Околдованные любовью - Куксон Кэтрин - Страница 25

• Предыдущая
• 25/86
• Следующая

Одевалась девушка так, как в этом городе одевалась самая беднота. Когда-то голубой, но давно потерявший цвет старенький жакет стал ей мал. На юбке в нескольких местах виднелись следы починки. Соломенную шляпку не оживляли никакие украшения. На одном башмаке виднелась свежая, грубо поставленная заплата. Он с удовольствием зашел бы куда-либо пообедать, но боялся, что, глядя на девушку, люди подумают, что он подобрал ее на улице. Еще он жалел, что не может привести Тилли в один из шикарных магазинов с огромными витринами, где продавалась новая одежда, и сказать: «Оденьте ее как следует». К сожалению, он не смог бы расплатиться за наряды.

Деньги из кубышки недавно закончились, потому что отец Саймона истратил и свою половину, и позаимствовал часть доли Уильяма. Саймон дал себе клятву, что не перестанет привозить Троттерам каждый месяц соверен, пока они нуждаются в деньгах. До женитьбы выполнять принятое решение не составляло труда. Однако со временем он выяснил, что жена хорошо разбирается в расчетах. И Саймон предчувствовал, что она станет досаждать ему расспросами, куда и кому он регулярно возит деньги.

— Здесь недалеко есть одна лавочка. Ты хочешь запеканку с горошком? — предложил он. — Очень вкусно. Когда я приезжаю в Ньюкасл, всегда сюда захожу.

— Мне не хочется есть, — поколебавшись, ответила девушка.

— Пойдем, пойдем, почувствуешь запах — сразу слюнки потекут, — он решительно взял ее за руку и увлек за собой.

Через несколько минут они стояли у столиков и вместе с другими и посетителями угощались горячей едой.

— Ну, как? — улыбнулся он.

— Вкусно, очень вкусно, — без улыбки ответила она.

Саймон уже приканчивал свою порцию, вдруг в раскрытую дверь увидел медленно кружащиеся белые пушинки.

— Только этого не хватало, — буркнул он себе под нос и посмотрел на Тилли, которая не смогла одолеть и полтарелки.

— Нам надо поторопиться, снег пошел.

— Я больше не хочу, — она отставила тарелку в сторону.

— Правда?

— Да, очень вкусно, но мне не хочется есть.

— Тогда пойдем…

Через четверть часа они пересекли мост и выехали в Гейтсхед. Снег уже валил хлопьями. Через час вдали показалась деревня. Хотя мело уже не так сильно, вокруг все было белым-бело.

— Останови здесь, Саймон, — попросила у развилки Тилли. — Я пройду через поля сама.

— Ничего подобного.

— Саймон, — она коснулась его руки, державшей поводья. И ему показалось, что с ним говорит не девочка, а умудренная опытом женщина, — ты знаешь, что будет, если увидят, как мы едем вместе через деревню. Опять скажут, что…

— Что скажут? — он не дал ей договорить. — Пусть говорят, что хотят, но я не позволю тебе замерзнуть в поле из-за их поганых языков, так что сиди спокойно.

Девушка опустила голову и сжалась в комок, надеясь остаться незамеченной. Ненастье разогнало всех жителей по домам, и улица была пустынной. И все же приглушенный стук копыт не мог не привлечь кое-кого к окнам.

Когда они подъехали к воротам дома Троттеров, в окне сразу появилось лицо Энни.

— Ты зайдешь? — спросила, спускаясь на землю Тилли.

— Нет, надо ехать, пока дорога хорошая, — ответил он.

— Послушай меня, — придержал ее за руку Саймон, — если что не так, сразу беги ко мне на ферму. Я поговорю со Стивом, чтобы он держал меня в курсе дела.

— Нет, нет! — горячо запротестовала Тилли. — Не проси ни о чем Стива, Саймон. Посмотри только на бедного парня, ведь рука у него так и останется кривой.

— И несмотря ни на что, он на твоей стороне. Хороший парнишка, этот Стив. И как он только родился в такой семейке, одному Богу известно. Тилли, беги в дом, а то замерзнешь и еще, чего доброго, простудишься. Вон бабушка на пороге.

Девушка задержала на нем взгляд и сжала его пальцы.

— Саймон, не знаю, что бы я… мы делали без тебя, но прошу ради твоего же блага и… твоей жены, держись отсюда подальше.

— Это уж позволь мне решать, — он сморгнул налипшие на ресницы снежинки. — Иди, до свидания.

— До свидания, Саймон.

