Купель Офелии - Брикер Мария - Страница 29
- Предыдущая
- 29/56
- Следующая
– Почему не разбудили?! – возмутился Ванька, услышав ласкающее слух имя.
Всю ночь он пытался избавиться от озвездения и воскресить в памяти ласкающий мозги образ прелестной, очаровательной, обворожительной, потрясающей, ослепительной, божественной Доны, но так и не смог справиться с засильем небесных светил в голове.
– А Криста где? – спросил Ванька и широко зевнул. На самом деле, где его фиктивная женушка, Терехина мало волновало.
– Понятия не имею. Я ее не видел еще, – отмахнулся Лукин, взял под локоток Галочку и вынес ее из стойла.
Поэтесса обернулась и, бросив на Ваньку многозначительный взгляд, удалилась. Сценка напомнила кадры из немого кино, когда героиня уходит, сжигая за собой мосты. Терехина разобрал нервный смех. Вдруг Кристина права, и бывшая все еще испытывает к нему симпатию? Глупости. Он бы почувствовал. Впрочем, какая разница? Теперь это не имело никакого значения. Ну, да, роман у них с Галочкой был горячий. Поцелуи, объятия, нежности на ушко, завтраки в постели, последние кресла кинотеатров, горячие ладони и губы, прогулки по Москве, знойные ночи, пылкие признания в любви. Но теперь страстно хотелось запереть воспоминания на дальней антресоли мозга и потерять ключ.
– Идем быстрее, – поторопил Пашка, прыгая вокруг Терехина с расческой, как заботливая мамаша. – Прикинь, Мотя явно что-то прочухала. Она приехала в «Алое» в платье прошлого века! В том самом, в котором отплясывала фокстрот на свадьбе у сестрицы. Ты въезжаешь? Казик – предатель!
– Может, просто совпадение, – успокоил друга Ванька.
– А я тебе говорю, что предатель! Наверняка не удержался и растрепал Мотьке о скорой встрече. Иначе с какого перепугу она напялила эту рухлядь? Никакого сюрприза не вышло, блин!
– Какая разница, встретились, и слава богу. – Ванька сладко потянулся и вышел из денника вместе с Хлебниковым. Пашка от нетерпения то забегал вперед, то возвращался и тянул его за рукав.
– А чего Чебураха так надрывается? – спросил Терехин, уловив, как радар, отголоски плача Офелии из правого флигеля.
– А я знаю! Спроси у молодой мамаши, почему она дочь унять не может. Офелина с раннего утра орет, как потерпевшая, – раздраженно обронил Павлуша. – Так вот, слушай дальше про Тетюмотю. Казик, когда ее увидел, то…
Не дослушав Хлебникова, Ванька сорвался с места и рванул в сторону кабинета графа. Сердце стучало в висках, заглушая топот его ног, очки запотели. Он сорвал их на бегу, хотел протереть, но уронил, плюнул и побежал дальше. Ближе к представительскому флигелю вопли Офелии слышались все пронзительней – сердце ухнуло куда-то вниз.
Запыхавшись, Ванька влетел в представительскую залу. За длинным столом сидела пестрая толпа и оживленно общалась. Терехин сощурился, но лица все равно сливались в одно. Вякнув «здрасьте», он торопливо засеменил в сторону кабинета графа. Перед ним, словно из тумана, появилась сияющая Донателла. Ванька затормозил, но остановиться не успел и чуть не сбил жену Белгородского с ног. Лицо ее побагровело, сморщилось и стало таким безобразным, что Терехин отпрянул.
– Простите, – задыхаясь, выдохнул он, зажмурился, потряс головой и с опаской взглянул на Дону.
Уродка исчезла, перед ним снова стояла умопомрачительная красавица с безупречными манерами. В ее волосах, собранных в конский хвост, запуталось солнце. Короткий кремовый пиджак и светлые жокейские бриджи соблазнительно облегали стройную фигурку. Белгородский идиот! Такую женщину нельзя отпускать от себя ни на шаг! И сам он тоже идиот, придурок, тупица, что по уши втрескался в жену спонсора.
– Ванечка, за тобой, что, дух графа Беркутова гонится? – рассмеялась она, одарив его кокетливым взглядом темных колдовских глаз.
Ванька удивился. Вчера вечером ему показалось, что глаза у Донателлы светлые. А в школе им говорили, что сочетание светлых волос и темных глаз и наоборот называется генетическим уродством… Ха!
– Ха-ха-ха! – сказал Терехин. – Духи графа и К оза мной всем скопом гонятся, – пошутил он и фамильярно подмигнул. Скорее это был нервный тик. Близость красавицы нервировала и волновала до отупения.
– Пойдем, я познакомлю тебя со всеми. – Донателла схватила Ваньку под локоть.
