь матери травмирует Дейзи ничуть не меньше, но трудно остановить Луизу, которая привыкла из каждой истории извлекать пользу для себя. В Луизе сосредоточилось все самое плохое, что говорили о женщинах-южанках. Их считали лицемерными и лживыми, но прикрывающими эти качества притворной ласковостью и обаянием. Конечно, на Юге было немало людей искренних и честных, но Луиза к их числу не относилась и всегда имела какой-то скрытый мотив, плела какую-то интригу и что-то затевала. Сейчас в ее планы входило по возможности испортить жизнь Саванне, так же как и Тому.

— Ты должна пойти и поздороваться с Саванной, — повторил он с непривычной твердостью.

Луизе это совсем не понравилось. Она села в постели, спустила ноги на пол и, прищурившись, взглянула на него.

— Я не хочу, чтобы она находилась здесь.

— Это понятно. Но она уже здесь, причем по очень важным причинам. От тебя лишь требуется быть вежливой.

— Когда я увижу ее, буду вести себя вежливо. На большее можешь не рассчитывать, — заявила она.

Том кивнул и вышел из комнаты. Итак, сегодня вечером Луиза не намерена встречаться с Саванной. Он повернулся и пошел. Хотел по дороге заглянуть к Дейзи, но направился прямо к Саванне.

— Луиза плохо чувствует себя, она в постели, — сообщил он, и Саванна, сообразив, в чем дело, не сказала ни слова. Она даже испытала облегчение. — Хочешь чего-нибудь поесть?

— Нет, все в порядке, папа. Спасибо, я не голодна. Собираюсь распаковать чемоданы, — сказала Саванна.

Он кивнул и отправился в свой кабинет, чтобы посмотреть почту. Его так возмутили слова Луизы, что он решил не заходить к Дейзи. Настроение было безнадежно испорчено. Не имея ни малейшего желания провести ночь в ссорах с женой, он решил спать в кабинете. Для выяснения отношений будет время завтра и в течение трех месяцев, вплоть до окончания суда.

Саванна, оставшись одна, уселась в большое удобное кресло и окинула взглядом комнату, задрапированную светло-голубым шелком и атласом. Тяжелые шторы были подхвачены шнуром с голубыми кистями. Тут имелись прекрасный старинный туалетный столик с зеркалом и уютный уголок с книжным шкафом и двумя небольшими кушетками. Комната была мягко освещена и элегантно обставлена. Саванна не привыкла к такой вычурной обстановке. Кроме того, здесь стояла большая кровать под тяжелым шелковым балдахином. Комната, несомненно, поражала великолепием, хотя Саванна и не чувствовала здесь себя как дома. Она знала, что ее отец — человек состоятельный, но не ожидала, что его окружает такое великолепие, и все еще чувствовала себя обескураженной. Здесь не походишь в джинсах и босиком или в старенькой, застиранной фланелевой рубашке. В этом доме ты должна ходить нарядно одетая, сидеть С прямой спиной на парчовых стульях, никогда не расслабляться и не распускать волосы. Едва ли здесь можно жить и чувствовать себя как дома. Еще труднее представить себе живущего здесь ребенка, и пока что ни один ребенок ей на глаза не показывался. Ее десятилетняя сводная сестра, как и ее мать; не появилась, когда они приехали; в доме стояла гробовая тишина. Взглянув на чемоданы, Саванна решила приняться за распаковку вещей, однако вместо этого взяла мобильник и позвонила матери. Сейчас, так же как и в Нью-Йорке, было десять часов. Она знала, что мать еще не ложилась, и очень удивилась, поняв, что она спит. Алекса, проплакав в течение нескольких часов, забылась глубоким сном, но Саванне об этом не сказала.