Тайна замка Чимниз - Кристи Агата - Страница 51

• Предыдущая
• 51/52
• Следующая

— Он-то и рассказал мне о письмах, — пояснила Вирджиния — И мне немножечко стыдно, что из-за них у меня не было никаких серьезных неприятностей. Ведь Джимми, как настоящий рыцарь, пришел бы, конечно, мне на помощь и, несомненно, получил бы тогда возможность совершить подвиг.

— Если бы я тогда знал, какая вы, — галантно расшаркался Джимми, — я бы не отдал ему эти письма, а доставил бы их сам. Ну, так как, приятель? Неужели все радости исчерпаны и на мою долю ничего не осталось?

— Черт побери! — воскликнул Энтони. — Конечно же, осталось. Подожди минутку. — Он скрылся в доме, но тут же вернулся с бумажным пакетом, который вручил Джимми.

— Отправляйся в гараж и возьми машину. Потом поезжай в Лондон и доставь пакет на Эвердин-сквер. Это адрес мистера Балдерсона. За пакет получишь тысячу фунтов.

— Так это те самые мемуары? А я-то думал, что их сожгли…

— За кого ты меня принимаешь? — вознегодовал Энтони — Ты же не веришь, что я мог попасться на такой пустяк. Я немедленно позвонил в редакцию, выяснил, что мне звонили не они, а кто-то неизвестный, и принял меры. Я сделал еще один пакет, как мне было сказано, а настоящий запер в сейф управляющего. Им же я передал фальшивый. Мемуары все время были у меня, я не выпускал их из рук.

— Ты — умница, старина, — обрадовался Джимми.

— Но, Энтони, — воскликнула Вирджиния, — надеюсь, ты запретишь их публиковать.

— Ничего не поделаешь. Я не могу подвести такого друга, как Джимми. Но не волнуйся. У меня было время их просмотреть, и теперь мне понятно, почему люди считают, что знаменитости не сами пишут свои мемуары, а кого-нибудь нанимают для этой цели. Как автор Стылптич — просто зануда. Он все время рассуждает о государственной мудрости, у него нигде не найдешь ни пикантных подробностей, ни двусмысленных анекдотов. Страсть к таинственности не покидает его до конца. Ни на одной странице его мемуаров нет ни словечка, которое могло бы задеть чувства даже самого дотошного читателя. Сегодня я позвонил Балдерсону и договорился доставить ему рукопись до полуночи. Но раз Джимми явился, пусть сам и устраивает свои темные делишки.

— Меня уже нет, — сказал Джимми. — Мысль об этой тысчонке меня очень вдохновляет, особенно теперь, когда я действительно сижу на мели.

— Подожди секунду, — остановил его Энтони. — Вирджиния, мне необходимо кое в чем признаться тебе. Все об этом знают, кроме тебя.

— Мне нет дела до того, скольких неизвестных мне женщин ты любил, если только ты не вздумаешь сам рассказывать о них.

— Какие женщины? — Энтони принял добродетельный вид. — При чем тут они? Спроси у Джеймса, с какими женщинами я общался, когда он видел меня в последний раз.

— Это были просто страшилища! — подтвердил Джеймс торжественно. — Какие-то чудища, лет под пятьдесят, никак не меньше.

— Спасибо, Джимми, — откликнулся Энтони, — ты настоящий друг. Но все гораздо хуже. Вирджиния, я тебя обманул, я не сказал тебе своего настоящего имени.

— Неужели оно такое ужасное? — заинтересовалась она. — Надеюсь, это не какое-нибудь идиотское имя, вроде Поблс? Это ж надо — называться миссис Поблс!

— Ну да, ты всегда предполагала во мне самое худшее.

— Ты прав, я действительно минуту или две считала, что ты король Виктор, но вовремя спохватилась.

— Между прочим, Джимми, у меня есть для тебя работа — поиски золота в скалистых ущельях Герцословакии.

— А что, там действительно есть золотишко? — встрепенулся Джимми.

— Наверняка, — сказал Энтони, — это замечательная страна!

— Так ты, значит, следуешь моему совету и едешь туда?

— Да. Ты и представления не имеешь, что твой совет оказался весьма кстати. Но мне пора признаваться. Знаешь, Вирджиния, меня не подменили в колыбели, ничего такого романтичного со мной не произошло, просто я настоящий князь Николай Оболович Герцословацкий.

— Что ты говоришь, Энтони?! — взвизгнула Вирджиния. — Вот здорово! И я — твоя жена! А что нам теперь с этим делать?

