Этьен и его тень(изд.1978) - Воробьев Евгений Захарович - Страница 28

• Предыдущая
• 28/107
• Следующая

«Однако где и когда уже мельтешило перед моими глазами это канотье? Да при чем здесь канотье?! Никакого канотье не было и в помине, – размышлял Этьен, шагая по площади. -Синьор без особых примет и в дождливую погоду ходил с непокрытой головой. Канотье у него новенькое. Плетеная соломка блестит, будто смазанная бриллиантином. Но вот серые брюки обтрепались…»

Тамара уже не раз встречала здесь Кертнера – ему лишь нужно пересечь привокзальную площадь, повернуть направо на виа Боккаччо и пойти по четной стороне улицы до часовни на перекрестке.

Он увидел Тамару за полквартала. Замедлил шаг, приостановился у витрины обувного магазинчика, затем неторопливо двинулся дальше, рассеянно посматривая на противоположную сторону улицы.

Сейчас им нужно притвориться незнакомыми! Он не хотел оборачиваться назад, но физически ощущал на своей спине взгляд синьора в новеньком канотье.

Этьен не смотрел на Тамару и все же каким-то боковым зрением успел увидеть, что ее голубой плащ застегнут на все пуговицы и не скрадывает, а подчеркивает ее статную, спортивную фигуру. Идет она, высоко подняв голову, губы решительно сжаты.

Тамара догадалась, что за Кертнером следят, если он ведет себя подобным образом. Тем более ему опасно тогда являться к себе домой или в контору.

А Этьен понимал: если Тамара вышла к этому поезду, значит, за его домом и за конторой следят. Нужно во что бы то ни стало улизнуть от охотника, который считает, что держит дичь на прицеле, нужно затеряться в городе, сделать все, что можно успеть, из тех самых важных дел, какие накопились. И только к концу делового дня, не прежде, чем избавится от секретного багажа, он смеет появиться в конторе «Эврика» или дома.

Он поравнялся с будкой телефона-автомата, ему хотелось позвонить Джаннине, узнать, вернулся ли компаньон Паганьоло, узнать, что нового в «Эврике». Но он проследовал мимо будки.

Он шагал по улице, обсаженной толстыми буками. Когда его стал нагонять трамвай, Этьен резко обернулся, якобы привлеченный грохотом трамвая, а на самом деле – чтобы проверить: шпионит ли за ним канотье?

Он успел заметить – кто-то спрятался за могучий ствол бука.

На пьяцца Пьемонте стояли извозчики и тут же рядом – таксомоторы. Он остановил таксомотор на подходе к стоянке, торопливо сел и попросил шофера как можно быстрее доставить его на стационе Централе, это на другом конце города.

Когда просишь ехать быстро, как можно быстрее, лучше всего называть вокзал или пристань.

Этьен заглядывал в зеркальце к шоферу и все отлично видел через заднее стекло – канотье преследует его по пятам в автомобиле серого цвета.

Проезжая мимо парка, Этьен неожиданно попросил шофера:

– Стойте, я забыл купить сигареты.

Шофер резко затормозил, их таксомотор как вкопанный остановился возле табачного киоска, а позади с натужным скрипом тормозов, едва не врезавшись в зад таксомотора, остановился серый «опель».

Этьен невозмутимо купил сигареты и вновь сел в таксомотор. Он изменил первоначальный маршрут и, не доезжая до вокзала, сошел на виа Москова.

«Поскольку они считают, что я у них в руках и никуда скрыться не могу, им нет смысла задерживать меня на улице, – рассудил Этьен. – Наверное, им приказали только не терять меня из поля зрения…»

Улица Москова названа, чтобы отметить победу Наполеона. Именно так французы и вся Европа расценивали когда-то его вступление в Москву. Этьен вспомнил, что и на Триумфальной арке в Париже значится поверженная Москва. Конечно, поскольку Бородинское поле осталось за французами, а русские отступили и сдали Москву, Бородино можно было рассматривать как победу Наполеона. Однако история показала, кто на Бородинском поле стоял ближе к победе – Наполеон или Кутузов.

И так же трудно сейчас сказать, кто ближе к конечной победе – защитники Мадрида или франкисты, которые наступают на Мадрид.

