Сумерки людей - Найт Дэймон - Страница 39

— Простите, миста, не успел толком осмотреться.

— Ну так иди и осмотрись.

Солдат поднялся по лестнице, исчез за порогом, вскоре высунул физиономию наружу.

— Никого, миста, — отрапортовал они спустился.

— Ладно. Эти двое могут подниматься. Скажи всем, что нам не нужны их женщины, — добавил он уже для Куропатки.

Когда индеец перевел, оба троглодита с недоверием посмотрели на Дика. Потом переглянулись и стали медленно карабкаться наверх.

Такая же картина повторилась и в следующей хижине. И в следующей. Потом дело пошло проще. Наконец были обысканы все хижины в деревушке.

И нигде ни намека на Гамно. Тогда Джонни Куропатка протявкал что-то последней группе троглодитов — мужчине, женщине и подростку. Мужчина кратко ответил. Куропатка спросил что-то еще. Мужчина ответил что-то краткое и выразительное, а под конец смачно сплюнул.

Глаза индейца сверкали, когда он повернулся к Дику, чтобы передать ответ:

— Я его спросить, где большой целебный крест белого человека. Он врать, что не знает. Тогда я спросить про святого старца. Он врать, что старец умер. Вранье. Все вранье. Искать старца, найти целебный крест!

Дик стал внимательно вглядываться в лес по ту сторону деревушки. Да ведь там можно сутками искать какого-то старца вместе с его крестом!

Но Куропатка тут же разгадал мысли Дика.

— Сделать немножко больно — сразу разговор. Можно? Дик немного поколебался:

— Ладно, валяй.

Джонни Куропатка, не долго думая, подошел в мальчику и оторвал его от родителей. Мальчик сразу же споткнулся и упал на колени. Тогда Куропатка взял подростка за волосы и спокойно приставил к его горлу нож.

С тревожными возгласами родители мальчика шагнули было вперед, но тут же остановились, внимательно глядя в дула направленных на них винтовок. Куропатка что-то спросил, и мальчик сдавленным голосом что-то ему ответил. И тут же лезвие ножа проткнуло кожу — струйка крови побежала на грудь. Тогда мальчик в ужасе что-то забормотал.

Джонни Куропатку ответ, кажется, удовлетворил. А родители мальчика разом зашлись криками ужаса. Миг спустя благим матом ревела уже вся деревня.

— Вперед! — рявкнул Джонни Куропатка и дернул мальчика за волосы. — Идти быстро. Он все покажет.

Из всех дверных проемов на них глазели злобные лица. С той стороны каньона вновь прогремел упредительный выстрел, что разнес в щепы одну из хижин. Гул голосов все нарастал.

Стоило Джонни Куропатке потащить мальчика дальше в лес, на индейца набросились разгневанные родители. Какое-то время там не было видно ничего, кроме беспорядочного сплетения рук и ног. Затем, по команде Дика, один из солдат подошел поближе к извивающемуся клубку и методично оглушил прикладом сначала мужчину, а потом и женщину. Джонни лишился куска уха в ожесточенной схватке и приобрел здоровую царапину над самым глазом, но руки своей жертвы не отпустил. Все двинулись дальше.

Теперь Куропатка завел мальчику руку за голову и слегка выламывал — так, что согнутый почти вдвое несчастный жалобно хныкал. Вот отряд миновал мутный ручей в лесу. А несколько метров спустя они вышли на другую прогалину, густо поросшую чахлой кукурузой. Оттуда тропа снова вела в лес.

Позади постоянно нарастал шум. Послышалась стрельба, и тут же по обеим сторонам тропы захрустели ветки. Дик успел оглянуться и увидеть, как шедший позади него солдат вскинул винтовку. Грохот выстрела — и бегущий троглодит ничком рухнул в подлесок.

По обеим сторонам перекликались голоса.

— Надо спешить, — сказал Дик Куропатке. Индеец кивнул, и они перешли на трусцу. Стрельба прекратилась.

После очередного поворота тропа внезапно оборвалась перед утесом из песчаника. В утесе оказался прикрытый пологом вход в пещеру. Полог вдруг отдернулся, и из пещеры выскочил вооруженный луком троглодит. Никто и глазом не успел моргнуть, как один из солдат уже падал со стрелой в плече. Двое других тут же вскинули винтовки — и троглодит рухнул, потянув за собой полог. Из леса донесся дикий вой отчаянья.