Энни ждала внучку у раскрытой двери.

— Ах, девочка, я никак не могла дождаться тебя, думала, ты никогда не вернешься, — этими словами она встретила девушку и спросила: — Разве это был не Саймон? Почему же он не зашел?

— Ему надо поторопиться, пока дороги не раскисли.

— Давай жакет. Вижу, ты замерзла. Садись быстрее к огню.

Не успела Тилли раздеться, а Энни уже тащила ее к огню.

— У меня суп горячий, — усаживая внучку у очага, сообщила она. — Уже два часа как кипит, — Энни склонилась над котелком. — Ах, девочка, голос ее прервался, из глаз покатились слезы. — Я… подумала, они что-нибудь сотворят с тобой, посадят тебя в тюрьму или еще что. Я так боялась, что ты не вернешься. Не знаю, как бы я стала жить без тебя. Ах, моя детка!

— Бабушка! — это было уже выше ее сил. Дольше сдерживаться она не могла. Припав к груди Энни, Тилли разрыдалась. Так они сидели, прижавшись друг к другу, и плакали. Первой взяла себя в руки Энни.

— Так ты не сможешь проглотить ни ложки, а тебе надо, ты холодная, как ледышка, — сказала Энни и ей вдруг вспомнился муж. — Бедный, бедный Уильям, — горестно вздохнула она.

Энни поставила перед Тилли миску с супом. Когда девушка с трудом заставила себя съесть немного, Энни спросила:

— Ну, чем дело кончилось?

— Ее оправдали.

— Слава тебе, господи! А о чем они тебя спрашивали?

— Ой, бабушка, — отставила миску Тилли, — это было так ужасно. Но когда судья опросил, занималась ли я колдовством…

— Что, что?

— Да, да, бабушка. В деревне распускают слухи, что я колдунья. И не только Макграты об этом говорят, но и все остальные. Они во всем винят меня.

— Да они там все с ума посходили.

— И еще вот что. Судья спросил Хала Макграта, хочет ли он жениться на мне, и тот ответил «да» и обещал выбить из меня колдовство. А судья сказал, что это хорошо. Бабушка, я думала, что прямо там умру.

Энни вгляделась в дорогое ей лицо и увидела перед собой чистую невинную душу. И девочка ее была такая красивая, даже слишком. Пусть фигурой она похвастаться не могла, но было в ней что-то особенное, необыкновенное, чему Энни не могла подобрать название. Но… колдовство? Что они придумают еще? Да, это уже было серьезно. Вот чего надо бояться больше, чем уверенности старшего Макграта, что у них все еще есть деньги. Да, все становилось намного серьезнее и опаснее. Охваченная внезапной слабостью, Энни опустилась на скамью рядом с Тилли.

— Слава Богу, у нас есть Саймон, — сказала она. — И пока он жив, с тобой ничего не случится. Он этого не допустит. — И мысленно добавила: «Выйдешь ты замуж или нет, все равно».

Огонь в очаге был притушен. Тилли лежала рядом с бабушкой в пристенной кровати. Она спала здесь с тех пор, как они проводили в последний путь дедушку Уильяма.

Бабушка дышала ровно, и девушка не знала, спит она или нет. Сама она не могла сомкнуть глаз, снова и снова возвращаясь к событиям минувшего дня с того самого момента, как кучер мистер Фоггет высадил ее из повозки и указал дорогу к зданию суда. Но сделал он это, не глядя на нее, как и другие пассажиры из деревни. Они остались сидеть в повозке, не желая идти вместе с ней. По дороге никто ни разу не заговорил с девушкой. А миссис Саммерс, чей муж работал садовником в поместье Сопвитов, даже подобрала юбки, садясь рядом с Тили.

В последнее время Тилли часто посещали мысли о смерти. Особенно сильно ей захотелось умереть, когда она вошла в здание суда. Даже показалось, что судить будут ее. Девушка сознавала, что для многих она — главная виновница произошедшего.

Сон по-прежнему не шел к ней, и она лежала с открытыми глазами, уставясь в темноту. В эту ночь снег поглотил все звуки. Даже огонь не трещал в очаге. Только прерывистое дыхание бабушки нарушало объявшую мир тишину.

Вдруг со двора до нее донеслись едва различимые шаги. Тилли резко села, держась рукой за стену. Нет, ей не показалось, и она не спит. И когда в дверь два раза коротко и тихо постучали, сердце у нее едва не выпрыгнуло из груди.

• Предыдущая
• 25/86
• Следующая