Стальная кожа - Андреев Николай Ник Эндрюс - Страница 36

• Предыдущая
• 36/64
• Следующая

Десантник перелистал больше сотни страниц. Свет фонаря мерцал, и чтение мелкого почерка давалось солдату с трудом. Буквы сливались, изредка Сарот не попадал в строки, кое-где текст стерся. Довольно часто тасконец вел дневник в темноте, экономя свечи.

– Календаря нет, – вымолвил аланец. – Но я нашел довольно интересную запись. Послушайте: «...с момента катастрофы минуло одиннадцать лет. Продовольственные запасы подходят к концу. Их еще осталось года на два. Брас изредка делает вылазки в город. Там царит полная анархия. Власть захватили мерзавцы. Банды убийц постоянно воюют друг с другом. Они перебили всех здравомыслящих людей. Сбылось древнее пророчество. Мы уничтожили сами себя. Величественный Боргвил лежит в руинах. Такова плата за глупость. Но рано или поздно этот мир воскреснет. Я не отступлю от священной клятвы ни на шаг!»

– По-моему, от горя у несчастного повредился рассудок, – заметил Бастен.

– Вряд ли, – задумчиво проговорил самурай. – Религия дает человеку силы. Не знаю, в какого бога верил оливиец, однако в его словах есть какая то загадка. Чувствуется недосказанность...

– Но кто запер дверь изнутри? – непонимающе спросил Храбров.

– Сарот, – спокойно ответил Аято. – Несмотря на кровоточащую рану, он сумел дотянуться до замков. Вопрос в том, зачем тасконец полз к креслу? Столько сил потрачено напрасно.

Между тем разведчики продолжали поиски. Десантники бесцеремонно вытаскивали ящики из стола и бегло просматривали старые документы. Бумаги, не имеющие ценности, безжалостно бросались под ноги. Тащить с собой архив погибшего научного сотрудника не имело смысла. Его дневник заинтересует, пожалуй, лишь историков. Печальное свидетельство морального разложения оливийского общества. Катастрофа разрушила нравственные устои, складывавшиеся веками.

Японец неотрывно смотрел на высохший скелет. Что-то явно упущено. Луч фонаря вырвал из темноты правую кисть мужчины. Указательный палец странно отогнут. Куда он направлен? На каменную статую? Тино осветил узкую полоску стену возле кресла.

– О боги! – прошептал самурай, снимая с головы шлем.

На гладкой поверхности отчетливо виднелись корявые буквы. Догадаться, чем писал Эд Сарот, труда не составляло. Чтобы начертать последнее послание, умирающий использовал собственную кровь.

– Олесь, иди сюда, – позвал Аято. – Ты должен на это взглянуть.

Когда Храбров приблизился, японец, предусмотрительно понизив голос, произнес:

– Читай тихо. Я не хочу, чтобы о наших тайнах узнало командование экспедиционного корпуса.

Юноша опустился на корточки. Разобрать текст оказалось непросто, пришлось включить второй фонарь. Тасконец не раз терял сознание, и бурая полоса то и дело срывалась вниз. Некоторые слова и вовсе напоминали бесформенную группу символов.

Под локтем скелета русич заметил растаявший огарок свечи. Теперь стало понятно, зачем оливиец полз к креслу. Ему нужен был свет.

– «Я, Эд Сарот, член ордена хранителей выполнил порученную мне миссию, – прочел первое предложение Олесь. – Чтобы Конзорский Крест не попал в руки поклонников Тьмы, мы подменили его во время эвакуации великолепной копией. К несчастью, мой помощник Брас Хейн предал наше дело. Он ранил меня ножом и похитил реликвию... Глупец! Ход истории предначертан богом. Согласно пророчеству, человек пожертвует жизнью ради истины. Так поступали многие. Сегодня эта высокая честь выпала скромному боргвилцу. Не знаю, кто вы, но желаю вам удачи, избранные...»

– А ведь Линдл ошибся, – усмехнулся Тино. – На Оливии остался оригинал Креста.

– Возможно, – согласился Храбров. – Однако искать его я больше не намерен. В кровавой надписи чересчур много мистики и суеверий. Напоминает религиозный бред фанатика.

– Твое упрямство не имеет границ, – заметил самурай.

Аято положил руки на бедра, низко склонил голову и несколько минут сидел в такой позе перед оливийцем. Подобным образом японец отдавал дань мужеству Сората. Наконец, ритуал был завершен. Тино взял с пола кинжал и тщательно, аккуратно соскреб буквы со стены.