Внутри темной пещеры висел смрадный туман. Там воняло дерьмом, гниющим мясом и еще невесть какой дрянью. С одной стороны валялись груды шкур, бурые горшки, кувшины — целый ворох подобного хлама. С шеста под потолком свисал зеленый шмат мяса, сплошь покрытый мухами. Дальше пещера сужалась — там висел еще один полог. Перед этим пологом и стоял старец.

Тощий, грязный, со всклокоченной копной седых волос, из-под которой пристально смотрели дикие глаза. Одежда его по троглодитским понятиям когда-то должна была казаться величественной. Теперь же на нее было страшно смотреть — истрепанная и оборванная, серая и засаленная, негнущаяся от грязи. Из-под нее торчала тощая грудь, а потом одежда грубыми лохмотьями ниспадала до старческих коленей. Старец замахал на незваных гостей когтистыми руками и что-то зашамкал беззубым ртом. Потом безумные глаза закатились, и старец принялся исполнять перед опущенным пологом что-то вроде танца с подшаркиванием.

— Безумный, — с уважением пробормотал Джонни Куропатка. — Очень старый. Очень-очень святой.

— Уберите его с дороги, — приказал Дик.

Один из солдат замахнулся прикладом, но старец проворно отскочил и скрылся за пологом. Тогда Дик приказал другому солдату сорвать полог.

А там, в пляшущем отсвете фитиля в горшочке с маслом, старец гримасничал и что-то тараторил, задыхаясь от страха. То возводил руки вверх, то прижимал их к груди. Больше в пещере почти ничего и не было. Только в дальнем конце виднелось грубое подобие алтаря. А в том алтаре стоял деревянный крест.

Просто деревянный крест. И никакого Гамна.

Только две жалкие скрещенные палочки, надежно стянутые жилами. А с обеих перекладин свисала змеиная кожа.

Позже выяснилось, что наконечники троглодитских стрел были отравлены. Стрелу из плеча раненого солдата легко извлекли, но час спустя парень в страшных судорогах скончался. Так у Дика появился отличный шанс.

Когда настала ночь, они разбили лагерь на высоком склоне, который сложно было бы атаковать неожиданно. Небо было ясное — ни облачка. Дик чувствовал, как под ним величественно покачивается земля. Легкий аромат шалфея еще добавлял свежести ночному воздуху. И тут, во тьме и безмолвии, Дик вдруг ощутил себя совсем рядом с Бакхиллом. В памяти живо высветились знакомые места — зеленые лужайки, утренние тени под навесами конюшен, отблески солнца на гладких водах озера. И Дику подумалось, что только теперь он понял, чего стоит Бакхилл. И то, как много по собственной воле отдал Бакхиллу его отец, и отец его отца…

А Орлан, по контрасту, представлялся Дику чем-то преходящим. Вроде турнирной площадки, где кипучая и _гказалось бы, необычайно важная деятельность в один миг может смениться удручающей пустотой. Да, здесь приходилось выживать, приходилось крепко стоять на ногах, — но в конечном счете это не делалось самоцелью. А лишь ценой, которую следовало платить за проверку твоей жизнеспособности.

Кончик сигареты Линдли вдруг яростно засветился, а потом описал широкую дугу и исчез в ночи.

— Спокойной ночи, Джонс, — сказал командир. — Завтра уже дома. А там — держи хвост пистолетом.

Но Линдли завтра ждали совсем в другом месте. В теле его уже бродил яд. Днем, когда наполняли фляжки, Дик успел их подменить. «Вот этот, — объяснял ему тогда Клай, — действует медленно, зато — ни цвета, ни вкуса, ни запаха. Наливай во что хочешь».

К утру торчащее из спального мешка лицо Линдли приобрело синеватый оттенок. А Дик, якобы обследуя тело своего командира, ухитрился царапнуть его по шее своим перстнем. Обнаружив ранку, солдаты быстро вывели окончательное заключение.

Линдли похоронили в твердой земле, а сверху набросали груду камней. Когда Дик вернулся в Орлан, в его юношеском лице стали проглядывать какие-то новые черты.

— Итак, наступает решительный момент, — заявил Мелькер, вытирая ладонью пот со лба. Да, тут и впрямь было душновато — по всей комнате вился голубой дымок. — Нам предстоит из небольшой группки стремительно превратиться в силу, способную взять и удержать Орлан. Я подчеркиваю — «стремительно», ибо так больше продолжаться не может. Чем дольше мы будем тянуть, тем больше у нашего предприятия шансов оказаться раскрытым. Самое безопасное — провести операцию как можно скорее. Ударить — и покончить с тиранией. Но когда я говорю «безопаснее», это нельзя понимать впрямую. Риск очень и очень велик.