Необоснованные претензии - Коултер Кэтрин - Страница 34

• Предыдущая
• 34/79
• Следующая

Прошла неделя, и в газетах не появилось ни слова о расторжении помолвки Брэдли Карлтона и Дженнифер Хенкл.

— Не понимаю, — сказала Элизабет. Род снова сидел в своем огромном кожаном кресле — лицо его было задумчивым.

— Я тоже пока еще не понимаю.

Но в тот же день, несколько позже, они поняли. Элизабет извлекла фотографии из никак не помеченного конверта. На них были Брэдли и Дженнифер Хенкл — обнаженные и в разных позах — в постели.., на полу… На крупных снимках детали производили убийственное впечатление. “Бедная девочка”, — подумала Элизабет и в эту минуту возненавидела себя за то, что затеяла всю эту историю.

Дженнифер Хенкл ни в чем не виновата. И вот теперь…

В конверт была вложена записка, в которой говорилось только: “Если вы опубликуете фотографии Брэдли Карлтона, то эти снимки будут опубликованы. Этого будет достаточно, чтобы уничтожить сенатора Хенкла и его семью”.

— Удар ниже пояса, Элизабет, — сказал Род тихо.

— Одна из каверз Лоретты, верно?

— Если вы не хотите, Элизабет, чтобы гибель Хенкла была на вашей совести…

Элизабет поднялась со стула и бессознательно разгладила свою шерстяную юбку.

— Нет, пожалуй, я не решусь зайти так далеко.

— Интересно знать, что предпримет сенатор, — сказал вслух Адриан.

На следующий день была объявлена дата свадьбы Брэдли Карлтона и Дженнифер Хенкл. Это должно было произойти ровно через месяц после свадьбы Роуи Чалмерса.

Проект Элизабет под кодовым названием ВБК — Вытеснение Брэдли Карлтона — застопорился.

— Но только до тех пор, пока мы не раскопаем что-нибудь еще, — пообещала Элизабет. — Он совершит какую-нибудь серьезную ошибку, и тогда мы нанесем удар.

Однажды вечером Кристиан никак не мог понять, что с нею. Элизабет была молчалива и погружена в себя. Он попытался поцеловать ее, впервые за все время, крепко прижимая к себе. Она ничего не сказала и никак не отреагировала.

— Мне надо кое-что сделать, Кристиан, — сказала молодая женщина, когда он наконец выпустил ее из объятий.

Кристиан выдохнул как бы про себя:

— Что-нибудь, в чем я мог бы вам помочь, Элизабет?

Ей хотелось ответить “да” и излить ему все, что накопилось в душе, но с некоторых пор она боялась откровенности. Роуи преподал ей слишком хороший урок, слишком хороший.

— Простите меня, — сказала она, пытаясь тоном смягчить смысл своих слов. — Право же, это просто глупость, Кристиан. И ничего, что касалось бы вас. Мне жаль, что я такая зануда, Она широко улыбнулась ему и обняла его.

— Вы так нужны мне, — прошептала она, приникнув к его плечу.

— Да, — ответил он, целуя ее в волосы. — Я хочу быть вам нужным.

Он гадал, думает ли она о Роуи Чалмерсе, и в негодовании кусал губы. Но не посмел спросить.

— Хочу знать твои планы, Кэтрин. Тебе уже двадцать четыре, ты выпускница Гарварда. Как ты собираешься распорядиться своей судьбой?

Внучка казалась исхудавшей, кожа туго обтягивала скулы, под выразительными глазами залегли темные тени, показывая, что спит неважно. Кэтрин провела две недели в частном центре реабилитации наркоманов в Вермонте, и предполагалось, что излечилась от кокаиномании. Но она все еще казалась нервной и раздражительной, вздрагивала от каждого внезапно раздавшегося звука.

Кэтрин не ответила, и Лоретта продолжала мягко:

— Я желаю тебе счастья, дорогая. Но теперь тебе следует быть сильной. Ты должна подумать и решить, чем хочешь заняться.

Кэтрин рассмеялась, но смех этот был невеселым.

— Заняться, — размышляла она вслух, глядя в сторону. — Не знаю, право, не знаю.

— Я помню, как блестяще ты училась по математике, моя дорогая. Ты была первой в классе, помнишь?

— Да. — ответила она. — Помню. Сто лет назад.

— Я даже помню те времена, когда ты собиралась стать дикой кошкой, гуляющей сама по себе.

Лоретта улыбнулась Кэтрин своей особенной улыбкой.

