Разбойник Хотценплотц и муравейник с начинкой - Пройслер Отфрид - Страница 7

• Предыдущая
• 7/13
• Следующая

— Это нетрудно объяснить. Хотценплотц отхлебнул из бутылки сливовицы.

— Ремесло разбойника имеет, несомненно, свои положительные стороны. Лесной воздух сохраняет молодость и здоровье; разнообразия хоть отбавляй; и коль скоро не сидишь в кутузке, то ведешь нестесненную и привольную жизнь — однако…

В этом месте он сделал паузу и позволил себе еще глоток сливовицы.

— Короче говоря: это дело стало для меня последнее время слишком утомительным. Ничего нет на свете докучливей, чем постоянно разыгрывать из себя лихого удальца! Быть обязанным беспрестанно совершать злодеяния, даже если душа у тебя к этому совершенно не лежит; беспрестанно нападать на бабушек и красть велосипеды; постоянно быть начеку перед полицией — это изнуряет организм и сказывается на нервах, поверьте мне на слово! Да к тому же…

Хотценплотц сделал третий глоток.

— Да к тому же я по горло сыт этим разбойничьим существованием. Я рад, что с этим покончено, забодай меня комар, — конечно, я искренне этому рад!

— И? — спросил Касперль. — Что вы теперь думаете делать дальше, господин Хотценплотц? У вас уже есть определенные планы на будущее?

— Не-е-а, — сказал Хотценплотц. — Однако поживем — увидим.

Они начисто вылизали сковороду; потом принялись обсуждать между собой, какую профессию можно было бы подыскать для Хотценплотца. Это оказалось непросто, потому что, во-первых, он ничему, кроме разбоя, не выучился, и во-вторых, полагал он, больше всего подошла бы работа в лесу; если она не слишком тяжелая — и вдобавок интересная.

О рубке леса, таким образом, для него не могло быть и речи, о добывании торфа тоже, а о камнедробильных работах и подавно.

— Выбор-то невелик, — вслух размышлял Касперль. — Самой наилучшей профессией для вас, вероятно, могла бы стать такая, какой еще совсем не изобрели, — скажем: учитель рисования в школе для деревьев…

— Может, вам разводить съедобные мухоморы! — предложил Сеппель. — Или выращивать консервированные лисички!

— Неплохо, — насмешливо улыбнувшись, подтвердил Хотценплотц. — Почему бы мне, к примеру, не производить мармелад из белены.

— Тогда уж лучше жаркое из бекасового помета!

— Маргарин из булыжников…

— Лимонадный порошок из поганок…

— А не провернуть ли дело с ликером из муравьиных яиц?

— Если хотите знать мое мнение, — сказал Касперль, — то станьте регулировщиком на какой-нибудь звериной тропе — в перспективе, по прошествии не более полутора лет, будете произведены в главные регулировщики!

Так они наперегонки плели небылицы до тех пор, пока не истощили весь запас своего остроумия. Затем они принялись петь разбойничьи песни, а в перерывах между ними Хотценплотц рассказывал им о своих похождениях и приключениях — и как ему* опять и опять выпадала удача оставлять полицию с носом, из года в год.

Это было весело и захватывающе.

За звучными байками да слушаньем они совсем не заметили, как быстро пролетело время.

Вдруг оказалось, что уже наступил вечер, их окружили сумерки, и Хотценплотц сказал:

— Теперь, я полагаю, вам следует отправиться домой, иначе у вас будут неприятности. Давайте-ка надевайте чулки да башмаки и тушите костер — потом я провожу вас до окраины городка, чтобы по дороге домой вы, чего доброго, не попали в руки разбойников, ха-ха-ха-ха-а!

Когда они покинули лес, стало уже по-настоящему темно. Хотценплотц уже собрался было у первого уличного фонаря попрощаться с Касперлем и Сеппелем; но тут в глаза ему бросился огромный плакат, висевший невдалеке на заборе, огораживающем строительную площадку.

— Вот те раз! — воскликнул он. — Либо мне сливовица не пошла впрок — либо у меня что-то неладно с глазами. Это мое изображение висит там? — Он указал на плакат. — Или это не мое изображение?

— Да, — сказал Касперль. — Даже незрячий спиной увидит, что это вы.

— Ну? — спросил Хотценплотц. — Что же, съешь коршун все мои пуговицы, все это означает?

— Ровно ничего, — определил Сеппель. — Речь, видимо, идет про старое объявление о розыске преступника.

— Про объявление об обыске спутника! — с полным основанием возмущаясь, передразнил Хотценплотц. — Почему полиция не сняла его? Это ни в какие ворота не лезет!

Они рассмотрели плакат поближе — и Касперль едва не задохнулся от ужаса.

— Господин П-плотценхотц! — выдавил он из себя. — Э-это с-свежее объявление!

— Свежее, говоришь?

Касперль указал на дату, стоявшую в верхнем правом углу.

— Ну, тогда я вообще ничего уже не понимаю! Вчера отпустили — а сегодня уже опять публично разыскивают? Это, наверно, чья-то глупая шутка!

Они сообща прочитали-таки неразборчивый текст плаката. Его написал господин Димпфельмозер, черным фломастером на белой оберточной бумаге:

Хотценплотц схватился за голову. Три раза пришлось Касперлю и Сеппелю прочитать ему вслух то, что черным по белому было написано под его изображением, прежде чем он поверил этому, — тогда он пришел в ярость.

— И как этому Димпфельмозеру в башку втемяшилось написать подобную чушь? Да разрази меня гром, если я хоть когда-нибудь заходил в дом госпожи Худобок! Но полиция, разумеется, все лучше знает, черт бы ее побрал, — на то она и полиция!

Касперль попытался подбодрить его.

— Если это не вы были тем, господин Хотценплотц, кто украл шар, то это должен быть кто-то другой. Сеппель и я сделаем все, чтобы истина восторжествовала!

— Действительно?

— Даже если нам придется перевернуть вверх дном полмира!

Хотценплотц растроганно пожал друзьям руку, он заранее благодарил их за все усилия.

В этот момент до слуха их донесся велосипедный звонок: господин главный вахмистр полиции Алоиз Димпфельмозер собственной персоной завернул на велосипеде за угол.

— Скорее! — сказал Касперль Хотценплотцу. — Он ни в коем случае не должен видеть вас до тех пор, пока мы не переговорим с ним, иначе он тут же арестует вас!

Хотценплотц торопливо опустился на колени, уперся локтями в землю и втянул голову в плечи. Касперль и Сеппель уселись к нему на спину, как на скамейку, и облокотились о забор, окружающий строительную площадку. Господин Димпфельмозер издалека увидел их, слез с велосипеда и направил на них свой карманный фонарик.

— Это ты, Касперль?

— Думаю, я.

— И Сеппель тоже тут?

— Зачем вы спрашиваете? — поинтересовался Сеппель. — Где Касперль, там и я.

— Тогда хорошо! — Господин Димпфельмозер выключил фонарик. — Бабушка уже вся извелась от страха за вас.

— Почему? — спросил Касперль.

— Потому что она с сегодняшнего утра ничего не знает о вас.

— Обо мне и Касперле? — спросил Сеппель. Господин Димпфельмозер готов уже был потерять терпение.

• Предыдущая
• 7/13
• Следующая