– Я сейчас вернусь, – попятился Терехин и метнулся к кабинету Беркутова, откуда по прежнему раздавался плач Офелии.
– Криста, открой! – заорал он и забарабанил в дверь кулаками.
Чебурашка затихла, но через мгновение заголосила с новой силой. Створка медленно распахнулась, и в проеме показалась заспанная физиономия еще одного генетического урода – голубоглазой девушки с темно-каштановыми волосами, завитыми в мелкие спиральки. Она широко зевнула, потерла глаза и небрежно запахнула ворот шелковой белоснежной рубашки мужского кроя.
– Вань, ты чего? – спросил знакомый голос.
– Кристина? – пролепетал Терехин, чувствуя и облегчение, что ничего страшного с ней не случилось, и растерянность от перемен во внешности фиктивной невесты.
Однажды Ванька на спор сбрил усы и бородку, так друзья, когда его увидели, тоже сконфуженно прятали глаза, а знакомые девицы придурковато хихикали, словно он трусы прилюдно снял. А сейчас на него накатило катастрофическое смущение, настолько колоссальными были изменения, произошедшие в Кристине.
– Пардон, сил нет прихорашиваться, всю ночь не спала, – вяло улыбнулась готка. Точнее – бывшая готка, а ныне милая и трогательная длинноногая хулиганка.
Терехин впервые видел девушку без макияжа, без дредов и платья в стиле «снос крыши». В мужской рубашке, с волосами, рассыпавшимися мелким бисером по плечам, Криста выглядела обычной девчонкой, но такой незаурядной и притягательной.
– Можно войти? – спросил Ванька.
– Угу, входи, если не боишься оглохнуть.
Кристина еще раз широко зевнула, прошлепала босыми ногами по комнате, вытащила орущую Офелию из люльки, уселась на тахту и приложила дочку к груди. На некоторое время в комнате стало тихо, слышны были только чавкающие звуки, издаваемые Чебурашкой.
– Давно орет? – поинтересовался Терехин, осматриваясь.
Вчера он видел кабинет лишь мельком, при свечах, и мало что успел рассмотреть. Помещение со сводчатыми потолками и большими арочными окнами визуально делилось на две зоны – отдыха и рабочую. Из мебели, явно купленной в антикварном совсем недавно, пара стульев, кресло, этажерка, тахта, шкаф, в центре – письменный стол, в углу, за ширмой, будуар с фарфоровым умывальником. Жить в таких просторных апартаментах одно удовольствие, а дурочка еще кочевряжилась.
Офелия снова заголосила, и уши свернулись в трубочку. Какое счастье, что он обитает в другом крыле! Спасибо Донателле, что отселила Кристину.
– С трех утра орет, – взвыла юная мамаша. – Я вообще глаз не сомкнула. Сначала расплеталась. Знаешь, волосы полезли со страшной силой. Наверное, из-за молока. – Она ткнула себя в грудь, словно Ванька сам не догадался, откуда поставляется продовольствие для Чебурашки. – Потом Офелия пробудилась и начала концерты давать. Выспалась, наверное, за вчерашний день. Или живот болит. Или место новое так на нее подействовало. Не знаю…
– Хочешь, я ее побаюкаю? – криво улыбнулся Терехин.
– Ну, попробуй, – обреченно кивнула Кристина.
Он взял теплый курносый комочек с рыжей челкой, прижал к себе. Офелия всхлипнула, вздохнула и затихла. Кристина с удивлением на него посмотрела.
– Просто я спокойный, вот Чебурахе мое спокойствие и передалось. Ты же психовала, наверное, всю ночь, воображая, что придет злая Донателла и тебя укокошит? – рассмеялся Ванька. – Видишь, ничего не случилось.
– Случится. И очень скоро, – упрямо сказала девушка, потирая скулу со шрамом, ладонью. – Расчет очень верный: если со мной что-то случится, то и Офелия погибнет. Уезжать мне надо, немедленно.
– Криста, послушай! Твои страхи – всего лишь разыгравшееся воображение. Сама рассуди, зачем Донателле так подставляться. Кругом камеры, масса людей и ограниченное пространство. И вообще, я с самого начала не слишком верил в злую мачеху, а теперь, когда… когда… В общем, мне лично все ясно. Ты просто ревнуешь молодую жену к папарусу, вот и выдумываешь про нее всякий вздор, – рассуждал Терехин, а сам с удивлением разглядывал лицо фиктивной невесты и поражался, что когда она открыла дверь, не обратил на шрам внимания, словно его и не было вовсе. Зря она так комплексует. Ничего уродливого в ее лице нет. Шрам нисколько не портит ее внешность. Очарования, конечно, не добавляет, но и… Додумать Ванька не успел. Кристина вскочила, вырвала у него Офелию и, подпрыгнув на месте, как заправская акробатка, отвесила ему пендаля.
- Предыдущая
- 29/56
- Следующая