— Тогда тебе было пять лет, и у тебя появился первый в жизни котенок. Ты услышала, как твой отец говорил что-то о бурении нефтяных скважин и о том, что это рискованно, если не знаешь точно, где залегает нефть, а бродишь, как кошка, которая гуляет сама по себе. И ты объявила, что тоже хочешь стать дикой кошкой и гулять в обществе себе подобных, если тебе удастся найти еще таких же, как твой Марвин.

Кэтрин широко улыбнулась:

— Господи, бабушка, я много лет не вспоминала об этом! Помню только, что ты засмеялась и поцеловала меня.

Да, подумала Лоретта, теперь-то не до поцелуев и не до смеха! Жизнь так осложнилась. Вслух она тихо сказала, возвращаясь к настоящему:

— В первые три года в Гарварде ты так хорошо училась.

— Да, но только, пока…

— Пока ты не решила, что тебе пора стать взбалмошной и бесполезной богатой девицей.

Кэтрин шумно втянула воздух — ее взгляд метнулся к лицу бабушки.

— Это жестоко.

— Возможно, но такова правда. Тебе уже не пять лет, Кэтрин. Ты взрослая женщина, и пора начать себя вести, как и полагается взрослой женщине. Пора чем-нибудь заняться. Жизнь без цели не оправдывает существования, это печальное зрелище. Помнишь свою двоюродную бабушку Мэрион? Каждые пару лет она делала подтяжку лица, покупала столько одежды, что ей все время приходилось пристраивать новые гардеробные. Но цели в жизни у нее не было, Кэтрин. И она не была счастлива.

— Я так не думаю, — ответила Кэтрин. — Помню, отец говорил, что Мэрион сумасшедшая.

— Да вовсе нет. Она просто предпочла все переложить на плечи людей — мужа, а возможно, мои, все-таки я была старшей. Ах, все эти ужасные правила поведения женщин, предписывающие им, что они могут и чего не могут или не должны. Она так и не смогла перешагнуть через эти барьеры и никогда не была свободной настолько, чтобы понять, чего хочет.

Лоретта помолчала. Должно быть, она стареет — теперь все эти воспоминания будто потеряли живость, будто окаменели. Но было настоящее и Кэтрин, которой она должна помочь. Она сказала отрывисто:

— Теперь, моя дорогая, Чэд Уолтере так же мертв, как и твоя несчастная страсть к наркотикам. Пора посмотреть на вещи трезво.

Кэтрин не отвечала. Никогда не покидавшая ее постоянная боль продолжала грызть ее сердце. Она не любила Чэда, но смерть его оказалась для нее ужасным ударом. У нее возникло искушение расхохотаться, раз разговор зашел о ее злополучном пристрастии к наркотикам. Чувствовала она себя ужасно, ей необходим кокаин, она должна купить его, должна.

Наконец сказала:

— Посмотри на Дженни Хенкл, женщину восьмидесятых. Она ходила в хорошую школу, если память мне не изменяет. Но ведь предел ее мечтаний — завести детей, покупать тряпки и командовать прислугой. Конечно, как только станет одной из Карлтонов. Вот еще одна тетя Мэрион. Разве я не права?

— Не совсем. У нее нет ни особых талантов, ни желания делать что-нибудь, кроме того, что само собой разумеется. Ты представляешь себя такой же, как Дженнифер?

— Нет, Дженни такая нежная и невинная. Лоретта представила себе фотографии, запечатлевшие Брэда и Дженни, и слегка вздрогнула. По крайней мере Брэд обещал, что больше мужчин у него не будет.

Кэтрин поднялась на ноги — она не могла больше усидеть на месте. Кэтрин любила бабушку, иногда даже боялась ее, как и все остальные члены семьи, но Боже, как ей нужно было хоть сколько-нибудь кокаина! Кажется, она не способна думать больше ни о чем. Чем-нибудь заняться! О, ради всего святого!

— Я очень устала, бабушка, правда, думаю, я пойду сейчас и лягу спать.

Лоретте хотелось схватить ее и встряхнуть, сказать, что однажды она проснется и окажется, что ей восемьдесят четыре года, и она задумается, что же сталось с этими прошедшими годами. Но она проявила выдержку.

— Очень хорошо, моя дорогая. Тебе нужен сон. Поговорим завтра.

Часом позже Кэтрин ускользнула из дома и направилась в Нью-Йорк Сити. У нее снова текло из носа. Слава Богу, бабушка не заметила. Она потянулась и достала клинекс.

• Предыдущая
• 34/79
• Следующая