Посланник - Александрова Марина - Страница 29

• Предыдущая
• 29/49
• Следующая

А внизу в шахте нарастало, беспокойство Люди никак не могли понять, почему все так получилось? Кто предал их? И предали ли вообще?

— Кто-то из тех шестерых был явно предателем. Одного они отпустили, — говорил Никита, — если кто-то из вас слышал мой разговор с Гасаном, то вы знаете, что они отпустили предателя. Ведь меня они тоже хотели оставить в живых, чтобы меня казнили свои же, обвинив в предательстве, но, видно, передумали. Ведь шииты знают, что ни я, ни Мелехов, ни Кузнецов никогда не предадим своих. Их-то они убили, а меня пока оставили и оставили еще кого-то. Вот кого? Того, кто не пил вина, того, кто знал, что оно отравлено, то есть того, кто с ними в сговоре!

Солдаты после слов Никиты загудели.

— Вы знаете, кто меня ненавидел больше всего? И я не знаю, может ли этот человек ради того, чтобы уничтожить меня, предать весь отряд! Ведь он поклялся в том, что убьет меня! Покойный Сергей и ты, Сашка, были тому свидетелями. Так?

Сашка кивнул головой.

Наступила полная тишина. Никита ждал, пока кто-то назовет ненавистное для него имя.

— Неужели Мишка? — прошептал кто-то. К Никитиному облегчению, никто не заступился за Листова.

— Да черт его знает, все может быть.

— Но тот, кто после того дьявольского вина и после нападения остался жив, вполне возможно, и есть предатель, — сказал рассудительный Макар Баранов.

— Зачем же они его отпустили? Чтобы наши начальники сами с ним рассчитались, как с Никитой Антоновичем они хотели поступить?

— Да ерунда все это, может, они всех убили, и нас никто не предавал, — сказал Витька Лемехов.

«Такое тоже возможно», — раздумывал Никита.

— Если бы тебя отпустили, мы никогда бы не подумали, что ты нас предал, — сказал Витька.

— Так ведь его и не отпустили, — сказал Сашка, — они вообще никого не выпускают живыми.

В наступившей тишине они услышали какой-то шум наверху. На их головы посыпалась земля.

— Закопать решили, — предположил кто-то.

Вдруг в светлом проеме шахты солдаты увидели веревочную лестницу. Тогда всем стало ясно, что это пришла помощь.

— Живей! Быстро! — скомандовал Никита и стал помогать подниматься своим ребятам.

Сам он поднялся последним. Как только они более или менее пришли в себя, подоспела кавалерия, и они доделали свое дело. Шамхан повел бывших пленников и пехоту тем же путем.

Прибыв в лагерь, они узнали, что мятежники сдались, а Кропотов с армией ушел в Баку.

Еще по пути к Калинину бывшие пленные солдаты узнали, что Мишка Листов жив-здоров и находится у Калинина. Негодованию и ненависти солдат к Листову не было предела.

— Потребуем вздернуть его сразу же! — сказал Сашка.

— Он и за Сергея мне ответит! — в ярости сказал Никита.

Никите удалось-таки заставить отряд поверить в предательство Листова.

— Это неправда! — оправдывался Мишка. — Я ведь специально пришел, чтобы их вытащить!

— Как ты вообще живым-то остался? — спросил Никита. — Не верится, что они тебя отпустили! И Шамхан говорит, что они никогда никого не отпускают живыми, если даже его отца убили только за то, что он жизнь свою с православной связал. Они и Шамхана хотели убрать, если он от Кропотова живым придет!

Калинин раздумывал. Ситуация была сложной. Напали на отряд, опоив вином, а тот, кто не пил, тот сражался до конца и погиб, но Листов остался цел и невредим.

Никита с ненавистью смотрел на Мишку. Тот был в очень взволнованном состоянии, близком к обмороку.

— Не упади, как ты иногда это делаешь, — съехидничал Никита.

— Не язви, граф, даже если меня приговорят, моя смерть будет на твоей совести!

— Так же, как и на тебе Сережкина!

— Это вы о чем? — спросил Калинин.

— Я расскажу вам об этом как-нибудь попозже, а сейчас мои солдаты требуют справедливой расплаты с предателем! Ты ведь и в вине разбираешься, так почему промолчал, что оно отравлено?