— Мы отправимся в Герцословакию и немножко поцарствуем, поиграем в короля и королеву. Джимми Макграт когда-то говорил, что средняя продолжительность жизни монарха в этой стране — года четыре, не более. Ты не боишься?

— Ты меня обижаешь. Ничего лучше быть не может. Я просто в восторге!

— Разве она не изумительна?.. — пробормотал Джимми. Он незаметно, словно растаяв в ночи, исчез, а через несколько минут послышался звук отъезжающего автомобиля.

— Всегда надо предоставлять человеку возможность выпутаться самому, — с удовлетворением отметил Энтони. — Впрочем, я не знал, как иначе от него избавиться. Ведь с тех пор, как мы поженились, я ни минуты не смог побыть с тобой наедине.

— Повеселимся по-настоящему, — рассуждала Вирджиния. — Постараемся отучить бандитов быть бандитами, а убийц — убийцами, что, в целом, благоприятно скажется на нравственности твоего народа.

— Мне приятно слышать, какие у тебя безупречные идеалы, — заметил Энтони. — Это доказывает, что я не зря старался.

— Ерунда! — спокойно изрекла Вирджиния. — Тебе понравится быть королем, это у тебя в крови. С детства тебя готовили к роли наследника престола, к тому же здесь нужен природный талант, не меньший, чем быть, скажем, настоящим водопроводчиком.

— Я над этим не задумывался, — заметил Энтони. — Но, черт возьми, хватит тратить время, обсуждая каких-то там водопроводчиков. Пойми, в эту самую минуту я должен был заседать с Айзекстайном и старым одуванчиком — бароном. Они жаждут поговорить о нефти. К черту нефть! Они вполне могут подождать мое королевское высочество. Вирджиния, вспомни: ты говорила мне, что мне придется очень постараться, чтобы добиться твоего расположения.

— Я помню, — тихо ответила она, — но в то время в окно выглядывал инспектор Баттл.

— Но сейчас его нет, — сказал Энтони. Он неожиданно обнял ее и, прижав к себе, покрыл поцелуями ее глаза, губы, сверкающие, золотые волосы.

— Я так люблю тебя, Вирджиния! — прошептал он. — Я обожаю тебя! А ты любишь меня?

С высоты своего роста он смотрел на нее, уверенный в ее ответе. Прижавшись головой к его плечу, тихим, нежным и дрожащим голосом она прошептала: «Нисколечко!»

— Моя маленькая колдунья. — Энтони снова покрыл ее поцелуями. — Теперь я точно знаю, что буду любить тебя всю жизнь!

Место действия — Чимниз, 11 часов утра, четверг. Констебль Джонсон в одной рубашке копает землю. В воздухе ощущаются какие-то кладбищенские настроения. Друзья и родственники сгрудились у могилы, каковую и роет этот самый Джонсон.

У Джорджа Ломакса вид человека, имя которого стоит первым в завещании покойного.

Инспектор Баттл по-прежнему с невозмутимым лицом, кажется, все-таки доволен тем, как благопристойно проходит церемония похорон. Она делает ему честь — ведь он выступает в качестве владельца похоронного бюро.

У лорда Катерхэма торжественный вид, как у всякого англичанина, присутствующего при свершении религиозного обряда. Но мистер Фиш никак не вписывается в эту группу, поскольку он явно настроен не слишком серьезно. Джонсон снова наклоняется и вдруг резко выпрямляется. Все взволнованы. Мистер Фиш говорит:

— Хватит, сынок. Дальше мы справимся сами.

И сразу становится ясна его роль во всей этой церемонии. Он — семейный врач-хирург. Джонсон удаляется. Мистер Фиш с подобающей торжественностью наклоняется над могилой — хирург собирается приступить к делу. Он достает из могилы маленький матерчатый сверток и церемонно передает его инспектору Баттлу, который, в свою очередь, вручает его Джорджу Ломаксу. Все формальности теперь соблюдены. Джордж Ломакс разворачивает сверток, вспарывает промасленную ткань и начинает ее прощупывать. На какое-то мгновение на его ладони появляется нечто, что он тут же быстро прячет обратно в вату. Откашлявшись, Джордж начинает говорить, выделяя каждое слово, как опытный оратор:

— В этот знаменательный день…

Лорд Катерхэм поспешно ретируется. На террасе он обнаруживает свою дочь:

• Предыдущая
• 51/52
• Следующая