Подземный флот маркшейдера Вольфа - Смирнов Сергей Анатольевич - Страница 49
- Предыдущая
- 49/80
- Следующая
Потом он с трудом вздохнул, выдохнул и снова глубоко вздохнул, чтобы сказать твердое и уже проверенное на собственной шкуре «да», но…
Но в этот момент дверь открылась – и на пороге появилась мама.
И Кит посмотрел на нее… как? Да, по меньшей мере, как на ввалившегося в комнату снежного человека, йети.
В руках у мамы был… да-да, тот самый старинный аристократический костюмчик, в который Кита одел чинный и расфуфыренный слуга коварного Льва Константиновича!
Ничего особо опасного лицо мамы не предвещало. Просто оно было очень удивленным и совсем немного сердитым.
- Что это у тебя, а? Почему такой дорогой театральный костюм в шкафу скомканный лежит? – совершенно, в общем-то, по делу, спросила она.
«Молыньей» промелькнула в воображении Кита такая картина: мама зашла в его комнату, решив все-таки разобраться, можно ли починить джинсы… а заодно и посмотреть, не пора ли что-нибудь еще у сына постирать или погладить.
Кит ненавидел эту мамину привычку без объявления устраивать шмон в его шкафу. Он бы тут взорвался, как бывало раньше, но… только не сейчас! Нельзя было начинать ссору-разборку с мамой в эту ответственную минуту великих откровений, хоть убейся!
- А что ты так смотришь, будто сам этот костюм первый раз видишь? – задала наблюдательная мама новый каверзный вопрос.
- Ты веришь, что путешествия во времени возможны?
Кто задал маме такой, еще более каверзный, сбивающий с толку встречный вопрос?.. Не угадали. Не Кит. У Кита в голове, вообще, полная каша была, и он бы сейчас пропал… Папа, родной папа выручил его! Это он спросил маму – да еще весело так, с приколом.
- Не верю, - четко ответила мама, продолжая глядеть на Кита. – Боюсь, мне трудно будет поверить во все, что он сейчас расскажет…
«Это уж точно!» - безнадежно подумал Кит.
- А зря, Светик. – Папа продолжал отважно вызывать огонь на себя. – Ты же знаешь, что сейчас большая мода на исторические реконструкции. Очень полезная игра. Ребята читают книги, изучают историю, потом собираются и воображают, что на дворе какой-нибудь старинный год… Какой, Кит?
- Тысяча девятьсот пятнадцатый, - наконец обретя дар, обычный такой дар речи, честно признался Кит.
- Вот! – воодушевился папа. – Очень интересный и поучительный год!
«Все, папаня рулит! – с облегчением вздохнул Кит. – Сейчас он заболтает…»
Но не тут-то было!
- Ты мне зубы не заговаривай! – уже всерьез стала сердиться мама, но не на Кита, а на папу. – У вас тут заговор! Ты ему деньги даешь на прокат дорогих костюмов. Вы от меня всё всегда скрываете… а вот результат. Этот аристократ, - мама указала рукой, занятой аристократическими брюками, на своего безалаберного сынка, - будет сидеть на званом вечере в своем девятьсот пятнадцатом году во всем мятом. Мне что, в этом веке под землю от стыда провалиться?!
- Ма, извини, я просто спешил, - встрял Кит, решив, что пришел его черед выручать папу. – Я все сейчас объясню…
Он уже почти придумал правдоподобную историю на основе плодотворной папиной идеи про историческую реконструкцию. Он собирался прямо взять и рассказать про обед в усадьбе… только – как про будущую затею.
Но в этот момент послышался странный звук.
Как будто старинная музыка заиграла за стеной… и кто-то запел… Точно! Это был «Последний рейс»! Только очень-очень тихий и трескучий…
Кит – вот напасть! – уже в который раз за этот долгий, почти вечный день облился холодным потом.
Мама только удивленно повернула голову в сторону, на звук. А папа вдруг вскочил.
- Погодите! Что это?! – воскликнул он и бросился к своему граммофону, который тихо-мирно стоял себе на своем столике.
Ясное дело, никакой пластинки на нем не было, и он молчал в тряпочку… то есть в трубочку.
- Как же это?! – ошеломленно пробормотал папа и осторожно протянул руку к граммофону, словно пытаясь проверить, не галлюцинация ли он, этот древний гаджет…
Тогда Кит сам вскочил. И понесся.
