Практическая магия - Хоффман Элис - Страница 22

• Предыдущая
• 22/59
• Следующая

Сейчас, наблюдая, как вращается вентилятор, он думает о женщине, которую сегодня утром видел на заднем дворе у Салли Оуэнс. Он отступил назад, по своему обыкновению, но больше такое не повторится. Если она еще встретится ему снова, он прямо подойдет к ней и скажет, чтобы выходила за него замуж, — да, так он и поступит! Хватит стоять в сторонке, наблюдая, как судьба катит мимо. Который год он, наподобие вот этого ресторанного вентилятора, крутится, не двигаясь с места! Какая, если разобраться, в сущности, разница между ним и несчастной мухой-однодневкой, которая за двадцать четыре часа доживает до почтенных седин? Если взять данные статистики о средней продолжи­тельности человеческой жизни, то, на взгляд Бена, у него в настоящее время как раз на исходе девятнадца­тый час. А раз ему осталось каких-то пять часов, зна­чит, пора уже начинать жить — послать все прочее к чертям собачьим и поступать как ему вздумается.

Вот о чем размышляет Бен Фрай, решая попутно, за­казать ли себе кофе капуччино, поскольку в этом случае ему потом полночи не заснуть, когда в ресторан входит Джиллиан. На ней лучшая белая блузка Антонии и ви­давшие виды джинсы, а на лице ее — пленительнейшая в мире улыбка. Такая, что сразит птицу влёт. Такая улыб­ка, что у взрослого мужчины голова пойдет кругом и пи­во прольется на стол, а он даже не заметит, что по ска­терти расплывается лужа и с нее капает на пол.

— Ну, готовьтесь, — говорит Джиллиан, подходя к кабинке, где дожидаются трое очень недовольных по­сетителей с пониженным содержанием сахара в крови и иссякшим запасом терпения.

— Мы уже сорок пять минут как готовы, — говорит сестре Салли. — Если у тебя есть объяснение, хорошо бы ему оказаться убедительным.

— А вы что, сами не видите? — говорит Джиллиан.

— Мы видим, что ты ни о ком не думаешь, кроме се­бя, — говорит Антония.

— Ах вот как? — говорит Джиллиан. — Что ж, кому и знать, как не тебе! Ты у нас - первый специалист по этой части.

— Мать честная! — говорит Гидеон Барнс.

Он в этот миг забывает про урчание в своем пустом животе. Уже не важно, что у него все ноги затекли от долгого сидения в тесной кабинке. К ним приближает­ся кто-то очень похожий на Кайли, но только выглядит этот кто-то — обалдеть! Коротко стриженные белоку­рые волосы, тоненькая фигурка, но не такая, как у цапли, а как у женщины, в которую не захочешь, а влюбишься, даже когда знаком с ней уже сто лет, хотя и сам-то едва еще вышел из детского возраста.

— Ни хрена себе! - говорит Гидеон, когда этот кто-то подходит ближе.

Это и в самом деле Кайли. То есть должна быть Кайли, так как, когда она улыбается, ему виден зуб со щербин­кой, обломанный прошлым летом, когда она спикирова­ла на землю за мячом во время тренировки по футболу.

Заметив, что все уставились на нее разинув рот, точ­но аквариумные рыбки, к которым ее бросили в воду,

Кайли чувствует, как ее кольнуло что-то похожее на неловкость или, пожалуй, сожаление. Она протиски­вается на сиденье рядом с Гидеоном.

— Есть хочу, умираю, — говорит она. — Что заказа­ли — пиццу?

Антония отпивает воды из стакана и все равно не может прийти в себя. Случилось нечто ужасающее. В привычном порядке вещей произошел сдвиг, столь кардинальный, что мир уже как бы вращается вокруг другой оси. Антония физически ощущает, как она блекнет в желтом свете ресторанных ламп; она уже все­го лишь сестра Кайли Оуэнс — та, морковно-рыжая, из кафе-мороженого, у которой плоскостопие и повреж­дено плечо — ни в теннис сыграть, ни подтянуться на турнике.

— Что, никто так-таки ничего не скажет? — спраши­вает Джиллиан. — Типа: «Кайли, ты выглядишь сног­сшибательно! Ты просто великолепна! Поздравляем!» А?

