Земля войны - Латынина Юлия Леонидовна - Страница 105

• Предыдущая
• 105/123
• Следующая

– Вот твоя пуля, – сказал Хаген, – держи.

Кирилл повернулся. В руках у Хагена был мраморный осколок, длинный и острый, как гвоздь. Видимо, его откололо ударившей в колонну пулей, и Кирилл удостоился сомнительной чести быть раненым каменным наконечником в автоматной перестрелке. Кирилл неудержимо, густо покраснел.

– Ты бы переоделся, – сказал Хаген. – Вот убьют тебя, что, так и будешь в грязной рубашке валяться?

Было пять часов пятнадцать минут, когда бронированная БМВ-«семерка», в которой сидели мэр Бештоя и первый вице-премьер России, подлетела к блокпосту на выезде из города. Перед «Семеркой» летели два милицейских джипа, и за ней двигалось еще восемь машин с охраной.

Возле блокпоста, под желтым трехэтажным зданием, стоял единственный в мире «Хаммер» с ручным управлением, и рядом с «Хаммером» в инвалидном кресле сидел Сапарчи Телаев.

Кортеж остановился, и Заур с Угловым, несмотря на недовольство охраны, вышли наружу.

– Что тебе надо? – спросил Заур.

– Договориться, – ответил Телаев.

– Я не буду договариваться, – сказал Заур, – потому что каждый раз, когда ты договариваешься, ты это делаешь затем, чтобы продать тех, с кем ты договорился.

И тут на погруженном в закатную тень склоне Ялык-тау сверкнула слабая вспышка, одна и другая, и через несколько секунд воздух донес до кортежа молоточки выстрелов.

Охрана хотела было затащить первого вице-премьера в машину, но тот резко осклабился, и так и стоял возле самого блокпоста, все пять или шесть минут, вглядываясь в едва различимые вспышки на Красном Склоне. Наконец перестрелка затихла, Углов повернулся к своему замначальнику охраны, Никите Азямову, и спросил:

– Сколько людей охраняет Красный склон?

– Человек тридцать. Большая часть – местные, – ответил Азямов.

– Этого не может быть, – сказал Углов, – ни при каких условиях тридцать человек не могут отвечать противнику таким шквальным огнем.

И повернулся к Зауру:

– Где ваш брат, Заур Ахмедович?

Джамалудин поднялся в кинозал через две минуты после конца перестрелки.

Заложники по-прежнему сидели за широким столом, устроенным буквой «П», – только скатерть с этого стола была сдернута вместе со всем содержимым. На ногах оставался только телеоператор.

Когда Джамалудин вошел в зал, оператор развернул камеру, и ему никто не препятствовал. Джамалудин вообще никогда не возражал, чтобы его снимали. Он возражал, чтобы его показывали.

Джамалудин оглядел заложников, достал рацию и спросил:

– Арзо, ты слышишь меня?

– Слышу, – раздалось в рации.

Члены правительственной делегации сидели очень тихо.

Аргунов чуть повернул голову, прислушиваясь к диалогу между чеченцем и аварцем.

– Что тебе взбрело в голову, Арзо? – спросил Джамалудин.

– А тебе?

Челюсти Джамалудина сжались, как капкан, он помолчал и ответил:

– Это Комиссаров устроил взрыв в роддоме. Он решил разжечь пожар между Чечней и Аварией, чтобы Россия могла погреться у костра. Я пришел спросить у него, кто подал ему эту идею.

– Тогда в чем дело? – раздалось в эфире, – я с удовольствием присоединюсь к твоему вопросу. Все равно ведь решат, что мы заодно. Та к почему бы нам не объединить силы?

– Вопросы чеченца – это вопросы чеченца, – ответил Джамалудун, – а вопросы аварца – это вопросы аварца. Не думаю, что у них много общего.

– Послушай, Джамал, – сказал Арзо, – я подготовился к этой операции лучше, чем ты. Мои люди контролируют все горы над вами. Та м не осталось ни одного русского секрета. Мы заперли выход с Бештоя-10, а тот, кто попробует оттуда взлететь, получит «Иглой» по лбу. Если мне очень понадобится, я просто возьму этот домик, и никто меня не остановит.

– Клянусь Аллахом, – ответил Джамалудин, – если ты полезешь сюда снова, я просто взорву тут все, а после этого федералы лупанут по тебе «градом» и скажут, что так было. Ты ничего не сможешь без заложников, а заложники – у меня в руках. Мы или договоримся, или нет, но я не советую тебе лезть сюда силой. Ты еще ни разу не победил меня.

