В океане «Тигрис» - Сенкевич Юрий Александрович - Страница 41

• Предыдущая
• 41/74
• Следующая

КУДА ПЛЫВЕМ?

Пришло время принимать решение.

В Шатт эль-Арабе, в Персидском заливе выбирать не приходилось, шли как по шоссе. Теперь перед нами целина или, коль угодно, джунгли. Куда прокладывать тропу?

Определилось, что единомыслия в экипаже нет. Борются два различных взгляда.

Взгляд Карло: «На восток, к полуострову Индостан».

Взгляд Нормана: «На юг, на Мадагаскар и, может быть, далее».

Собственно «взгляд» Нормана не им придуман, это была наша неофициальная, тайная задумка. Тур, очевидно, подспудно подумывал и о цели более далекой после Мадагаскара — обогнуть мыс Доброй Надежды и выйти в Атлантику.

Идея Карло возникла совсе недавно. Колоссальный опыт путешествий, а главное, восхождений приучил его оценивать обстановку, реально рассчитывать время и выбирать оптимальный маршрут. Но ни я, ни Норман Карлову идею поначалу не поддерживаем, она кажется нам слишком простой и малоэффективной.

Тур между тем помалкивал и мучительно думал. Оба маршрута — возможный путь древних, но какой из них выбрать?

Спорили, прикидывали так и сяк, вперялись орлиными взорами в карту, а некто слушал и молчаливо посмеивался: давайте, давайте, ребята. Имея в виду, как нетрудно догадаться, истинное — Его Величество Океан.

60°—180°—150°

Уже за начальные сутки пути трижды меняли курс, причем по собственной воле — ни разу.

От Маската взяли к северо-востоку, направление безусловно выгодное — уходим от суши и приближаемся к древнешумерским трассам. Предстояло, правда, пересечь трассу современную, столбовую дорогу танкеров и сухогрузов. Таково уж наше везение — это должно было произойти ночью. Подготовились к ней старательно — зажгли фонари и подняли на мачту мигалку.

В разгар вахты Детлефа и Эйч-Пи нам наперерез выскочило судно, близость его становилась угрожающей. Эйч-Пи отчаянно засигналил ручным прожектором — они резко свернули, обогнули нас с кормы, долго держали «Тигрис» в луче, наудивлялись вдоволь и ушли.

Далее ночь нас щадила. На рассвете ветер переменился, изменили позицию паруса и двинулись на юг, а затем на юго-восток, как бы повторяя изломы береговой линии.

Никак было не войти нашей лодке на оперативный простор. Все она словно примеривалась. Мы ее не торопили, терпеливо доверяли ей — и с радостью ощущали, что вновь вернулись в стабильную колею бортовой повседневности.

НАШЕ УТРО

В шесть — полседьмого обитателей «Тигриса» будит колокол: завтрак на столе. Разведенное порошковое молоко, пшеничные или кукурузные хлопья, одно-два вареных яйца, бутерброды с маслом, джемом и сыром — как правило, это собрано и приготовлено Карло, он обычно встает первым. Сегодня, однако, расстарался Асбьерн — сварил овсянку, разбавив питьевую воду морской.

Овсянка получилась специфическая, не из-за морской воды — ее в смеси с пресной пить можно, — а из-за сахара: сладкое плюс соленое — гм, — в общем, кашу съедаем, запиваем ее кофе.

Разливаю дневные рационы в индивидуальные фляжки, наполняю расходную хозяйственную канистру.

Личные свои ложки, миски, кружки моем сами, качая забортную воду небольшой помпой в пластиковую ванночку. Общественную посуду драит очередной кухонный мужик, в данном случае — Эйч-Пи.

Желающие — пишущий в их числе— приступают к бритью.

На «Ра» я брился безопасной бритвой, теперь у меня электрическая, на батарейках. Бритье доставляет большое удовольствие, освежает и помогает сосредоточиться. Все наши «гениальные» мысли, несомненно, рождены в процессе бритья.

Утро кончено, день начат. Как муравьи, расползаемся по кораблю.

НАШ ДЕНЬ

Заботы разнообразны, и всех дел не переделать никогда.

Сегодня, к примеру, надо вычистить щель между крышей хижины и платформой на ней. В щели скопилось множество всяких вещей, засунутых «на минутку», они продавливают камыш, и в дождь крыша потечет. Требуется вынуть лишнее. Этим занят Карло. После того как он с этим справится, он намерен отбыть на рыбалку.

