Ниязбек - Латынина Юлия Леонидовна - Страница 15

• Предыдущая
• 15/67
• Следующая

Генеральный директор «Авартрансфлота» Сапарчи Телаев приехал к Ниязбеку Маликову за неделю до назначения Панкова полпредом. Они поздоровались и обнялись, и Сапарчи сказал:

– Послушай, Ниязбек, мне нужна твоя помощь.

Ниязбек нахмурился про себя, потому что Сапарчи был человек скользкий и неверный, и он не хотел иметь дела с Сапарчи. Еще не было случая, чтобы Сапарчи мог продать кого-нибудь и не продал. Ниязбек в глубине души полагал, что он продал даже родного сына.

– Я бы хотел стать депутатом в Шугинском районе, – сказал Сапарчи, – а это вряд ли возможно, если Хизри меня не поддержит.

Прежнего депутата от Шугинского района убили месяц назад. Скоро должны были состояться перевыборы, и Хизри Бейбулатов выдвинул на них свою кандидатуру. Некоторые говорили, что депутата убил сам Хизри, чтобы освободить место, но это говорили люди, которые недолюбливали Хизри.

– Почему бы тебе не поискать другой район? – спросил Ниязбек.

– В других районах сейчас нет выборов, – ответил Сапарчи, – а кроме того, у меня зять из Шугинского района. Если я зарегистрирую его кандидатуру, мы получим вдвое больше рекламного времени, а его родичи смогут работать на меня.

Ниязбек молчал.

– Ниязбек, помоги мне, – попросил Сапарчи. – Все, что Хизри истратил на избирательную кампанию, я готов возместить.

Хизри истратил двести тысяч долларов, и все до копейки это были деньги Ниязбека. Ниязбек в таких случаях всегда помогал людям.

– Я постараюсь помочь, – сказал Ниязбек, – и не унижай меня напоминанием о деньгах.

В тот же день Ниязбек приехал в Шамхальск, где у Хизри был красивый высокий дом на берегу Терека, в пяти километрах от границы с Чечней. Это был не единственный дом Хизри: в Торби-кале у него был второй дом, со второй женой. Поговаривали, что еще есть и третья, в Москве, но никто не знал точно, женился на ней Хизри, как это полагается у правоверных, или они просто живут вместе, как это делают русские.

Жена Хизри накрыла мужчинам стол и убежала на второй этаж, где заливался плачем ребенок.

– Сапарчи Телаев хочет стать депутатом от Шугинского района, – сказал Ниязбек, – я решил помочь ему.

– Почему бы ему не выбрать другой район? – спросил Хизри.

– Потому что это внеочередные выборы. А в других районах все депутаты живы.

– Этому горю несложно помочь, – сказал Хизри.

Ниязбек промолчал. На втором этаже что-то упало, и снова послышался захлебывающийся крик ребенка.

– А зачем Сапарчи зарегистрировал не только себя, но и своего зятя? – спросил Хизри.

– Он говорит, что это затем, чтобы получить вдвое больше рекламного времени, – ответил Ниязбек, – и чтобы родичам зятя было легче ему помогать.

– Хорошо, – сказал Хизри, – мне не очень-то хочется это делать, но из уважения к тебе я сниму кандидатуру.

Хизри вышел проводить Ниязбека до машин, стоявших во дворе бронированным табунком, и Ниязбек спросил:

– Кстати, что у тебя с этой Ларисой? В Москве?

– Любит она меня, – сказал Хизри, – и я ее.

– Если она тебя любит, – приказал Ниязбек, – пусть принимает ислам и выходит за тебя замуж У тебя и без того довольно грехов, чтобы жить с женщиной без брака.

Шамхальск был расположен в ста шестидесяти километрах от Торби-калы, и обратная дорога заняла у Ниязбека почти час. Он сидел, откинувшись неподвижно на заднем сиденье, и смотрел вбок, в плоское летнее марево, туда, где камыши сменялись солончаками и солончаки – камышами.

Некогда плодородное побережье год за годом теряло тысячи гектаров полей; на борьбу с заболачиванием и засолением почв Москва ежегодно выделяла по сто пятьдесят миллионов долларов, и пост генерального директора АО «Авармелиорация» считался одним из самых видных в республике. Занимал его, уже три года, зять президента Асланова.

Причина, по которой Ниязбек Маликов не стал ссориться с Сапарчи Телаевым, была очень проста: Ниязбеку не хотелось уходить из этой жизни, не истребовав долги со всех, кто был ему должен, и поэтому ему не хотелось плодить новых должников.

Старший брат Ниязбека был убит, и Ниязбек ни секунды не сомневался в том, что он должен делать, как семя, брошенное в почву, не сомневается и не думает, расти ему или нет. Оно просто растет.

Ниязбек знал, что ему надо убить президента республики и его сыновей.

Ниязбек знал, что ему следовало убить этих людей давно, еще после смерти сестры, но тогда это могло показаться преждевременным. Вся жизнь Ниязбека была устроена так, что он делал то, что надо было делать, и делал это тогда, когда это надо было сделать. Он презирал тех людей, жизнь которых состояла из того, что они, вместо того, чтобы делать необходимые вещи, искали объяснить, почему этого делать нельзя.

Убить Гази-Магомеда Асланова, старшего сына президента, было несложно. Его большой трехэтажный дом в центре Торби-калы был окружен телекамерами и забором, его постоянно сопровождала охрана, но в целом Гази-Магомеда охраняли не больше, чем самого Ниязбека: к Дауду, он, например, приехал всего на трех машинах.

Убить самого президента было значительно сложней. Только федеральная часть охраны президента Асланова насчитывала около двухсот человек, и в нее входили прикомандированные сотрудники федеральной службы охраны и агенты ФСБ, а в отдельных случаях – милиция и войска.

Но это было не самое главное. Кроме федеральной службы, была еще и республиканская, в которой состояло около пятисот человек и которую возглавлял сын президента Гамзат Асланов. Вот его-то было убить сложнее всего. На совести депутата Гамзата Асланова было больше всех убийств, совершенных в республике, и поэтому депутат Асланов не передвигался иначе, как в окружении целого взвода нукеров.

Его рабочий кабинет в парламенте республики был расположен не над, а под землей, и в предбаннике кабинета расположился целый блокпост: со стеклянными бронированными дверями, призванными блокировать любую попытку проникновения, с вооруженными охранниками и с детектором, распознающим оружие и взрывчатку.

Кабинет Гамзата Асланова в парламенте переехал под землю после того, как его другой кабинет, на втором этаже, был выжжен прямым попаданием противотанковой гранаты. Сына президента спасло только то, что он отлучился поговорить со спикером. Точно так же был оборудован его кабинет в «Национальном аварском банке», где он состоял председателем совета директоров.

Однако на самом деле ни в НАБе, ни в парламенте Гамзат Асланов практически не появлялся. Иногда его кортеж проносился по улицам – перед прохождением кортежа бригада саперов проверяла трассу на наличие взрывчатки, милиционеры, взмокнув, перекрывали движение, на крышах домов выставлялись снайперы, во дворах дежурили гранатометчики, первых чиновников республики вздергивали звонками и назначали им встречу через полчаса в кабинете народного депутата. Однако, когда чиновники приезжали в здание парламента, Гамзата там не было. Их сажали в автомобиль и везли к нему в резиденцию, а кортеж, шумиха и снайперы на крышах в девяти из десяти случаев оказывались лишь уловкой. Проверкой слуха.

По крайней мере один раз такая уловка спасла Гамзату Асланову жизнь, когда у блокпоста возле Дома правительства, там, где автомобили замедляли ход, лавируя между бетонных блоков, взорвался фугас. Собственно, один из бетонных блоков и был этим самым фугасом – снаряд закатали в него еще на фабрике и установили за два дня до взрыва, в ходе «ремонта» блокпоста. Тогда бронированный автомобиль сына президента разворотило, как созревший гриб-дождевик, но Асланова в нем опять-таки не было.

Никто заранее не знал, когда и куда Гамзат поедет, он почти никогда не участвовал в официальных мероприятиях, и кортеж ожидал во дворе всегда, готовый везти хоть депутата Асланова, хоть воздух, хоть двойника.

Однако чаще всего Гамзат Асланов принимал гостей в личной резиденции. Резиденция располагалась в бывшем парке имени Ленина, на западной окраине Торби-калы. По внешнему периметру шла контрольно-следовая полоса, которую патрулировали охранники с собаками, а за полосой – завалы колючей проволоки и минные поля. Стена вокруг поместья была пятиметровой высоты, и по вершине этой стены шла сигнализация и телекамеры. На территории поместья стояли три дома. Один был построен в арабском стиле, и всю мебель и отделку для него привезли из Саудовской Аравии. Другой был копией особняка Мадонны возле Лос-Анджелеса, а третий выстроил шотландский архитектор по уменьшенному образцу замка в Гленморенне. Один из домов был гостевой, а в двух других жили две жены Гамзата, и в каждом из домов у Гамзата было по четыре спальни. Он ночевал в одной из них в произвольном порядке, и никто, включая его жен и охранников, никогда не знал, где он будет ночевать. Кроме этого, на территории поместья было еще пять домиков для родственников, друзей и приживалов.

• Предыдущая
• 15/67
• Следующая