Прислушайтесь к городу… - Стрелкова Ирина Ивановна - Страница 16

Как это выглядит на практике, можно проследить на одном из конкретных случаев из опыта Валерии Николаевны. Однажды ей пришлось выехать в один из районов Москвы для осмотра склада универмага. Склад магазина находился в подвальном помещении, там хранились меха и радиоаппаратура. Кладовщики, явившись утром на работу, обнаружили на складе беспорядок и пролом в стене на том месте, где когда-то была дверь, выходившая на лестничную площадку жилого дома. Эту дверь забили досками изнутри, а со стороны подъезда заложили кирпичами. Работники уголовного розыска решили, что взлом двери со стороны подъезда был невозможен и что кладовщики сами растащили ценные вещи, а, чтобы скрыть хищение, симулировали кражу. Конечно, бывают и такие случаи, но Визирова тщательно осмотрела пролом и пришла к выводу, что взлом совершен из подъезда и что была кража, а не симуляция и что обвинять кладовщиков нельзя. Оперативные работники потребовали доказательства, и тут же на месте Валерия Николаевна провела эксперимент: стена была восстановлена, уложены кирпичи. Эксперт убедительно показала весь механизм взлома со стороны подъезда. К слову сказать, через неделю кража была раскрыта.

— И все-таки мне ближе почерковедение, — говорит Визирова. — Последние годы на осмотры я не езжу. Не посылают. И правильно, возраст не тот, кроме того, руковожу группой экспертов, а еще у меня новая нагрузка, учу молодых экспертов, передаю опыт и, конечно, занимаюсь своей любимой экспертизой и, знаете, не перестаю удивляться многообразию жизненных ситуаций.

Об одном деле, где главную роль сыграли экспертизы Визировой, писала журналист Ольга Чайковская в «Литературной газете» в судебном очерке «Месть», Но она уделила главное внимание психологическим аспектам, а стоит рассказать о сложностях, возникших при расследовании.

В общем, из дома Фирсовых ушел покой, письма шли одно за другим, гадкие, грязные, пересыпанные площадной бранью. В дополнение к письмам начались оскорбления по телефону, а затем неизвестные перешли и к активным действиям — подожгли дверь в квартиру.

По заявлению Фирсовых Фрунзенское районное управление внутренних дел Москвы возбудило уголовное дело. Вначале предполагалось, что мстит Фирсовым первая жена Козырева, но при проверке эта версия сразу же отпала. Проверили вторую жену молодого человека, оказалось, что А. И. Пичушкина тоже получает анонимки. Тогда сотрудники РУВД отправились на Петровку, 38, в научно-технический отдел за консультацией. Экспертизу писем поручили Валерии Николаевне, и она выяснила, что все они исполнены двумя лицами, причем по содержанию было видно, что аноним в курсе институтских событий. Следователь и эксперт решили познакомиться в институте с личными делами сотрудников, студентов и лаборантов. Этих личных дел в институте оказалась уйма. В конце второй недели труд увенчался успехом: в личном деле молодой женщины, инженера, студентки вечернего отделения Наталии Викторовны Королевой нашли бумаги, выполненные тем же почерком, что и два десятка писем. Визирова занялась тщательным исследованием, а следователь, не дожидаясь акта экспертизы, пригласил Королеву, и та созналась в исполнении подметных писем, рассказала, что на лекциях познакомилась с несчастной, брошенной женщиной, методистом деканата, и по ее просьбе и под диктовку стала писать анонимки. Велико было удивление следователя, когда выяснилось, что методистом является вторая жена Козырева Антонина Ивановна Пичушкина. Оказывается, она отправляла письма, написанные чужой рукой, не только семье Фирсовых, но и самой себе.

Закончив экспертизу по почерку Королевой, Валерия Николаевна призналась следователю:

— Вы знаете, а вначале по письмам, написанным Королевой, я решила, что они исполнены твердой мужской рукой.

— По поводу твердости руки вы не очень ошиблись, — усмехнулся следователь, — эта Королева очень мужественная женщина, курит, сама управляет автомашиной, а вот что вы скажете об остальных письмах, ведь вы сами говорили, что часть их написана другой рукой?

— Да, убеждена, второй исполнитель — женщина, хотя там такие выражения, на которые не каждый мужчина способен. Думаю, что эта женщина крайне неуравновешенная.

Нашли и второго анонима, тоже по почерку в личном деле. Им оказалась студентка Алла Ивановна Юркина. Она бурно, с истерикой отрицала свое участие в анонимных письмах, но когда познакомилась с заключением экспертизы, созналась в том, что писала письма под диктовку методиста деканата Пичушкиной. А потом был суд, и Пичушкина получила по заслугам — пять лет лишения свободы..

— Ну что вам сказать по этому делу? Как вспомню письма, написанные Фирсовым, так на душе становится гадко. Вот уже сколько лет занимаюсь экспертизами и не перестаю удивляться подлости, с которой приходится сталкиваться. А недавно мне пришлось отстаивать права одной милой беззащитной женщины.

Вы, конечно, помните замечательного актера Сурена Акимовича Кочаряна, великого мастера художественного слова, лауреата Государственных премий, народного артиста. Он прекрасно читал отрывки из «Одиссеи» Гомера, «Декамерона» Боккаччо, «Шехерезады», «Молодой гвардии» А. Фадеева и многое, многое другое. Так вот, Кочарян после тяжелой болезни умер, оставив жену в преклонном возрасте — Алису Михайловну, тоже очень больную женщину. Надо сказать, что в течение нескольких месяцев, когда Сурен Акимович был прикован к постели, за ним ухаживала Мамаева Ольга Михайловна, бывшая костюмерша Центрального телевидения, с которой Кочарян познакомился во время телесъемок «Шехерезады». Случилось так, что Ольга Михайловна сумела войти в семью Кочарян и стать незаменимой помощницей, она выполняла все работы по дому и очень заботливо ухаживала за обоими стариками, оставила работу на телевидении, была бессменной сиделкой у постели Сурена Акимовича в больнице. Семья Кочарян платила Мамаевой 120 рублей в месяц и доверяла все домашние расходы. Кроме зарплаты они делали Мамаевой богатые подарки. Вернувшись из больницы, Сурен Акимович попросил жену подарить Ольге Михайловне гранатовый браслет в золотой оправе. После смерти мужа Алиса Михайловна преподнесла своей помощнице золотые часы, несколько колец. Все было пристойно, все считали Ольгу Михайловну исключительно добрым и порядочным человеком, но настал день, когда открылось подлинное лицо Мамаевой. Алиса Михайловна еще не пришла в себя от горя утраты, как явилась Ольга Михайловна с нотариусом и предъявила растерянной женщине завещание, по которому все имущество, принадлежащее вдове, переходило в руки домашней работницы. Кроме завещания, подписанного Кочаряном, она показала еще и письмо, якобы напечатанное Суреном Акимовичем к своим друзьям, в котором он объяснял свой поступок тем, что Ольга Михайловна скрасила ему остаток жизни, что она благородный человек и достойна владеть всем его имуществом. «А как же Алиса Михайловна, с которой он прожил, что называется, душа в душу больше сорока лет? — задали себе вопрос друзья Кочаряна. — Ведь она остается у разбитого корыта». Усомнились они не только в правомерности завещания, но и в подлинности письма к «друзьям», где нашлись совсем непохожие на стиль великого артиста обороты речи, и решились обратиться в Пролетарское районное управление внутренних дел с просьбой разобраться в происходящем.