Небо на двоих - Мельникова Ирина Александровна - Страница 17

• Предыдущая
• 17/69
• Следующая

– Его убили из-за автомата? – переспросила я. – Как это случилось?

– А, чеченец один, я его маму видал! Позарился на автомат, сын шакала! Только его кости мышам достались. Леша был мне как брат. Я как за брата и отомстил. Хотел отдать автомат Лешиной матери. Она приезжала за телом сына в Абхазию. Но ее в Россию с оружием не пропустили бы, вот и отдала его мне…

– Лешу в Москву увезли?

– Мы очень хотели похоронить его в Новом Афоне. Там он погиб. Но когда из Москвы приехали его родители, сначала не решались попросить об этом. А потом Вадим поговорил с ними, и те дали согласие, чтобы Леша остался в Абхазии. Он ее так любил! Вместе с матерью прошли по городу, выбрали место. В парке и похоронили его, бедного. Весь город проститься пришел. – Давид перекрестился. – Пусть земля под ним будет мягкой, а память о нем долгой!

«Ох, какая планета покатая… – вздохнула я про себя. – Все сползаем постепенно в одну кучу!» Двадцать лет прошло. Я и думать забыла о худеньком парнишке, который, играя на гитаре, так забавно шмыгал носом.

Я закрыла глаза и представила: деревянный крест и невысокий холмик, выложенный морской галькой. На него медленно и бесшумно, как шаги почетного караула, падают белые лепестки магнолий, а вокруг – радужный свет. Свет струится, мерцает. Я понимаю, такого не бывает, и все ж догадываюсь, откуда у русского хлопца абхазская грусть…

– По нашему обычаю, о погибших в бою не плачут. Оплакивают тех, кто умер тихой смертью, а о героях слагают песни и легенды, – ворвался в сознание голос Давида.

Я поняла, что засыпаю, и, с трудом разлепив веки, спросила:

– Вадим тоже воевал в Абхазии?

– Вадим? – переспросил Давид. – Нет, не воевал. Они с Лешей еще до войны в Москве познакомились. Но во время боев был здесь, в составе группы русского спецназа, которая охраняла секретную лабораторию в Пицунде, оставшуюся со времен Союза. У него есть автоматный патрон, который ему подарил Леша. Это тоже обычай. Писали на патроне свое имя и менялись с другом или с братом. «Вернешь на Ингуре!» – так говорили. По реке Ингур сейчас граница с Грузией проходит. Много наших не дошли до Ингура…

Давид снова засмолил сигарету. И по тому, как тяжело он вздыхал, я поняла: растревожил себя человек, теперь долго не успокоится.

Устроившись удобнее на сиденье, я закрыла глаза, но какой уж тут сон, если машину подбрасывает на кочках, как теннисный мяч. А то вдруг она начинает переваливаться с боку на бок, точь-в-точь рыбацкий баркас на волне, или скользить, как лыжник, коньковым ходом.

Вдобавок пошел дождь. Мутные потоки побежали по стеклам. «Нива» в сотый раз, наверное, пошла юзом, а я снова схватилась за поручень. Нас развернуло поперек дороги… вернее, поперек того, что и в страшном сне не назовешь дорогой.

Давид ругался сквозь зубы, ожесточенно крутил баранку, давил на педали и дергал рычаги, пытаясь вызволить машину из огромной лужи, в которую мы сползли не по своей воле. «Нива» квохтала, как курица, – видно, вода попала в мотор, но наконец-то сердито взревела. Из-под колес веером вылетела грязь. По крыше, капоту, стеклам защелкали камни. А к потокам дождя прибавились грязевые ручьи.

Тогда я не выдержала и спросила:

– Как здесь автобус ходит?

– Автобус? – покосился на меня Давид. – Мы едем по старой дороге, к броду. Слышала ведь, мост снесло.

– Вы мне не ответили. Как тут насчет автобуса? – допытывалась я.

– Автобус ходил через мост. Там дорога лучше. Асфальт даже сохранился, – спокойно пояснил Давид, хотя мог послать меня в известные края за то, что докучаю ему пустыми вопросами. Причем во время движения по пересеченной местности при почти полном отсутствии видимости.

– А… – снова открыла было я рот.

Но не успела спросить, как далеко еще до Члоу, потому что в свете фар проявились какие-то строения, вернее, вагончики, похожие на бытовки строителей. Рядом виднелся грузовик с будкой и ржавый остов «Скорой помощи». На таких машинах начиналась моя карьера врача. Впрочем, на них она и закончилась. Но тут я мигом забыла о прошлом. Настоящее предстало шлагбаумом, который преградил нам путь.

