Тьма надвигается - Тертлдав Гарри Норман - Страница 69

– Си-илы горние! – воскликнула Аннора. – Этого только не хватало! Нет уж, по нынешнему-то лучше.

– Да и мне тоже.

Гаривальд был твердо убежден, что старинный порядок вещей лучше любого другого. Он не мог себе представить ункерлантского крестьянина, который не был бы доволен старыми порядками больше новых. Горожан всякие новшества да чары хитромудрые только глубже загоняли под ярмо конунга Свеммеля. А кому такое по нраву? Никому. В этом Гаривальд тоже был уверен.

Маршал Ратарь вглядывался в пустынный горизонт на севере. Если бы конунг Свеммель позволил ему осуществить планы, давным-давно разработанные его штабом, ункерлантская армия уже могла бы вступить в Бишу. Об этом маршал напоминал своему сюзерену в каждом донесении. Быть может, конунг образумится и следующую войну начнет в срок. Ратарь вздохнул. А может, драконы поднимутся дыбом и начнут читать стихи, но на это тоже рассчитывать не стоило.

Кроме того, армия могла бы вступить в Бишу… а могла и не вступить, в чем маршал убедился за время кампании, хотя ни словом не намекнул об этом в своих донесениях Свеммелю. У зувейзинского штаба имелись свои планы, и выполнялись они даже под ударами всей армии Ункерланта.

Воевать в пустыне ункерлантцам не приходилось со времен северной кампании, когда Зувейза оказалась под властью более сильного соседа, но от той поры не осталось живых свидетелей, да и военное дело за столько лет изменилось кардинальным образом. Ункерлантские офицеры не осознали еще, как наилучшим образом приспособиться к этим переменам, и план, с которым держава вступила в войну, предусматривал только один тактический прием: молотить по зувейзинам всеми наличными силами, покуда те не сломаются.

– Чернокожие понимают нас лучше, чем мы себя сами, – недовольно пробормотал Ратарь.

В том, что зувейзины неплохо представляли себе манеры ункерлантцев, ничего изумительного не было – южане правили Зувейзой на протяжении добрых ста лет. Подданные, пускай с неохотой, учились предугадывать капризы хозяев. Обратное, к сожалению, не было верно. Ункерлантцы в Зувейзе только командовали – занятие, не способствующее попыткам понять смуглокожих туземцев, которым приходится исполнять приказы.

Подбежал курьер и вытянулся по стойке «смирно», ожидая, когда Ратарь его заметит.

Наконец маршал кивнул.

– Сударь, – отчеканил вестовой, – имею честь доложить, что силы под командованием генерала Верпина готовы к штурму Вади-Укейка.

Язык парня чуть заплетался на непривычном горловом «к», столь не схожем со звуками родной ункерлантской речи.

– Отлично, – кивнул Ратарь. – Сигнал к атаке поступит завтра на рассвете, как запланировано. Возвращайся к кристаллу и сообщи генералу Верпину, чтобы остерегался верблюдов на флангах.

– Верблюдов на флангах, – повторил вестовой. – Так точно, сударь, как скажете.

Он отдал честь и убежал.

– Верблюдов, – пробормотал Ратарь себе под нос. – Кто бы мог подумать, что от верблюдов может произойти столько бед?

На протяжении целого поколения большинство армий – вообще-то все армии, у которых хватало на это денег, – делали упор на несчетные стада бегемотов. Бегемоты могли нести на спинах солдат, оружие, броню, неуязвимую для пехотных жезлов, превращаясь в сухопутные броненосцы. Под умелым командованием альгарвейцев они нанесли ужасающее поражение фортвежской армии. Ратарь и его помощники все еще разбирались, как такое могло случиться.

Зувейза, однако, представляла собою не лучший край для бегемотов. Они много жрали. А пили еще больше. И это было скверно. В здешних краях вади – сухие русла – встречались чаще рек и оставались пересохшими даже зимой, в сравнительно дождливый сезон. Зима в пустыне считалась также прохладным временем года, что не мешало бегемотам вариться в собственной броне и дохнуть от теплового удара.

До тех пор, пока конунг Свеммель не приказал ему нанести удар по Зувейзе, Ратарь не воспринимал верблюдов в качестве боевого животного. Единороги – да. Бегемоты – да. Кони – тоже да. Верблюды? Кой прок может быть армии от верблюдов, маршал не мог вообразить.