Детлеф стоит на мостике, в девять ноль-ноль я его сменю. Его с помощниками ждет работа долгая и тяжелая: ставить между бортом и веслом из толстого куска каната амортизатор. Седло «Тигриса», как помните, перекошенное, вдруг вернулось на место — волны сильнее кувалд, — и теперь правый руль прижат к корпусу вплотную, а левый прогибается и в принципе может сломаться.

Эйч-Пи забрался на мачту и распутывает фал паруса.

Норман вышел на связь с Бахрейном.

Тема переговоров животрепещущая, а для одного из членов экипажа просто по-настоящему больная. Сломалась кинокамера Норриса, та самая, с потаенным микрофоном, единственная звуковая на борту.

Норриса преследуют несчастья. Оманское творческое фиаско, нынешняя поломка, и почему-то все запасные части оставлены на Бахрейне. Пытаемся вынудить Би-би-си организовать нам посылку с мыса Эль Хадд на катере или на вертолете. Мыс от нас в шестидесяти милях, надеемся пройти его завтра, к полудню.

Погода пасмурная, небо в тучах, довольно прохладно. Мимо спешат танкеры, вероятно, от Суэца к нефтяным берегам.

Лодка заметно погрузилась, волны захлестывают, особенно справа на корме и слева по носу. Ветер слабеет. Готовится сменить направление? Посмотрим.

Вот после обеда и посмотрели. Ветер уже гонит нас курсом 180°. На берег.

НАШИ СУМЕРКИ

Поменяли с Карло веревку в левой верхней уключине. Поговорил с Москвой, сообщил домой краткое «Все в порядке» и принял ответ — через посредников-радиолюбителей — таковое же.

С мостика окликнул Тур:

— Поднимись-ка.

— Что, уже виден Индостан?

— К дьяволу Индостан. Тащит на юг. И не определиться, солнца нет.

— Что же делать?

— Прежде всего подумать о дополнительном парусе. Он даст возможность увеличить скорость и маневренность.

Передал распоряжение Тура Норману, он тут же вышел на мостик. И началась дискуссия.

Есть три возможности: а) развить скорость и на всех парусах мчать вперед — авось славируем и пронесет; б) выбросить плавучий якорь, лечь в дрейф и ждать; в) развернуться и пойти на север, обратно.

Тур, похоже, склонялся ко второму варианту. Норман настоял на первом — и полез на мачту. Эйч-Пи, Норрис, Рашад спешно готовили к подъему «носовой платок» и ждали команд. Норман молча спустился, скрылся в хижине, и вдруг — истошный вопль. Я в испуге бросился оказывать помощь, но это он просто уронил в воду свою финку. Выкрикивая проклятия, полез на мачту снова, через четверть часа в полутьме спустился, и стало ясно, что парус мы сегодня не поднимем. Из трех возможностей не реализовано ни одной — плывем, куда гонят ветер и волны.

Карло разворчался: «Уж не знаю, демократизм это или мягкотелость. Где единоначалие?!» Трудно с ним не согласиться.

НАШ ВЕЧЕР

Тура подменил на мостике Герман, Германа — я: рулил, а трое главных навигаторов выбирали сколько-нибудь оптимальный курс — подсвечивали кормовой буй и распоряжались: «Держи 140°… 150°… 160°… 170°…» Остановились на 165°, ушли ужинать. Вскоре Герман, перекусивший наскоро, вернулся и отправил меня к столу.

Сладковатая каша, обозванная рисовым пудингом, кофе, сыр, хлеб — обязательные разговоры. Россказни. Байки. За ужином мы добреем и размягчаемся. И взбадриваемся, как бы ни был тяжел день.

Сегодня в центре внимания — отсутствующий за столом Герман.

Кто-то пошутил, что миллионер добрую половину дня продремал и вряд ли «Тигрис» поможет ему сбавить вес, если он на это рассчитывает. Шутка была беззлобная, но Тур почувствовал себя слегка уязвленным и поведал о нескольких Германовых подвигах.

Повествование открылось историей, которую я слышал еще в Эль-Курне: о том, как Герман фотографировал девочку в стране болотных арабов. Далее рассказывалось, как Герман провел Тура на осмотр только что открытой в Мексике пирамиды, провел, невзирая на правительственный запрет, мимо вооруженной охраны, представившись шурином президента.

• Предыдущая
• 41/74
• Следующая