– Где мы? – с тревогой спросила я, разглядев двух людей в плащ-палатках и с автоматами на груди, направлявшихся к нашей машине.

– Здесь блокпост, – абсолютно спокойно ответил Давид. – В этот район и днем въезд по пропускам, а ночью – особенно.

Но я не увидела, чтобы он что-то вытащил из кармана. Он даже не вышел из автомобиля.

Я на всякий случай поставила автомат между колен, приготовившись затолкать его под сиденье. Хотя при досмотре машины его вмиг обнаружат. Спина у меня покрылась холодным потом. Почему Давид поступил так опрометчиво? Зачем прихватил с собой автомат? Неужто не знал, что будем проезжать блокпост?

Это слово слишком хорошо знакомо каждому россиянину по телевизионным новостям и кинофильмам. И почти всегда связано с кровавыми событиями: кого-то подорвали, расстреляли, захватили в заложники… Даже дома, сидя на мягком диване, я ощущала холодок между лопаток, когда слышала его, а тут блокпост наяву. Естественно, мне стало не по себе. Впрочем, «не по себе» еще слабо сказано. Я перетрусила чуть не до нервного срыва, с трудом сдерживаясь, чтобы не стучать зубами.

Тем временем военные подошли к «Ниве» со стороны Давида. Я увидела: русские. Судя по зеленым фуражкам, видневшимся под капюшонами дождевиков, – пограничники. Сейчас, сейчас… Губы у меня тряслись от страха. Сейчас нас выволокут из машины, бросят лицом в грязь, заломят нам руки за спину. … Сколько раз я видела в криминальных хрониках, как задерживают людей с незаконным оружием. И приготовилась к худшему. Хотела перекреститься, но бросила взгляд на Давида. Тот сидел с невозмутимым видом. Тогда я решила не поддаваться панике, а автомат незаметно спустила себе под ноги.

– Кого везешь? – добродушно спросил один из пограничников.

Второй осветил кабину фонариком. Давид включил свет.

– Девушку везу, – ответил он, широко улыбаясь, – невесту Вадика. Смотри, какая красавица. Только глаза сильно не раскрывай, а то порвешь.

– Ого! – присвистнул пограничник. – Вадим надумал жениться? С чего вдруг?

– Ты у Вадика спроси, – посоветовал Давид. – Он тебе расскажет. А мое дело: отвези-привези.

– Таких невест, как твоя дамочка, и я бы возил, – кивнул в мою сторону боец. – А то стой тут, как проклятый, под дождем… С ума сойдешь, за сутки – первая машина. Давай! – крикнул он что было мочи и махнул рукой кому-то возле шлагбаума, тот со скрипом стал подниматься. Пограничник повернулся к нам. – Проезжай! А Вадиму скажи: не позовет на свадьбу, ваши машины перестану пропускать.

Я молчала, переваривая услышанное. Что за шутки? Дамочка… И что значит, невеста? С какой стати?

Об этом я не преминула спросить Давида, лишь только вагончики блокпоста исчезли в темноте за нашей спиной.

– Чего сердишься? – пожал плечами Давид. – Как сказал Вадим, так я пограничникам и передал.

– Не мог он такое сказать! Вы только что сами придумали! – разозлилась я еще больше. – Я Вадима в глаза не видела, кроме как на вашем буклете. Еду отдыхать по совету подруги.

– У нас в горах теперь редко кто отдыхает. – Давида, похоже, не слишком расстроила новость, что я не невеста Вадима. – У нас на море отдыхают. Только я подумал: зачем тебе море, если жених рядом? Ты можешь ничего не говорить, если тебе стыдно. Но чего стыдиться, если замуж идешь? Вадик – хороший человек. Правильный. Наши законы уважает. Людям помогает.

Я поняла: убедить спутника в обратном – нелегкий труд. И решила промолчать. Зачем мне разуверять Давида, если утром я спрошу с Вадима по полной? Какого рожна он произвел меня в свои невесты? Или Любава опять что-то придумала? Я замолчала, но тут вспомнила слова пограничника о первой за сутки машине и снова подала голос:

– Послушайте, я не поняла… Пограничник сказал, что по этой дороге сутки никто не проезжал. А как же велосипедисты?

Давид покосился на меня и рассмеялся.

• Предыдущая
• 17/69
• Следующая