Мишка, ухмыляясь, ответил:

— Откуда тебе понять, что отрава в вине никогда не распознается сразу! А я его не пил не потому, что…

— Все, хватит! — приказал Калинин. Его сын тоже погиб в неравном бою, и ему было очень тяжело.

— Вы посмотрите на карту, которую он вам нарисовал, я уверен, что она неправильная. Шамхан, подтверди! — не унимался Никита.

Шамхан внимательно рассмотрел карту Листова и покачал головой — его собственные зарисовки плана местности и расположения отрядов были совсем другими.

Да и что другое он мог сказать, если Преонский заранее попросил поддержать его во время разбирательства, а взамен обещал пристроить Шамхана в Москве и даже помочь разыскать его мать.

— Если не сделаешь так, как я прошу, мои люди все равно убьют его. А ежели все будет, как я скажу, тебя наградят. Он все равно предатель! — говорил Преонский кавказцу.

— Да я сам удивляюсь, как это Адам его отпустил? У него, наверное, разум помутился, — Шамхан в недоумении покачал головой.

И когда ему показали карту, нарисованную Мишкой, у Шамхана не возникло никаких угрызений совести оттого, что совершается такая несправедливость по отношению к Листову. Мишкина карта действительно была неправильной и совершенно расхожей с картой Шамхана. В карте Мишки Никита заранее подрисовал несколько лишних линий и спутал границы. Незаметно, ведь никто не приглядывался к ней после прихода Шамхана.

Он даже немного развеселился от своей выдумки, когда в шатре не осталось никого. Калинин вышел по делам, Сашка с двумя гренадерами отправился за Мишкой, а охрана как раз сменялась.

«А у Кропотова ума не хватило сверить их сразу», — подумал Никита.

Через два дня Мишку приговорили к двадцати пяти годам каторги.

Прошло более трех недель в ожидании приказа императора о наказании или помиловании Листова, и после того, как был зачитан рескрипт о Мишкиной участи, Никита вернулся к себе в шатер.

Как будто камень свалился с души, когда зачитали приговор. Он хотел разгладить морщины на лбу, образовавшиеся от бессонных ночей, как вдруг почувствовал жгучую боль в руке.

— Господи! — закричал он. Даже от ран, полученных на войне, такой боли не было. Он посмотрел и вдруг заметил в камне кольца яркий пламень. Вспыхнул и горит зловещим алым огнем. Ни сказать, ни двинуться Никита не мог. Казалось, огонь в камне то уменьшался, то рос.

Длилось все это диво мгновенье, и муха, севшая в то время на руку Никиты, замертво свалилась на пол. Это вывело Никиту из ступора и даже немного позабавило.

Понял он, что в кольце заключена сила необыкновенная, хранящая его от смерти и от болезней. Когда в отряде все стали болеть от перемены климата, его одного миновала эта участь. Все в отряде тогда удивлялись этому и подшучивали над ним: мол, начальника нашего не берет ничего. И признали они его навсегда своим.

— Только такой командир нужен нам! — в голос говорили солдаты.

И вправду, Никита всегда первым шел в бой, никогда ничего не боялся. Самые рисковые и опасные задания брал на себя и с успехом их завершал. Это оценивалось и начальством, и друзьями, которых он никогда не бросал в беде.

Когда Никита немного пришел в себя, к нему вошел Сашка.

— Слышал приказ императора назад воротиться? — радостно спросил он.

— Да, — устало ответил он.

— Что, в Петербург сразу воротимся или покуролесим еще малость здесь?

— Нет, я Шамхану обещал помочь. Он и так как на иголках сидит, — он провел ладонью по волосам и посмотрел на кольцо. Ничего особенного он не заметил, но теперь был уверен, что кольцо это не простое и хранить его теперь всю жизнь будет.

— Значит, в Астрахань махнем? Добре!

— Ты тоже со мной? — обрадовался Никита.

— Ну неужели я тебя оставлю? И не надейся. Ты ведь тоже меня не оставишь, если Остерман тебя к себе заберет?

Никита громко расхохотался.

— Ну неужели я тебя оставлю? И не надейся! — передразнил Никита.

Сашка принес чарку доброй анисовой водочки, и они, распивая ее, решили вместе махнуть после Астрахани в Швецию.

• Предыдущая
• 29/49
• Следующая