Тьма надвигается - Тертлдав Гарри Норман - Страница 70

Дроктульф пропал из хрустального шара. Ратарь задумался – не придется ли ему смещать командира восточного крыла силами военной полиции. Если так, Дроктульф точно поплатится за это головой. Конунг Свеммель не терпел даже намеков на неповиновение. Маршал снова вздохнул. Они с Дроктульфом вместе сражались в Войну близнецов. Дроктульф и тогда любил заглянуть в бутылку. Но теперь… война и без того затянулась. Свеммель не потерпит лишних задержек. Ратарю и самому они уже стояли поперек горла.

В хрустальном шаре проявился генерал Гурмун.

– Чем могу служить, милостивый государь?

Он был моложе Дроктульфа и Ратаря – моложе и неким трудноопределимым образом жестче. Нет, вполне определимым: судя по виду, Гурмун на самом деле верил в кампанию конунга Свеммеля по повышению эффективности, а не устраивал из нее показуху.

– План наступления вам знаком? – спросил Ратарь.

Гурмун коротко кивнул.

– Можете быть уверены, что ваша часть плана будет выполнена вовремя и всеми наличными силами?

Гурмун кивнул снова. Ратарь повторил его жест.

– Отлично, генерал. Половина армии ваша. Ункерлант ожидает от нас победы. Мы и так слишком часто подводили страну.

– Я послужу державе со всей эффективностью, – пообещал Гурмун.

Ратарь махнул кристалломанту, и тот оборвал связь с восточным крылом армии.

Здесь, в поле, вдали от тронного зала конунга Свеммеля, вся власть принадлежала маршалу. Любой склонялся перед его волей, даже такой старый вояка, как Дроктульф. Генерал пережил все чистки, что устраивал Свеммель во время Войны близнецов и после нее. Но собственная неэффективность привела его к погибели.

Следующим утром точно по графику оба крыла ункерлантской армии нанесли удар. Грохот рвущихся ядер доносился даже до маршальской ставки. В воздух поднялись стаи драконов – одни засыпали снарядами позиции зувейзин, другие парили над пустыней, выглядывая летучие отряды, готовые нанести удар во фланг наступающим. На горбах верблюдов или пешком чернокожие проходили по пустыне, словно призраки.

Невзирая на массированный обстрел со стороны ункерлантских ядрометов, зувейзины продолжали отчаянное сопротивление. Ничего другого Ратарь и не ожидал. Верпин и Гурмун принялись требовать подкрепления. Этого маршал тоже ожидал. Резервы уже ждали приказа – тыловые службы наконец-то оправились от последствий поспешного решения конунга – и ринулись в бой.

Зувейзины сделали все от них зависевшее, чтобы удержать линию Вади-Укейка. В этом Ратарь был уверен. Если ункерлантцам удастся захватить плацдарм к северу от сухого русла, это позволит им сделать большой шаг к плодородной долине, в которой лежала Биша. Как он и ожидал, зувейзины бросили колонну верблюжьей кавалерии, пытаясь отсечь подступающие резервы прежде, чем те доберутся до передовой.

Гремя крылами, взмыли в воздух драконы. В первый раз чернокожим обитателям пустыни не удалось застать противника врасплох. Войска под командованием Ратаря были оснащены кристаллами хуже, чем хотелось бы маршалу; если бы узлов связи выделили больше, Ратарю удавалось бы более тесно координировать действия войск – альгарвейцы продемонстрировали миру, насколько опасное это оружие.

Но на сей раз довольно было и того, что есть. Один из драколетчиков доложил, что его ящеры засыпали зувейзин ядрами и поливают теперь жидким огнем. Чернокожие – те, что уцелели, – все же не отступились от своего, но резервная колонна, предупрежденная заранее об атаке, разгромила их и продолжила наступление на Вади-Укейка.

И, пока зувейзины всеми наличными силами пытались остановить армию Верпина, у них не хватало войск, чтобы преградить путь частям Гурмуна. Чтобы загнать противника в подобную ловушку, Ратарь потратил больше сил и времени, чем ожидал, но теперь дело было сделано. По его приказу Гурмун перенес направление основного удара на запад, выходя в тыл зувейзинам, все еще сдерживавшим напор Верпина. Дроктульф справился бы с этим маневром блистательно – или провалил бы всю операцию. Гурмун исполнил его с невыразительным профессионализмом, которого в условиях, которые маршал создавал с такими усилиями, оказалось вполне достаточно.