Он все понял. А главное понял то, что у него на все про все одна минута, не больше!
Сделав лихой вираж, он промчался мимо мамы, выскочил из папиной комнаты и ринулся в свою… и только на пороге осознал, что он вылетел в одних носках, сбросив с ног домашние тапки.
Кит невольно выругался – не скажем как – и помчался в прихожую.
- Ты куда?! – еле догнал его оклик мамы.
- Я сейчас… - ответил Кит, лихорадочно надевая кроссовки.
Завязывать шнурки времени уже не было.
Он промчался назад, опять с риском для жизни обогнул маму, уже вышедшую из папиной комнаты, и ворвался к себе…
Так и есть – его кровать уже начинало заволакивать фиолетовой дымкой!
Кит кинулся на пол к кровати – и рывком вытащил оттуда граммофон с «обрубком» трубы.
Теперь романс «Последний рейс» был слышен куда лучше!
Но что за чертовщина: пластинка крутилась и звучала без поставленной в ее начало иглы!..
Но если присмотреться, то было видно, что от иглы к черной поверхности пластинки тянется тоненькая-тоненькая… молния-искорка.
Кит не знал и не хотел знать, как такое возможно, но он точно знал, что делать. Он аккуратно обхватил граммофон и привстал у кровати, спиной к ней, приняв такую позу… ну, извините, при взгляде со стороны можно было незвначай подумать, что Кит осторожно присаживается на невидимый унитаз. Никто же кругом не знал, что Кит приноравливается усесться на место второго пилота в старинном аэроплане.
- Ты что делаешь?! – пораженно спросила мама, уже появившаяся на пороге, и можно было подумать, что она так и подумала «при взгляде со стороны»…
И с еще большим удивлением спросила мама, переходя вдруг на жутковатый мужской бас:
- И что тут у тебя за дым?!
Известно, что любой звук превращается в бас, если его замедлить.
- Не подходи! – закричал Кит что было силы и как можно медленней, ведь иначе в своем времени мама бы услышала только ускоренный нечленораздельный визг.
Тут в комнате рядом с мамой появился папа.
Он двигался, как в замедленной съемке. Он посмотрел на Кита, широко - и при этом очень медленно - раскрыл глаза, потом очень медленно моргнул и сказал:
- Неужели это начало-о-О-О-О-с-с-сьь?
Долгое «О» доносилось до Кита гулким утробным звуком останавливающегося времени.
На черной пластинке – в том месте, где ее касалась тонкая ниточка-искра – засветилась яркая точка…
Последнее, что увидел Кит в своем времени: странное движение мамы. Она очень медленно опускалась на пол – так медленно можно падать только, если стоишь по горло в воде, в бассейне или на дне водоема.
Кит успел догадаться: мама наотрез отказывалась верить своим глазам и не нашла ничего лучшего, как отключиться от невероятной реальности, иным словом, свалиться в обморок!
«Фигово!» - подумал Кит.
Искорка на пластинке вдруг вспыхнула, как сверхновая звезда, ослепив Кита.
Он зажмурился и почувствовал, что валится на спину.
Вот сейчас он окажется на месте второго пилота в горящем и падающем аэроплане. И без всякой нужной детали! Надежда на успех – нулижды-нуль!.. Но и остаться в стороне, тихо отсидеться дома с мамой и папой он уже не мог – совесть не позволяла.
Что же делать? Кит прикинул: надо будет как-то перебраться вперед… как-то доползти по корпусу аэроплана до места первого повреждения, вызванного обстрелом, – может тогда что-нибудь получится… А если не получится? Об этом лучше вообще не думать!
Итак, Кит приготовился к худшему. Но то, что он увидел, когда приземлился спиной на что-то мягкое и, по первым ощущениям, совсем не похожее на место второго пилота, а потом открыл глаза – то было хуже всякого худшего!
Он оказался в какой-то незнакомой и противно уютной старинной комнатке, на мягком кожаном диване, а прямо перед ним стоял и недоуменно смотрел на него в старинное пенсне – очки такие, надеваемые прямо на нос! – какой-то старинный и совершенно незнакомый дядя в серой жилетке, очень белой сорочке и при галстуке-бабочке. Галстук-бабочка был черный в белый горошек, а сам дядя был похож на какого-то знаменитого русского писателя… Потом Кит проверил, на какого – на Чехова!
- Предыдущая
- 49/80
- Следующая