— Как ты могла? — Салли встает лицом к лицу с се­строй. Она хоть и пила кьянти чуть ли не целый час, но теперь совершенно трезва. — Тебе не пришло в голову, что надо бы спросить у меня разрешения? Что, может быть, ей еще рано начинать красить волосы и малевать лицо и заниматься неизвестно чем еще, что приведет ее на ту же мерзкую дорожку, с которой ты сама не сво­рачиваешь всю жизнь? Ты не подумала, что я не желаю, чтобы она стала такой, как ты, и что тебе, будь у тебя хоть какие-то мозги, тоже не следовало бы желать ей такого, особенно учитывая твой свежий опыт, и ты прекрасно знаешь, о чем речь! — Салли уже не помнит себя и не заботится о том, чтобы понизить голос. — Как ты могла это сделать? — кричит она. — Как посмела!

— Да не расстраивайся ты так. — Это определенно не та реакция, на которую рассчитывала Джиллиан. На аплодисменты - возможно. На одобрительный хлопок по плечу. Но эта обвинительная тирада... — Можно до­бавить каштановый оттенок, большое дело!

— Большое. — Салли становится трудно дышать. Она смотрит на девочку в кабинке — на Кайли или ту, что еще недавно была Кайли, — с таким ощущением, будто ей в сердце всадили рыболовный крючок. Она делает вдох через нос и выдыхает через рот, по системе Ламаза, как когда-то учили в школе. - Отнять у кого-то юность, нетронутость — на моем языке, это не пу­стяки. На моем — это большое дело.

— Мама же, — молит Антония.

Подобного унижения Антония еще не переживала. Мистер Фрай наблюдает за ними, словно их семейство разыгрывает спектакль. И не он один. По всему ресто­рану люди прервали разговоры. Жаль пропустить бес­платное представление.

— Может, все же приступим к еде? — умоляющим голосом говорит Антония.

Официант принес им заказ и нерешительно рас­ставляет его на столе. Кайли старательно не обращает внимания на взрослых. Она догадывалась, что мать рассердится, но такая реакция - это уже ни в какие ворота.

— Есть охота — ужас, а тебе? — шепчет она Гидеону. Кайли рассчитывает, что Гидеон — единственный нор­мальный человек за этим столом, но, увидев выраже­ние его лица, понимает, что его сейчас занимает не еда. — Что это с тобой? — спрашивает она.

— Ты, вот что, — отвечает он, и это звучит как обви­нение. — Ты совсем другая.

— Не я, — говорит Кайли. — Это просто волосы.

— Нет, — говорит Гидеон. Первое потрясение про­ходит, сменяясь ощущением потери. Куда девался его товарищ и друг, свой парень? — Ты не такая, вот и все. Это надо же было отмочить!

— Вали ты знаешь куда, — говорит Кайли, уязвлен­ная до глубины души.

— Ладно, — бросает ей Гидеон. — Уже сваливаю, — не пропустишь меня?

Кайли отодвигается, давая ему выбраться из кабинки.

— Псих — вот ты кто, — посылает она ему вдогонку с таким хладнокровием, что самой не верится. Даже Ан­тония косится на нее не без уважения.

— Так-то ты обходишься со своим лучшим дру­гом? — говорит Салли. — Видишь, что ты наделала? — спрашивает она Джиллиан.

— А он и есть псих, — говорит Джиллиан. — Кто ж это уходит со дня рождения, когда его еще не отмечали?

— Уже отметили, — говорит Салли. — Ты так и не по­няла ничего? Бал окончен.

Она роется в сумочке, доставая бумажник, и кидает на стол деньги в уплату за нетронутую еду. Кайли, правда, успела схватить кусок пиццы, но, поймав суро­вый взгляд матери, поспешно кладет его назад.

— Пошли, — говорит Салли дочерям.

До Бена Фрая только теперь доходит, что ему вновь представился удобный случай. Салли с девочками под­нялись, и Джиллиан осталась за столом в одиночестве. Бен подходит с самым небрежным видом, словно это не его бросает то в жар, то в холод.

— Салли, здравствуй, — говорит он. — Как жизнь?

Бен — один из немногих преподавателей, которые ве­дут себя с Салли как с равной, хотя она — всего лишь се­кретарь. Не все такие добрые — например, Пола Гудингс, математичка, распоряжается ею как хозяйка, можно подумать, будто она сидит за своим столом без дела и всякий, кому случится пройти мимо, волен отдавать ей приказания. Бен и Салли знакомы много лет, и было время - Бен тогда только пришел работать в школу, — у них вроде как намечался роман, но потом оба склони­лись к тому, что предпочтительнее иметь просто хороше­го друга. С той поры они часто встречаются за ланчем и всегда выступают заодно на школьных собраниях, любят посидеть вдвоем за кружкой пива, перемывая косточки учителям и работникам школьной администрации.

• Предыдущая
• 22/59
• Следующая