Промзона - Латынина Юлия Леонидовна - Страница 34

• Предыдущая
• 34/100
• Следующая

Мэр очень удивился, узнав про проблемы с железнодорожниками и энергетиками.

– Ну, Денис Федорович, – сказал мэр, – с вашей группой трудно работать. А с Ахрозовым особенно. Он на прошлой неделе Мансуру в грызло дал. И вчера человека избил. Это все знают. Бандитские у человека замашки.

Тут на столе мэра зазвонил телефон. Трубка что-то закрякала в ухо мэру.

– Да, Анастас Григорьевич, – сказал мэр, – да, уже приходили. Да. Передам.

Мэр положил трубку. Денис глядел на него с усмешкой.

– Фрол Иванович, – сказал Денис, – знаете, что бывает, когда дергаешь за хвост павлина?

Мэр недоуменно посмотрел на него.

– Нет, а что?

– Можно надергать много красивых перьев. А если дергаешь за хвост крокодила, знаете, что бывает?

Мэр смущенно пожал плечами. Насчет крокодила он, видимо, все себе представлял.

– Вы когда дергаете за хвост, – сказал Денис, – смотрите, кого дергаете, и где ближайший дзот.

Денис приехал в пансионат к Ахрозову сильно встревоженный. Несмотря на свои угрозы мэру, Денис понимал, что в чем-то мэр был прав: Ахрозов вел себя в Павлогорске как фашистский оккупант в белорусской деревне. Несколько месяцев назад, когда на Сергея легла нелегкая задача расчистки авгиевых финансов, его тяжелый характер был скорее плюсом: Ахрозова просто панически боялись.

Не то сейчас. Ту же шахту им. Горького, – да разве посмел бы Фаттах так нагло кинуть АМК без согласия Анастаса? А Анастас разве осмелился бы на такую крутую подлость, если б Ахрозов не съездил его по роже? А вчерашний прораб, о котором доложил начальник охраны комбината? Легко бить прорабов, когда мэр свой и менты свои, а ежели сейчас Мансур заведет к этому прорабу прикормленного мусора, да и расколет прораба на иск?

В разгар промышленной войны тяжелый нрав Ахрозова превращался в безусловный минус. А снять его тоже было нельзя. Коней на переправе не меняют.

Впрочем, как бы сильно Денис не злился на Сергея, злость прошла сразу, как только он шагнул в комнату больного. Тот лежал навзничь в ворохе одеял, закрыв глаза, и из полуоткрытого его рта стекала струйка слюны. На столике возле постели стоял поднос с пузатым чайником. Денис в который раз отметил про себя нарочитую бедность обстановки.

– Господи, Сережа, что с тобой? – ужаснулся Денис.

– Отравился, – угрюмо сказал сидевший в углу водитель. Почему-то все его служащие были преданы Ахрозову по-собачьи.

Ахрозов потянулся к чайнику. Денис поспешно налил ему обжигающе-черный раствор в щербатую чашку.

– Это Горный, – сказал Ахрозов, выслушав рассказ про Дом Культуры и электроэнергетиков, – у него слишком большие обязательства перед ворами. Если он не вернет себе бизнес, его убьют.

– Мансур у Горного в доле?

– Это еще вопрос, кто у кого в доле.

Денис наклонился, поправляя одеяло Сережи, и заметил у ножки кровати двухлитровую опороженную бутылку «Спрайта».

– И что ты предлагаешь делать? – спросил Денис.

Ахрозов повернул к нему красное вспотевшее лицо.

– Так уже было, – сказал Ахрозов, – понимаешь, Денис, у меня так уже было. В Оренбурге. И в Курске. Они все приходят один за другим. Они слетаются, как стервятники на подранка. Каждый хочет свою долю. А тот, кто натравливает, он сначала в стороне. Ему даже не надо показывать свою морду, он приходит потом. Он приходит и протягивает руку помощи. А когда ты присматриваешься, то видишь, что на этой руке когти гиены.

– И кто же, по-твоему, за Горным и Мансуром?

Ахрозов закрыл глаза.

– Денис, – сказал он, – вам не надо было меня делать директором. Я меченый. Мы потеряем комбинат. Я уже два комбината потерял. Я им никогда не мог ответить, понимаешь? Когда это начиналось, кидали все. Кидали лучшие друзья. Я тебе не рассказывал, как от меня Леся ушла?

В спальню вошла секретарша Ахрозова, Люба. Ее полные, слегка накрашенные губы были аппетитны, как две вишенки, и она двигалась счастливо и осторожно, словно несла кувшин с водой. В руках у Любы был поднос с чайничком и белыми фарфоровыми чашками.

