Корона клинков (СИ) - Берестова Елизавета - Страница 17

Крепостная стена, сработанная на совесть, в отдельных местах доходила до десяти шагов. Пролом, широкий в начале, дальше сужался, но и его ширины хватало для целой колонии бродяг, вповалку храпящих у стен. От них отчётливо разило перегаром и мочой. Торки брезгливо скривился, но промолчал, и вздохнул с картинным облегчением, когда они с Брэком выбрались наружу.

Примерно через час они свернули вбок к лесистым округлым холмам, которые простирались до самого горизонта, где подпирали небесный свод невидимые ночью горы.

— Конечно, я вырос в лесах, и ночное зрение меня пока, хвала богам, не подводит, — ворчал фавн, когда они углубились в заросшие обильным подлеском дебри, — но мне не очень-то по душе таскаться по зарослям.

— Идя через лес, мы здорово сокращаем дорогу.

— Отчего же местные не проложили тут дорожку, хоть бы протоптали тропу, что ли.

— Местные сюда не ходят, — эльф не испытывал ни малейших неудобств от хождений по ночному лесу. — Они считают, что леса тут прокляты и населены разного рода чудовищами.

— И это правда?

— Насчёт проклятия или насчёт чудовищ?

— Насчёт чудовищ. — Торки нервно оглянулся. — Я уже давно в городе живу, отвык от всяких там лесных неожиданностей.

— Нет здесь никаких чудовищ, — отмахнулся эльф. — Лет триста назад может, что и водилось, а сейчас нет. Суеверие одно и осталось. Но меня это вполне устраивает: никто за нами сюда не сунется.

— Суеверие, не суеверие, — бормотал себе под нос Торки, а только не больно-то охота столкнуться с кем-нибудь зубастым и злобным.

— Можешь идти спокойно, оставшиеся в живых зубастые и злобные сами не жаждут встретиться с нами. Это я тебе как профессор монстрологии говорю.

Фавн пробормотал что-то об ошибках науки, но оглядываться поминутно перестал. На память ему пришло недавнее путешествие на «Ночной птице». Он с удовольствием вспоминал обходительного капитана, весёлую команду. Невольно вспомнился и попутчик. Торки ощутимо помрачнел.

— Но Осокорь-то наш каков! — возмутился он, мысленно возвращаясь недавним событиям, — ишь Марин Тулий выискался! — Торки покосился на Брэка и проглотил ругательство, которое просилось на язык. — Кто мог подумать, что такой симпатичный простецкий мужик окажется совсем не тем, за кого он себя выдавал.

— Я мог, — заметил Брэк, — меня с самого начала насторожила его избыточная откровенность. Открытость, брат ты мой, она тоже свои пределы иметь должна. А тут нате вам, как на ладони, весь славный парень Осокорь, у которого в запасе ещё патрицианское имя и парочка запечатанных тубусов с документами.

— А вы, что же в его вещах успели порыться?

— И не только в его. Я ещё и сундучок капитана осмотрел. Хорошо запомни на будущее: такими открытыми бывают только хорошие шпионы. Кстати, наш любитель лошадей не пытался расспрашивать тебя в моё отсутствие?

Торки посвистывал с самым беспечным видом, а тем временем в его кудлатой голове проигрывались их разговоры с Осокорем. Вроде бы так, ничего особенного, что выходило бы за рамки дружеской беседы партнёров за карточным столом. Обыкновенные вопросы и обыкновенные ответы. Обыкновенные, не встречай Осокоря на пирсе напомаженный адъютантик.

— Если честно, — наморщил нос парень, — случился один подозрительный разговорчик.

Брэк остановился.

— Вспомни во всех подробностях, что ты ему сказал.

— Да я был готов, — принялся оправдываться парень, — он мне, мол, куда и зачем едем, а я ему правдоподобную сказочку, но с кусочками правды, чтобы мог проверить, коли охота. Меня ещё в детстве старшая сестра так врать научила. Её сроду никто на чистую воду вывести не мог.

— Да? — насторожился Брэк, — и что же ты сочинил?

