Корона клинков (СИ) - Берестова Елизавета - Страница 40

— Я, — ошалело ответил он.

— Конечно, ты, — кивнул Осокорь, — ведь среди нас нет другого Пека Мокрицы. Взгляни, вот, что валялось на траве.

На ладони легата (теперь-то Пек знал, что обаятельный обладатель карих глаз — легат) поблёскивали крошечная позолоченная рыбка и несколько разноцветных кусочков перламутровых раковин. Солдаты ползали вдоль тропы, заглядывая под каждую травинку.

— Ах, это, — разочарованно протянул Мокрица, — это сущая ерунда, дешёвые бусы, которые можно купить на любом базаре. Поверьте, к Ясеню они не имеют ни малейшего отношения.

— Как знать, как знать.

— Да чего тут знать! — воскликнул Мокрица, раздосадованный, что разговор о вознаграждении опять отложился из-за каких-то дурацких бусин, — я, конечно, не следопыт, и всяким там приемам-методам не обучен, но мне ясно одно: побрякушки рассыпала какая-нибудь девка, из близлежащего квартала. Приходила она сюда, чтобы без помех переспать со своим дружком-подмастерьем, а бусы, может, он ей и подарил. Хотел дешёвкой расплатиться за ласки.

— Дешёвка, говоришь, — Осокорь перекатывал на ладони собранные в траве бусины, кусочки коралла и даже мелкие жемчужинки, — по-моему, это могла быть весьма оригинальная и изящная вещица. Я никогда не видел ничего подобного.

— Зато здесь, на южном побережье такого добра хватает. Каждое лето морские цыгане привозят связки своих украшений. Стоят эти бусы и браслеты сущую безделицу, потому, что в Осэне их считают безвкусными. Но вот сами цыганки обвешаны своими сокровищами с головы до ног.

В Лирийской империи немного сыскалось бы вещей, о которых новоиспечённому легату Первого Безымянного легиона Марину Туллию, прозванному Осокорем, было бы неизвестно. Такова уж была его служба и должность. Морские цыгане оказались одной из таких вещей.

— Лодочники-то? — с готовностью пояснил десятник, — у нас от них летом никакого спасу нет. Весь год они кочуют по островам, собирают жемчуг, губки, кораллы и продают их. Добро б ещё только продавали, так народ этот пакостный на редкость. Воруют, что плохо лежит, мужики в кости и карты обыгрывают простаков, одним словом, хоть морские, а все же цыгане. Пытались им запрещать стоянки, так хитрые бестии за городской стеной располагаются, а то и вовсе на островках. Потом на них рукой махнули, ведь они, что твои тараканы, в любую щёлку пролезут.

Уже на самом выходе из садов на глаза Осокорю попался отпечаток ослиного копыта.

— Какие-нибудь животные у них были? — спросил он у державшегося поодаль Мокрицы.

— Животные? — не понял тот.

— Осла, например, ты не видел?

— Нет, осла не было. Эльф был, мальчишка, старик и парень в кожаной куртке. Осла не было, это точно.

— Хорошо, — кивнул легат, и подумал: действительно, к чему Ясеню осёл? Случайность. В сады вполне мог забрести осёл, которому нет никакого дела до местных суеверий, зато есть дело до буйных зарослей чертополоха, что вымахал выше человеческого роста. Слишком хорошо были известны Осокорю разрушительные последствия ошибки, когда случайность принимали за основную улику.

Он приказал снять бесполезное оцепление и двинулся в порт. Теперь, когда схлынуло возбуждение, давали о себе знать последствия заклинания, примененного утром на Мокрице. Обострившееся до безобразия обоняние улавливало повсюду навязчивый запах рыбы, виски ломило, а из желудка поднималась тошнота, порождая во рту явственный железистый привкус.

В кабинете коменданта порта Осокоря уже дожидались. В коридоре на стуле сиротливо ссутулился картограф, держа в руках свои неизменные планшеты, а внутри коротала время та же неизменная троица: прокуратор, начальник над ночными сторожами и толстый комендант порта.

— Ну как? — с надеждой спросил прокуратор.

— Опоздали.

Герний Транквил изобразил лицом сочувствие и сожаление.

— Между прочим, не без вашей помощи, Петрокл, — мрачно заметил столичный порученец, швыряя в сторону шляпу, — это ваши люди продержали всю ночь важного свидетеля за решёткой вместо того, чтобы немедленно доставить его ко мне.