А пока он обязан вести себя на этой тихой виа Москова так же смело и решительно, как вел бы себя сейчас в Университетском городке Мадрида, залитого кровью республиканцев. Сейчас он обязан предпочесть риск всяческой предосторожности. Конечно, риск должен быть не безрассудным, а осмотрительным и умным. Он всегда придерживался строгих правил конспирации, но бывает такое стечение обстоятельств…

Он вышел из таксомотора и пошел вдоль трамвайной линии. Он так рассчитал шаг, чтобы поравняться с остановкой в момент, когда отходил трамвай, и вскочил во второй вагон.

Задняя площадка была отличным пунктом для наблюдения.

Пассажир в сером «оппеле» тоже понял это и прекратил откровенную погоню за трамваем. Так как трамвай шел по направлению к конторе «Эврика», в сером «оппеле», по-видимому, решили, что Кертнер направляется к себе. .

Однако он сошел, не доезжая одной остановки до конторы, шмыгнул в боковую улочку, вышел проходным двором на бульвар, вскочил в другой трамвай и поехал в центр.

Ему обязательно нужно было наведаться в «Банко ди Рома», и не в зал банковских операций, а в подвальную кладовую, где под защитой стали и бетона стоят сейфы, а в их ряду – сейф «Эврики».

Вкладчик не может ни закрыть, ни открыть свой сейф без банковского ключника, а тот, в свою очередь, лишен возможности открыть-закрыть сейф без вкладчика. Но как только ключник вслед за вкладчиком производил свои секретные манипуляции и замок с секретари наконец открывался, ключник тут же отходил в сторону.

В «Банко ди Рома» строго сохранялась тайна вкладов, и никто не подглядывал за тем, кто что кладет в свой сейф или вынимает оттуда.

Сегодня Кертнер ничего не намеревался прятать, он пришел для того, чтобы изъять из сейфа некоторые бумаги, – осторожность совсем не лишняя при сложившихся обстоятельствах, хотя речь идет о зашифрованных материалах, которые притворялись безобидными коммерческими письмами. Но сейчас лучше, чтобы эта коммерческая корреспонденция была сдана на почту и пошла по своему адресу.

Он вышел из банка, завернул по дороге к почтовому ящику и пригородным трамваем поехал по направлению к Галларате. Настолько важно передать сегодня радиограмму, что он в первый и, наверное, в последний раз решился взять на себя функции связного с Ингрид.

Почему нужно послать радиограмму сегодня? Дело в том, что радиокод менялся в зависимости от того, в какой день недели шла передача. Сегодня на рассвете в тихом пансионе под Генуей Этьен зашифровал донесение Эрминии об отправке войск и вооружения через генуэзский порт, а также подробное письмо товарищу, который замещал Старика, в расчете на то, что радиограмма будет передана именно сегодня, во вторник. Иначе ее пришлось бы заново шифровать…

Перед тем, как войти в парадный подъезд, Этьен осмотрелся. Он поднялся на последний этаж, поглядел с лестничной площадки в окно, выходящее на улицу, – ничего подозрительного. Прислушался к двери в квартиру, позвонил.

Дверь открыла пожилая благообразная синьора.

– Добрый день, джентилиссима синьора. Здесь живет фрейлейн Ингрид?

– Проходите, пожалуйста. – Хозяйка постучала в дверь. – Синьорина, к вам.

– Вы легко меня нашли? – Ингрид удалось скрыть крайнее удивление, даже растерянность. – Познакомьтесь. Синьора Гуттузо, моя добрая покровительница, Конрад Кертнер, друг моего отца, коммерсант, тоже из Вены.

Она пригласила гостя к себе, он вошел, оглядел богато обставленную комнату, прежде всего непроизвольно бросив взгляд на рояль и на радиолу, затем подошел к окну.

– Какой прекрасный вид! И озеро совсем близко. Полагалось поздравить тебя с очередным новосельем, но я безнадежно опоздал…

– И не дождались моего звонка? – спросила Ингрид с тревогой.

– Захотелось послушать хорошую музыку. – Этьен устало сел в вольтеровское кресло. – Ты, кажется, купила последние пластинки Тоти дель Монте?

Вскоре Ингрид и в самом деле завела радиолу, и весь дальнейший разговор шел под аккомпанемент арии Амелии из «Бала-маскарада».

• Предыдущая
• 28/107
• Следующая