— Зачем же сочинять, — не без гордости ответил фавн, — я скормил нашему не в меру любопытствующему попутчику великолепную полуправду, сдобренную для пущей убедительности настоящими именами и названиями. Вы, говорю, мужчина ещё сравнительно молодой, а посему у вас родня по всей империи пораскидана. И вот среди многочисленных дядюшек и тётушек сыскался один чудик, которого угораздило на старости лет податься в философы. Осел этот дядюшка по материнской линии в тёплых краях и не общался ни с кем лет эдак с двадцать. А теперь оказалось, что он стал стар и недужен, к тому же, как на грех, приютил какого-то сироту. В связи с таким раскладом семейных дел вас командировали дедка домой забрать, а приёмыша в школу какую-нибудь приличную пристроить.

Торки хихикнул с довольным видом.

— Согласитесь, ловко я всю ситуацию переиначил. Блеф, как он есть, да ещё по самому высокому разряду. Для достоверности я несколько названий ввернул: мол, нам, честным парням, от хорошего человека скрывать нечего. Дедульку-оригинала кличут Антонием, а обосновался он в Камышовом плёсе. Согласитесь, я совсем как настоящий шпион действовал. Ни о Втором консуле, ни о каких наших иных рийских знакомых ни словечком не обмолвился.

Эльф застонал:

— Ты ни в коем случае не должен был упоминать об Антонии и мальчике!

— Откуда мне знать! — обиженно вскричал фавн, — сами только и твердили: не задание, а так, лёгкая прогулка. Заодно и к другу детства заскочим, заберём мальчика. Сделаем сразу два дела.

— Дурак я, — мрачно констатировал Этан Брэк, — тебя пожалел. В Рие оставить не мог, побоялся, что схватят и запытают до смерти. И меня бы выдал, и сам погиб.

— Не выдал бы, — зло огрызнулся Торки, которому причина его поездки в Осэну показалась очень обидной, — плохо вы меня знаете!

— Зато я хорошо знаком с методами Первого Безымянного. Любой ломается рано или поздно, если ему не посчастливится умереть. Иногда ломаются как раз ради того, чтобы умереть.

— Я же не знал, — сказал Торки после непродолжительного молчания. — Когда б вы сказали мне, я бы рта не раскрыл.

— Это моя вина, а не твоя. Мне следовало подробно объяснить тебе, что можно говорить, а что нельзя. Просто я думал, что в моем распоряжении больше времени. К тому же я не ждал от них такой прыти.

— Стойте, стойте, кто эти таинственные «они»?

— Не знаю, Торки, не знаю. Могу лишь сказать: в Рие есть очень влиятельные люди, которые пойдут на многое, чтобы помешать нам. Предположим, Осокорь сразу отправит людей в Камышовый плёс. Если ускоришь шаг, с учётом срезанного расстояния у нас есть шанс опередить их.

— Да бросьте вы, — Торки яростно отмахивался от неизвестно откуда взявшейся мошкары, — чего это вдруг ему на ночь глядя снаряжать отряды? Поверьте мне на слово, я этого мужика за неделю досконально изучил. Он сперва в баню сходит, отужинает, выспится, а поутру указания всякие раздавать начнёт. Осэна — не Рия, где у него наготове пара тысяч всадников. Пока приказ спустят, до его выполнения ещё час — полтора. Так что у нас фора. Да что ж вы так кусаетесь! — последнее эмоциональное замечание относилось к комарам, которые противным зудящим облаком следовали за путешественниками.

— Болото близко. А что касается Осокоря, молю богов, чтобы ты оказался прав.

Они вышли на заброшенную дорогу. Некогда торная и широкая, она теперь заросла травой, среди которой то тут, то там поднимались величественные лопухи.

— По дороге мы выйдем к дамбе, опоясывающей заболоченную низину. На открытом воздухе ветерок сдует всю эту гнусь. — Эльф брезгливым щелчком отбросил в сторону прихлопнутого на щеке крупного комара.

— Надеюсь, надеюсь, — бормотал Торки, осатанело хлеща себя веткой, — не то ведь заживо сожрут, кровососы!

— Странно, — заметил Этан Брэк, которого тучи мошкары казалось бы, почти не беспокоили, — ты по природе своей лесной житель, а комаров боишься.

— Конечно, — ответил фавн, — мы сроду не жили возле мерзких болот. А супротив обычных, лесных комариков старуха Сычиха такое изумительное снадобье варила, — он зажмурился, с сожалением вспоминая чудодейственное снадобье, — правда, оно несколько пованивало, но ни единый тонконогий кровосос на фут не подлетал. Уж не знаю, что она в котел клала, помню только, всех мальцов заставляли лисий хвост собирать. Жаль, не знаю я Сычихиного секретика.