Хозяин Соколиного гребня - Коултер Кэтрин - Страница 40

• Предыдущая
• 40/86
• Следующая

– Госпожа, ты видишь во мне то, что желаешь, видеть. Между тем на самом деле я всего лишь самая обычная девушка и не более того. Я люблю другого мужчину. Я не желаю оставаться здесь и ни за что не выйду замуж за твоего сына. Что до проблесков ума и обаяния, о которых ты упомянула, то они весьма мимолетны.

Королева в ответ только улыбнулась.

– Госпожа, – медленно произнесла Чесса, – кто истинный правитель Данло?

– Ты видела его вчера вечером принцесса. Это абсолютно безжалостный старик с беззубым ртом и зловонным дыханием.

– А для чего перед дверью твоей комнаты стоит стража. И почему стены твоего сада так высоки? Я искала в них калитку, но так ее и не нашла.

– Это потому, что я узница.

Чесса ошеломленно воззрилась на королеву.

– Как я уже говорила тебе, я происхожу из рода Тур, который царствует в Булгарии. Когда мой отец продал меня королю Гунтруму, который желал выдать меня замуж за своего брата, я воспротивилась. Я сопротивлялась Олрику всеми силами, но это не принесло мне пользы. Когда он убедился, что я ненавижу его и никогда не стану покорной, он рассвирепел. Он насиловал меня, снова и снова, много раз. А после того, как я родила Рагнора, Олрик заточил меня в этой комнате и с тех пор я лишена свободы. Ребенка у меня сразу же отняли, и все последние годы – двадцать один год – я остаюсь узницей, запертой в этой комнате и в этом саду. В то время эта комната была отхожим местом дворцовой стражи и в ней стоял ужасающий смрад. Я всю ее вымыла, вычистила, побелила, так что теперь ее не узнать. Времени на уборку у меня, как ты понимаешь, было более чем достаточно. По мере того как шли годы, условия моего заточения смягчались, и я получала все больше свободы. Однако меня до сих пор везде сопровождает стража.

– Но вчера вечером ты вошла в пиршественный зал величаво, как полновластная королева. Ты осыпала оскорблениями короля и принца, твоего сына, и начала командовать. Я не понимаю. По правде говоря, ты держалась так, будто полностью лишилась рассудка.

Турелла тихонько рассмеялась:

– Дело в том, Чесса, что Олриком можно без труда управлять, если у тебя более сильный характер. А у меня характер сильнее, чем у него. Во время трапез мне позволено ходить, куда я хочу – это одно из послаблений, которых я для себя добилась, – хотя стража всегда следует за мной по пятам. Однако я никогда не обедаю вместе с королем – я перестала это делать, когда у него выпали все зубы и он потребовал, чтобы я пережевывала ему пищу. Вот и все, что я могу сказать о вчерашнем обеде – и это чистая правда.

Но несмотря на то, что я заточена в этих высоких каменных стенах, я знаю все, что происходит при дворе.

Керек – мои глаза и уши. Ему доверяют все. Даже король полностью на него полагается. Керек сказал мне, что ты очень похожа на меня и сумеешь вертеть Рагнором, как тебе будет угодно. Что бы я делала без Керека? Ведь я в конце концов узница, дверь моей комнаты на замке и ее всегда охраняет стража.

Чесса еще раз оглядела сад. Солнце уже стояло высоко и светило ярко. Воздух, и без того напоенный ароматом, с каждой минутой благоухал все сильнее по мере того, как солнечное тепло согревало цветы, влажные от ночной росы. Две пчелы копошились в пурпурном цветке гортензии. Чесса смотрела на яркие цветы, на трудяг-пчел и ясно осознавала, что все, сказанное королевой, – ложь от начала и до конца. До чего хитрая и ловкая женщина эта Турелла! Повернувшись к ней, Чесса сказала:

– В том, что ты рассказала мне, нет ни слова правды. Стража находится при тебе, королева, для того, чтобы предупреждать тебя о том, что к тебе кто-то пришел. И для того, чтобы задерживать тех, кого ты не желаешь видеть. Эти стражи охраняют тебя от короля. Они готовы умереть за тебя. Это ты правишь королевством Данло, а вовсе не Олрик, этот гадкий, вульгарный старик.