Люба сноровисто расставила чашки, выставила на столик вазочку с конфетами и вареньем, и наклонилась у постели Ахрозова, наливая ему полную чашку дымящегося, темно-коричневого чая. На Любе была короткая обтягивающая юбка, и Денис не без удовольстия пригляделся к полным аппетитным ногам. Все-таки Люба была еще очень ничего.

– Вы берите варенье, Сергей Изольдович, – сказала Люба, – домашнее варенье, сама варила.

Повернулась и ушла, покачивая бедрами. У самой двери она обернулась, и Денис случайно перехватил ее взгляд. Люба смотрела на Ахрозова жадно и с каким-то потерянным обожанием.

Денис присел на корточки.

– Сережа, – сказал он, – послушай меня внимательно. Мы не проиграем. Мы – команда. Тогда ты был один. И твой банк тебя сдал. И банку твой комбинат был не нужен, это было всего лишь имущество, которое продается, если с выгодой. А для нас этот ГОК – не имущество. Мы без него как без печенки. Мы никогда не проиграем. Ты меня слышишь? Мы вечером должны быть у губернатора. Ты поедешь?

Глаза Ахрозова были закрыты.

– Езжай без меня, – сказал Ахрозов.

Аудиенция у губернатора была назначена на восемь. К удивлению Дениса, она действительно состоялась, причем с опозданием всего на пять минут.

Губернатор сидел в огромном кабинете. Справа от губернатора на стене висел патриарх. Слева – президент. Губернатор, как Христос, был посередине.

Губернатор за эти несколько месяцев еще больше раздался вширь, и над правым, заплывшим жиром глазком у него вздулся поросший волосиками ячмень.

– С вашей группой, Денис Федорович, – сказал губернатор, – трудно стало работать. Вы во всем видите заговоры. Энергетики денег просят – заговор. Вагонов нет – мятеж. Баронские у вас замашки. А мы, между прочим, суверенная область. Мы не позволим у себя командовать. Вы должны решить, что вам лучше. Вообще уйти из области. Или договариваться.

Денис сжал зубы. АМК не мог уйти из области. От АМК до Павлогорского ГОКа было двести километров по прямой, и окатыш Павлогорки стоил АМК на пятнадцать процентов дешевле, чем окатыш любого другого ГОКа, а в саму Павлогорку Извольский вложил уже сорок миллионов долларов. Денис сказал Ахрозову правду. ГОК не был имуществом холдинга – ГОК был частью производственного организма.

Денис пожал плечами.

– Изложите ваши требования, – сказал Денис, – если они нам подойдут, мы договоримся.

Губернатор встал и исчез в комнате отдыха. Через минуту он показался снова. Рядом с ним улыбался Анастас.

– Ну что, я тебе обещал? – торжествующе сказал губернатор, – вот. Бери. Люди пришли договариваться.

Анастас недоуменно смотрел на Дениса.

– А где Ахрозов? – сказал Анастас.

– Он болен.

– Ну так я жду его завтра, – резко сказал Анастас.

– И вообще Сережа должен извиниться перед Стасиком, – сказал губернатор, – Стасик мне все рассказал, как его ударили.

Тем же вечером Денис встретился с начальником Черловского РУБОПа Олегом Самариным. Тот, в кабачке, пил пиво с операми. От потемневшего стола пахло плесенью и подтухшей рыбкой.

– Может, пойдем в «Версаль»? – предложил Денис, когда они отсели в сторону и заказали по кружке пива, – Гриша-то казино наконец отстроил. Шикарное казино.

– Не пойду я в «Версаль», – усмехнулся Самарин, – вон, Петька у нас ходит в «Версаль».

Петькой звали одного из оперов, и Денис действительно несколько раз видел его в казино.

– Так вот – еще одна жалоба, и я Петечку вышвырну, – сказал Самарин. – В «Версале» он останется, а в РУБОП – нет.

Девушка в грязном переднике принесла им пиво. Пиво было второй свежести, раки – тоже.

– Олег, у тебя что-то есть по вагонам?

Самарин усмехнулся.

– Мы взяли двоих. Третий бегает. Все трое из бригады Кеши. Кеша – под Мансуром. Остается, конечно, вопрос, – ну хорошо, они вагоны потрошили, а кто их наводил именно на эти вагоны?

– А Мансура мы можем за это притянуть?

• Предыдущая
• 34/100
• Следующая