Теперь он понял. В краю, где вади встречались чаще рек, где отравить колодец значило остановить армию, верблюды уже не казались уродливой скотиной. Зувейзинская верблюжья кавалерия возникала из ниоткуда, словно по волшебству, наносила чувствительные удары по флангам ункерлантцев, грабила колонны с припасами, а затем исчезала столь же неожиданно и быстро, как появлялась, приводя в исступление военачальников.

Довольно долго Ратарь был слишком занят, отбивая налеты чернокожих – забиравшихся порою на удивление глубоко в исконно ункерлантские земли, – чтобы проводить собственную кампанию согласно намеченному плану. Он надеялся, что переломный момент уже наступает. С минуты на минуту это должно было стать ясно.

Полчаса спустя, так и не дождавшись сообщения от генерала Дроктульфа, командовавшего восточной ударной группой, маршал отправился в палатку связистов, чтобы выяснить, что творится на том крыле и будет ли группа готова выступить в назначенное время.

– Сейчас же свяжу вас с его штабом, милостивый государь, – почтительно ответил молодой чародей, к которому обратился Ратарь. – Напоминаю вам, однако, чтобы вы беседовали с осторожностью. Зувейзины могут подслушивать, невзирая на все наши оборонительные заклятья.

– Это я понимаю, – кивнул Ратарь. – У меня есть не один повод вспоминать об этом – слишком часто чернокожие вредили нам, воспользовавшись от нас же полученными сведениями. Нам подобное почему-то не удается.

– Верно, сударь, – согласился кристалломант. – Они наполняют эфир ложью так плотно, что выделить среди вранья правду почти невозможно. А их защитные чары отменно хороши и очень хитро составлены. Хотел бы я, чтобы наши были хоть вполовину так эффективны.

Ратарь вздохнул. Если бы всякий раз, когда в его присутствии кто-нибудь желал, чтобы Ункерлант преуспел в чем-то больше своих соседей, маршалу давали медяк, он мог бы пустить щедрое содержание, которое получал из казны, на карманные расходы.

– Надо нам учиться большей эффективности, – только и ответил он.

Кристалломант кивнул.

Свое дело чародей знал неплохо; очень скоро Ратарь увидал в хрустальном шаре перед собою физиономию одного из кристалломантов Дроктульфа.

– Мой командир имеет кое-что сказать твоему командиру, – проговорил штабной связист. Если зувейзины подслушивают, так им сложней будет определить, кто есть кто.

Чародей Дроктульфа, во всяком случае, запутался сам.

– Кто еще такой? – высокомерно осведомился он.

Когда Ратарь, нагнувшись, отодвинул молодого волшебника и заглянул в кристалл сам, гонор разом слетел с кристалломанта.

– Я… я сейчас же призову командира, – пробормотал он, сглотнув.

– И в следующий раз чтобы без проволочек, – рыкнул маршал, но чародей Дроктульфа уже исчез. Судя по выражению его физиономии, он мечтал провалиться сквозь землю.

Лицо Дроктульфа появилось в кристалле перед Ратарем с удовлетворительной быстротой, но не вызвало у маршала никаких добрых чувств. Генерал больше походил на крестьянина, решившего скоротать зиму за чаркой чего-нибудь покрепче.

– И вам доброго дня, сударь, – проговорил он голосом, который, даже пройдя через два хрустальных шара, прозвучал опасливо: так стараются говорить с похмелья, чтобы от шума не лопнула голова.

– Готовы будут ваши части нанести удар в назначенное время? – рявкнул Ратарь без предисловий.

– Думаю, да, – ответил Дроктульф, глядя на маршала, словно больной филин. – Должны!

– Генерал, я отстраняю вас от командования, – резко бросил Ратарь. – За новым назначением явитесь в штаб. Передайте шар генералу Гурмуну, вашему заместителю.

– Сударь! – вскрикнул Дроктульф. – Смилуйтесь, сударь! Что же со мной будет, когда до конунга дойдет, что я действовал недостаточно эффективно?!

– Об этом надо было тревожиться прежде, чем заливать глаза, – молвил Ратарь. – Если из-за вашей неэффективности атака захлебнется, что скажет конунг обо мне? Свободны, генерал. И дайте мне Гурмуна на связь.