– Когда-нибудь люди научатся ценить чувство долга, – вымолвил самурай. – Испытывая ужасную боль, понимая, что смерть близка, тасконец продолжал выполнять данную некогда клятву. Вот настоящее совершенство! Преданность слову – дороже жизни.

Откуда-то сверху донесся глухой хлопок. Звуки в подземелье проникали плохо.

– Борги двинулись на штурм! – воскликнул Бастен, бросаясь к выходу.

– Назад! – резко скомандовал Аято. – Продолжайте осматривать бумаги. Мы обойдемся без вас.

Спорить с землянином аланцы не посмели. Японец и русич побежали к лестнице.

Основная часть отряда уже находилась в центральном зале. Почти тут же раздался взрыв в западном крыле. Мины, установленные десантниками, срабатывали одна за другой. Послышались крики и стоны раненых оливийцев.

Местные жители еще никогда не сталкивались с такой системой защиты. Первая атака захлебнулась, толком не начавшись.

Сириус окончательно скрылся за горизонтом. На город опустилась ночная мгла. В черном небе мерцали россыпи холодных звезд. Олесь легко нашел маленькую желто-оранжевую точку. Порой даже не верилось, что где-то там, в космической бездне, вращается вокруг Солнца сине-зеленая планета Земля. Гигантское расстояние отделяет Храброва от родного дома.

– Они скоро придут в себя, – громко произнес Тино. – Держите на прицеле входы.

Спустя четверть часа с диким воплем мутанты ринулись в новое наступление. Оливийцы штурмовали здание одновременно с трех сторон. Боргов встретил плотный огонь из автоматов. В разведчиков полетел рой стрел.

Снова не повезло Костидису. На этот раз стальной наконечник пронзил греку левое бедро. Скрипя зубами от боли, воин обломал оперение и вытащил древко. Из раны тотчас хлынула кровь. Солдат-аланец быстро забинтовал ногу наемника.

Тасконцы сделали выводы из предыдущих ошибок и двигаться напролом, теряя бойцов, больше не собирались. Короткими перебежками, от стены к стене, противник подбирался все ближе и ближе к чужакам. В рукопашной схватке у десантников не будет ни единого шанса. Толпа мутантов сомнет и раздавит разведчиков.

Бесшумно распахнулись пластиковые двери. Группа оливийцев попыталась проникнуть в холл, но наткнулась на умело поставленные растяжки. Осколки буквально изрешетили боргов.

Послышался мощный взрыв на крыше. С ужасным криком какой-то тасконец рухнул в зал. При ударе о каменный пол дикарь раскроил себе череп.

– Любопытство – опасный порок, – бесстрастно проговорил самурай и тут же, повысив голос, добавил: – Приготовьтесь к атаке сверху! Враг пытается застать нас врасплох.

Аято не ошибся. Сбросив веревки вниз, несколько мутантов начали быстро спускаться. Обнажив клинки, земляне атаковали оливийцев. Завязалась кровавая драка.

Возобновили наступление и остальные группы боргов. Трое аланцев отстреливались, не жалея патронов. Казалось, еще немного – и неприятель прорвет оборону разведчиков.

Низкорослый, широкоплечий тасконец подбежал к ближайшему десантнику и огромным топором ударил беднягу по голове. Разрубить прочный шлем мутант не сумел, но череп солдату проломил. Обливаясь кровью, парень повалился на песок. Унгвар тотчас пронзил оливийца насквозь.

С огромным трудом наемники уничтожили немногочисленный отряд боргов, проникший в здание. На полу валялось приблизительно пятнадцать трупов.

Осознав, что внезапное нападение с крыши не увенчалось успехом, вождь племени отвел бойцов назад. Тасконцы нуждались в передышке.

– Где Осман? – взволнованно выкрикнул русич, оглядываясь по сторонам.

– Погиб, – ответил Дойл. – Яне успел ему помочь...

Араб лежал, привалившись к стене. Копье противника пробив и бронежилет, и легкую кольчугу, пронзило сердце землянина. Смерть была мгновенной. Тут же распластались два убитых мутанта. В гневе чернокожий гигант страшен.

Раненый аланец еще дышал. Он находился без сознания. Жизнь медленно угасала в теле разведчика. Снять шлем с десантника никак не удавалось. Отрицательно покачав головой, Мануто с равнодушием в голосе сказал:

• Предыдущая
• 36/64
• Следующая