– О боги, – воскликнула Турелла и залилась мелодичным грудным смехом. Сначала тихий, он становился все звонче и громче. В конце концов ее пальцы разжались, и прекрасная роза упала на устилающий землю мох. – Да, – произнесла она наконец. – Керек был, как всегда, прав.

– Нет, нет, что ты! Я беру свои слова обратно. Я ошиблась. Ты в самом деле узница, госпожа, и не помышляешь ни о чем, кроме своих цветов.

Королева засмеялась еще громче.

– Клянусь великим могуществом Фрейи, у тебя много ума, моя девочка, много, но все же недостаточно. Ты не сможешь так легко исправить свою ошибку. Да, моя дорогая Чесса, ты совершенно права. Это я повелеваю Данло, однако делаю это с помощью хитрости и тайных уловок, ибо не могу править открыто. Дело это нелегкое, и нередко решения принимаю все-таки не я. Но когда король умрет, и мне, и тебе станет намного легче управлять этой страной. Рагнору нужна лесть, очень много лести, но если дать ему достаточно, он успокаивается и из него можно веревки вить. У тебя это отлично получится, к тому же мы с Кереком окажем тебе всяческую помощь. Тебе придется спать с моим сыном, чтобы зачать от него ребенка, но потом ты сможешь приставить к нему наложниц, как я приставила их к Олрику. Не правда ли, две девушки, которые прислуживали ему вчера за столом, очень красивы? Они глухонемые от рождения – благодарение богам за их немоту – и охотно делают все, чего бы ни пожелал старый король. Им обеим хочется иметь красивые платья, и я потакаю им до такой степени, что их нарядам завидуют все придворные дамы. Да, Чесса, даже эти две наложницы преданы не королю, а мне. А вот и Керек. Она уже обо всем знает, мой друг.

– Принцесса, – сказал Керек, – я не мог открыть тебе правду раньше, ибо, как ты, несомненно, и сама понимаешь, я не мог подвергнуть свою королеву опасности.

– Все это неважно. Как бы там ни было, я не выйду за Рагнора. Когда король умрет, ты, госпожа, будешь править через своего сына. Найди ему жену, которая будет услаждать его слух лестью и родит от него сына. Я не стану делать ни того, ни другого.

– Я не могу жить вечно, Чесса. Я должна успеть обучить ту, которая займет мое место. Я не могу допустить, чтобы мое королевство попало в руки саксов, а это наверняка произойдет, если сидеть сложа руки.

– Госпожа, мне нет никакого дела до того, что случится с Данло. По мне, так пусть пропадает – я из-за этого не стану расстраиваться. Если вы, датчане, не можете удержать собственную землю, то вы ее утратите.

– Если мне не останется ничего другого, как принудить тебя, – спокойно сказала Турелла, поднимая с земли и нюхая свою удивительную красную розу, – то я это сделаю.

Чесса улыбнулась:

– А что, позволь мне узнать, ты сделаешь с моим первым ребенком?

– Я буду радоваться его рождению, как и весь народ.

– Но ведь мой первый ребенок будет не от Рагнора. Керек вздрогнул, потом отрицательно затряс головой:

– Ты уже прибегала к этому трюку, принцесса. Второй раз твоя уловка не сработает.

– Я понесла от Клива. Неужели ты, Керек, можешь в этом сомневаться?

– Я тебе не верю. Клив избегал тебя. Он только и делал, что спрашивал, не начались ли у тебя месячные, и повторял, что отправит тебя к Вильгельму Нормандскому, чтобы ты стала его женой.

– Но ты же знал, Керек, что я не желала выходить замуж ни за твоего Рагнора, ни за Вильгельма. Ты знал, что я хотела только одного мужчину – Клива, оттого-то я и солгала, будто беременна от Рагнора. Все поверили этой басне, и я была спасена – во всяком случае, на какое-то время, но Клив по-прежнему был неумолим. Но я не собиралась сдаваться. Я была готова на все. Однажды ночью я пришла в его спальню, легла к нему в постель и сделала так, что он проснулся – не полностью, но достаточно для того, чтобы ощутить желание. Излив в меня свое семя, он очнулся окончательно и узнал меня. Тогда он выругался, а потом взял меня снова, и не один раз, потому что моей невинности все равно уже было не вернуть. Насколько я помню, ты сам говорил ему, что тебе его жаль из-за того, что он влюблен в меня.

Лицо Керека исказила мука, и он изо всей силы хлопнул себя ладонью по лбу.

• Предыдущая
• 40/86
• Следующая