С этими словами Джамалудин вырубил связь и сунул рацию себе в карман.

– Раджаб, – сказал Джамалудин, – как у нас со взрывчаткой?

– Не очень, – отозвался Хаген, – но здесь в подвале есть газовые баллоны.

– Пойди и займись ими, – приказал Джамалудин, – ты слышал, что я сказал. Если Арзо полезет снова, он получит от дохлого осла уши. Позаботься об этом.

Хаген коротко кивнул, развернулся и вышел из зала. За ним вышли близняшки Абрек и Шахид. Кирилл Водров остался сидеть на стуле у стены.

В продолжении перестрелки Асхаб Хасанов пришел в себя. Он лежал, привалившись к стене, и оператор крупным планом снимал его лицо с выступившими на нем капельками пота и стеклянными, как у чучела, глазами.

Джамалудин повернулся к Комиссарову и сказал:

– Мы не закончили разговор.

Генерал Комиссаров по-прежнему сидел во главе стола. Он был неестественно бледен, и на правой его скуле вздувался огромный синяк.

– Это все какая-то ахинея, – ответил Комиссаров. – Бред сивой кобылы. Я даже не знаю этого человека.

И в эту секунду Кирилл заметил англичанку. Она быстро набирала номер на телефоне. В общем-то леди Стейплхерст даже и не пыталась скрыть, что она делает.

Джамалудин шагнул к ней и вырвал телефон из ее рук.

– Что ты себе позволяешь? – спросил Джамалудин.

Профессия террориста удивительно портит человека: Кирилл еще ни разу не слышал, чтобы аварец позволил себе обратиться к незнакомой женщине на «ты». Если уж на то пошло, Кирилл никогда не видел, чтобы Джамалудин дотронулся без надобности до женщины или до собаки.

– Мир имеет право узнать, что здесь происходит, – с удивительным самообладанием ответила англичанка.

Джамалудин бросил телефон на пол и ударил его прикладом так, что во все стороны брызнули крошки.

– Я не «Фабрика звезд», – сказал Джамалудин, – мне не нужен пиар.

И тут раздался истошный крик Комиссарова:

– Дай ей выйти на связь!

Джамалудин обернулся.

– Что?

– Дай ей выйти на связь, – повторил Комиссаров, – вон журналюги сидят, у них тарелка есть, дай им выйти на связь! Или сейчас по телевизору просто сообщат, что на нас сошла лавина!

Заложники вздохнули. Джамалудин поднял руку, и вокруг наступила мертвая тишина.

– Повтори, что ты сказал, – потребовал Джамалудин.

– Никто не будет вести с тобой переговоры. Объявят, что мы мертвы, и все!

– И кто же это среди федералов наловчился решать так проблему? – спросил Джамалудин, – о том, что надо грохнуть заложников вместе с террористами и сказать, что так само вышло?

Комиссаров молчал.

– Ну?

Ствол в руках Джамалудина тихо пополз вниз. Теперь он смотрел Комиссарову куда-то в пах.

– Иван Углов, – сказал Комиссаров.

Кирилл до крови закусил губу. Потом посмотрел на лицо полковника Аргунова. Оно было цвета пенопласта. Леди Стейплхерст слушала совершенно зачарованно. К сожалению, она отлично говорила по-русски.

– Продолжай, – сказал Джамалудин со странным смешком, – раз начал.

– Это была идея Углова, – закричал Комиссаров, – клянусь тебе, Джамалудин, она была не моя! Я возражал, как мог! Я говорил, что нам никогда не простят!

– Кто и как пронес в роддом взрывчатку? – спросил Джамалудин.

Глава Чрезвычайного Комитета оглянулся. На него со всех сторон глядели сорок лиц, и ни на одном из лиц, – ни террористов, ни заложников, – не было ни доли сочувствия. Глава Пенсионного Фонда республики и его племянник сидели в трех метрах и смотрели на Комиссарова темно-коричневыми, как застывшая кровь, глазами. При взгляде на них Комиссаров почему-то вспомнил, что глава Пенсионного Фонда республики не всегда был главой ее Пенсионного Фонда.

Как уже говорилось, его однажды украли люди Хаджиева, и после того, как Хаджиев его освободил, глава Пенсионого Фонда еще два года бегал с Хаджиевым по горам.

• Предыдущая
• 105/123
• Следующая