Глядя на карту, Ратарь позволил себе одну из редких своих улыбок.

– Мы их разбили, – промолвил он.

Забыв о тяжести вещмешка за спиной, Иштван завороженно наблюдал, как лозоходец бредет по западному берегу острова Обуда. Время от времени чародей – звали его Боршош – тыкал рогулькой в сторону моря.

– Я думал, лозоходцы ищут воду, – заметил солдат. – Зачем вас приволокли сюда, в середку самой большой в мире лужи?

Боршош расхохотался, запрокинув голову, так что копна песочно-рыжих волос его заколыхалась в такт.

– Такой вопрос можно было задать во времена династии Тхёкёй, – ответил он – выходец с востока Дерлавая помянул бы эпоху Каунианской империи. – Уж поверь, приятель, в наши дни лозоходцы не только воду ищут.

– Это я, сударь, понимаю, – отозвался Иштван с некоторым раздражением. – Даже в нашу долину, высоко в горах, заходят лозоходцы – одни помогают найти пропавшие вещи, другие показывают пастухам, куда овца забрела. Но если вещь падает в ручей или рядом, найти ее не выходит – вода мешает, сбивает следы. Почему вам она не мешает?

– А это уже другой вопрос! – воскликнул Боршош. – Куда более, уж извини, разумный. В детали я вдаваться не могу, понимаешь сам – разве что ты дашь страшную клятву отрезать себе потом голову и выбросить в море. В военном чародействе секретов еще больше, чем в любом другом.

– Это ясно, – ответил Иштван. – Расскажите хоть что сможете, будьте так добры. Все больше, чем я сейчас знаю.

До того, как солдат очутился на Обуде, любопытство его не обуревало. Но делать на острове было почти нечего, да и то больше для того, чтобы унтеры не придирались. Сам того не желая, Иштван много узнал о дрессировке драконов. Лозоходческая магия была еще интереснее.

– С древних времен, – начал свой рассказ Боршош, – когда люди еще обходились камнем и бронзой, лозоходство стояло особняком от прочих видов чародейства. Лозоходцы занимались своим делом, и мало кто задавался вопросом – как у них это получается. Но все меняется. В последние века волшебники начали применять законы научной магии к лозоходству, как до этого – к другим разновидностям чар.

Иштван почесал в затылке.

– Это как так? Если чары работают, разве можно к ним приглядываться без того, чтобы сглазить?

Боршош расхохотался вновь.

– Ну ты, солдат, и впрямь с гор спустился! Это старинная теория, давно опровергнутая и вышедшая из употребления. Все дело в том, как именно ты смотришь на вещи, а не во взгляде. Поставив на уши закон подобия, современная магия позволяет лозоходцу видеть в воде все, кромесамой воды, если понимаешь.

– Может, – промолвил Иштван. – В нашей долине чародеи в таких тонкостях не разбираются. Вода им здорово мешала.

– Мне она не мешает, – заключил лозоходец. – А вот болтовня пустопорожняя – другое дело…

Нашивки на его воротнике сверкали тремя серебряными капитанскими звездочками, так что Боршош мог позволить себе высказаться и грубее. Иштван это понимал. Поэтому солдат заткнулся, а лозоходец взялся за дело. Он нацелил свою рогульку – рукоять была обмотана медной проволокой, один конец рогульки серебряной, а другой золотой – на обуданскую рыбацкую лодку, едва видимую на горизонте. Рогулька затрепетала у него в руках. Чародей хмыкнул довольно.

– Вроде бы действует, – заметил он. – Меня перебросили сюда второпях, знаешь ли, после того, как Альгарве захватила Сибиу при помощи парусного флота. Никому неохота, чтобы с нами провернули тот же трюк. Обычные чародеи легко почувствуют корабль, идущий по становой жиле, но те галеоны прошли у них под самым носом. Мимо меня – не пройдут.

– Это хорошо, – легкомысленно отозвался Иштван. – Хотя я бы не ожидал встретить альгарвейский флот посреди Ботнического океана.

Боршош уже обернулся, чтобы осыпать проклятьями безмозглого олуха, но уловил в глазах солдата веселый огонек.