Он кивнул на Мокрицу, который жался у двери, разрываемый противоречивыми чувствами: с одной стороны ему хотелось исчезнуть поскорее из поля зрения первых людей провинции, с другой стороны у него ещё теплилась надежда получить обещанные деньги.

— Виноват, — почти во всю силу своих тренированных командами лёгких выкрикнул Петрокл, — готов понести заслуженную…, разберусь, исправим, виноватые подвергнутся наказанию по всей строгости.

— Что толку после драки кулаками махать, — перебил его обладатель самых широких полномочий, — а вот этот человек награду заслужил. Подойди сюда, Пек Мокрица, и скажи, в каких деньгах ты предпочитаешь получить свои десять монет: золотом или серебром?

Мокрица, комкая в руках шапку, сказал:

— Если это не затруднит господина легата, мне хотелось бы получить девять золотых монет и одну серебром.

— Вы слышали, игемон? — Осокорь посмотрел на Герния Транквила, скривившегося, как от зубной боли, — выдайте в точности. А с вами, мой друг, я прощаюсь. Надеюсь, полученной суммы должно хватить вам, для возвращения на родину.

— Благодарю, премного благодарю вас, экселенц, — кланяясь, бормотал Пек Мокрица, ошалевший от того, что его назвали другом и заплатили всю сумму.

— Что теперь будем делать, — подал голос Медузий, после того, как прокуратор увёл Мокрицу за деньгами.

— Не знаю, — потёр виски Осокорь, — не знаю, хоть убейте. Но начнём мы с картографа. Может, план города подскажет, где чёртов эльф нашёл себе убежище более надёжное, чем заброшенное оливковое имение.

Картограф, моргая покрасневшими после бессонной ночи глазами, не без гордости разложил перед начальством листы пергамента с профессионально выполненным планом. Несколько минут Осокорь и комендант порта рассматривали хитросплетение улиц, бляшки площадей. Палец легата ткнулся в заполненный условными деревьями участок — сады.

— Вот здесь они были вчера вечером. Остаётся только догадываться, куда они направились потом.

— Порт можно исключить сразу, — заметил Медузий, обводя подковообразную бухту изящным костяным стилом, — легионеры и стража муху не пропустят незамеченной. Разве, что ваш Ясень умеет делаться невидимкой…

— Нет, это вряд ли.

Взгляд Осокоря задержался на старательно изображённом маяке, что расположился на мысе, скользнул вдоль крепостной стены и остановился на каких-то непонятных значках, рассыпавшихся по побережью.

— А это что?

Комендант недоуменно пожал плечами и подозвал картографа.

— Так я изобразил стоянку морских цыган, — пояснил тот.

— Они каждое лето появляются, — подхватил Медузий, — гоняли их, да без толку. Сядут в свои плавучие домики и исчезнут на пару дней, а оглянуться не успеешь, полосатые шатры опять на прежнем месте. Прежний прокуратор почитал их вселенским злом и прогонял всегда, рейды устраивал: считал, их контрабанда торговли вредит. Герний же, наоборот, распорядился особо лодочников не притеснять, пока налоги и пошлины платят.

В свете удобного расположения стоянки морских цыган подобранные в старом оливковом имении бусины обретали новый смысл. Ясеню и его спутникам не составляло труда выйти через рыбацкие посёлки к косе, миновав стороной большинство постов. Если бы только карта была вчера! Уйти в море под парусами морских цыган — простой и надёжный способ покинуть город, все ходы и выходы из которого перекрыты.

На побережье Осокорь отправился скорее из чувства долга, нежели в надежде настигнуть неуловимого эльфа. Песчаная коса ещё хранила следы недавнего пребывания людей: полоскалась на веру старая сгнившая сеть, брошенная из-за невозможности починки. Птицы ковырялись в грудах раковин, повсюду виднелись колышки от шатров, кострища, заготовленный хворост.

Напугали ли лодочников облавы и нарастающее беспокойство в городе, или они снялись с места по иной, им одним ведомой причине, сказать теперь не сможет никто.

Осокорь сжал в кармане горсть бусин, и утвердился в мысли, что ни эльфа, ни мальчишки, ни их таинственных спутников в Осэне нет. В свете этого назревала необходимость наметить план дальнейших действий. Перво-наперво, с голубиной почтой отослать письмо в столицу. Осэну пускай продолжают патрулировать, так, на всякий пожарный случай. Но самое главное: