Воин древнего мира - Ламли Брайан - Страница 58

• Предыдущая
• 58/73
• Следующая

Так они сказали своим иносказательным языком. Генералы Аштарты не поняли значения их слов.

Вечером перед началом наступления Кхай нашел тихое озеро и искупался в нем, стараясь смыть все беспокойство и напряжение, плавая в прохладной глубокой воде. Хамсин улетел в Кемет на раскаленных, подобно печи, крыльях, но оставил жару. А она изматывала, и людям казалось, что кровь кипит в венах.

Кровь Кхайя кипела... Но не только от жары. Не от той жары, которую чувствует кожа или подошвы...

К тому времени, как спустилась ночь, Кхай вернулся в лагерь и увидел Имтру, поджидающего его в шатре. Старый маг зашел поговорить, потому что они давно сделались добрыми друзьями. С момента воссоединения племен для разговоров времени не было.

Увидев Имтру, Кхай расслабился. Они побеседовали, выпили вина. Когда стемнело и звезды на небе зажглись, подобно алмазам, Имтра почувствовал нетерпение Кхайя. Считая, что генерал хочет пораньше лечь спать, старик пожелал ему спокойной ночи и ушел. Кхай подождал еще несколько минут, а затем проскользнул под задней стеной своего шатра и направился к окраине лагеря.

Он пробирался туда, где, как он знал, стоит шатер Аштарты. В этот раз его установили в стороне от лагеря. Задней частью он повернулся к горному массиву Гилф-Кебир. Все чувства Кхайя были напряжены. Как сказала царица? «Как вор в ночи». Именно так он подошел к ее царскому шатру. Кхай уже собирался проскользнуть под задней стеной, как вдруг из темноты вынырнул гигант-нубиец, прижал полководца к земле и приставил черный клинок к шее своего пленника. Кхай с трудом выдавил:

— Остановись! Это я, Кхай!

Рука, державшая его за горло, расслабилась. Чернокожий гигант склонил голову к лицу Кхайя и понюхал его.

— Полководец Кхай! — в удивлении пробормотал он. — Я...

— Ш-ш! — прошептал кемет, потирая горло. — Ты все правильно сделал. Теперь я вижу, вы хорошо охраняете кандассу. Только, пожалуйста, не шуми!

— Полководец плохо видит ночью, — ответил чернокожий страж. — Дверь в шатер кандассы расположена с другой стороны. Пойдемте, господин, я покажу вам...

— Нет, — покачал головой Кхай, хватая в темноте черную руку. — Я... Я не хочу входить с той стороны.

На несколько секунд воцарилось молчание. Огромный нубиец внимательно рассматривал Кхайя, потом в темноте блеснули его зубы. Губы воина растянулись в широкую улыбку. Кхай нахмурился и спросил:

— Ты что, смеешься над Кхайем-Мстителем?

— Нет, господин, — нубиец перестал улыбаться. — Я подумал совсем о другом — вспомнил то время, когда сам ухаживал за девушками.

— Я не хочу, чтобы меня видели, — суровым голосом ответил Кхай. — Ты понял?

— Господин, я вас не видел, — сказал страж и отвернулся. — Я не видел и не слышал ваших шагов.

Вы — тень в ночи.

— Прекрасно, — сказал Кхай и повернулся к шатру, но нубиец снова окликнул его:

— Господин?

— Что?

— Если моя госпожа станет ночью кричать, мне тоже сделать вид, что я ничего не слышу?

— Она не станет кричать, — ответил Кхай. — А теперь возвращайся к своим обязанностям.

В следующую секунду страж исчез, растворившись в темноте, но Кхай мог поклясться, что слышал, как тот усмехается себе под нос...

И вот... Кхай снова оказался во сне, в том, который повторялся множество раз, только теперь его никто не прерывал. Все шло, как и всегда: песчаный пол (потому что шатер стоял на берегу высохшего русла реки, которая много столетий назад принесла песок с гор), сундук с драгоценностями, привезенными Манеком из Сидона, даже пурпурный цвет матерчатых стен в спальне царицы.

Что касается кандассы, то она, конечно, не знала про сны Кхайя, так что когда пришло время ей открыть свое тело, она не смогла понять, почему с губ ее возлюбленного сорвалось ругательство, почему он сжал зубы, а лицо его внезапно скривилось от боли. Но Кхай вздохнул облегченно, когда главный момент наступил, миновал, и не прозвучало сигнала тревоги, этого нервирующего, раздирающего барабанные перепонки звука, который нарушал сон Кхайя именно в эту секунду.

Сон стал реальностью, и впервые Кхай почувствовал себя целостной личностью. Время и пространство снов и реальности соединились. Мечты и грезы внезапно осуществились. Картинка-загадка сложилась воедино из маленьких частичек. Вселенная сомкнулась вокруг Кхайя и кандассы и прижала их к своей груди...

А утром, когда взошло солнце, восточный горизонт превратился в туманную дымку, а с земли между Кушем и Кеметом стал подниматься пар, армия Куша отправилась в поход. Ранним утром с грохотом покатились вниз к саванне колесницы и повозки. Одетые в броню всадники казались великолепными, готовыми к битвам и настроенными на победу.

Кхай отправился на север, потому что Манек не хотел возвращаться на границы Сидона, как и Кхай не горел желанием увидеть нубийские джунгли. Поэтому Манек ехал на юг, а Гендухр Шеббитон, теперь тоже полководец, направился на восток к кеметскому форту Петосу.

Вновь армия Аштарты разделилась на три части.

Кхай по пути взял форты Кураг и Гира, а потом понесся дальше на север, обходя по краю западные болота, направляясь к Таносу и лесам, за которыми лежал Нил. Манек взял форт Афаллах и уничтожил большой отряд кеметов к западу от Пех-Ила, затем отправился в Нубию, чтобы поддержать черные легионы Ньяки и уничтожить отряды фараона там, где они вновь перебрались через реку. Чуть больше чем через неделю кеметские армии отказались от вторжений в Нубию и Сидон.

Полководцы фараона решили укрепить границу Куша, который простирался от Милах-Тона на севере до Субона на юге. Кеметы разбили лагерь к западу от реки. Там разместились тысячи воинов. В Асорбесе семи черным магам приказали временно оставить поиски бессмертия для Хасатута и заняться более неотложными делами.

Фараон еще не решил, как наилучшим образом использовать их колдовскую силу.

Хасатут знал, что его солдаты не могут противостоять железным мечам Куша, а колесницы кушитов оказались ужасными боевыми машинами, подобных никто никогда не видел в древнем мире. Простой численный перевес больше не имел значения, потому что клинки и колесницы кушитов превращали в насмешку все старые военные концепции. Тут и понадобились фараону семь черных магов, силу которых армии Куша скоро предстояло испытать.

Прошла еще неделя. За это время армии Аштарты укрепили свои позиции, исследовали захваченные ими территории в лесах между болотами и вдоль края саванны к востоку от Дарфура. Нубия и Сидон были готовы нанести удар одновременно с Кушем. Но и фараон не терял времени даром. Паромы перевезли тысячи наемников и новобранцев через реку, и теперь к западу от Асорбеса из них формировали новые полки.

Но, несмотря на всю мощь Кемета (его армии по численности все еще превосходили в три раза армии Куша и его союзников вместе взятых), Хасатут знал, что реальная сила его армии и армии Аштарты равны, но оружие Куша лишило его преимущества, поэтому он и обратился к семи черным магам. Первое оружие, выбранное приверженцами темноты из своего арсенала, достаточно часто встречалось вдоль берегов Нила: это были крысы.

Черные маги фараона работали быстро и уверенно, потому что их новое задание нравилось им гораздо больше и они могли выполнить его без особого труда.

— Уничтожьте Куш! — приказал фараон. — Сотрите с лица земли кушитов, а также Нубию и Сидон.

Делайте, что хотите, но уничтожьте их. Разбейте их армии и приведите ко мне их военачальников — тех, кто уцелеет!

Если бы фараон пожелал этого семь лет назад, то колдуны тут же исполнили бы его желание, но тогда они лишили бы своего повелителя источника рабов, сырья для строительства пирамиды, посягнув на устои империи Хасатута. Какой смысл быть правителем пустынных земель? Однако теперь казалось предпочтительней править опустошенными землями, чем полностью лишиться власти. Отказываться от жизни, пока она не пришла к естественному концу, пока не удовлетворены амбиции, фараон не желал. Ныне же полное уничтожение врагов стало необходимостью.

• Предыдущая
• 58/73
• Следующая