Пациентка - Кортес Родриго - Страница 31
- Предыдущая
- 31/70
- Следующая
— Ладно. Извините, — устало проронил Бергман и вдруг вспомнил свое давнее приглашение. — Но на барбекю, я надеюсь, вы с мужем еще придете? Я обязательно постараюсь вырвать для этого время.
— Конечно, приду, Теодор, — улыбнулась Нэнси. — Вы с Маргарет всегда были мне глубоко симпатичны.
Салли возвратился на автозаправку сам не свой. Молча выслушал попреки итальянца и так же молча принялся работать. Да, в какой-то мере грех был наказан — там, в пиццерии, и все-таки душа Салли была не на месте и болела. Самая главная шлюха снова избежала возмездия, так, словно весь этот проклятый, насквозь греховный город сговорился стоять на ее страже.
Салли терпеливо доработал до конца смены, дочиста вымел все площадки, тщательно протер витринные стекла магазинчика и только тогда сел в автофургон и выехал в город. Некоторое время почти бесцельно мотался по улицам, а ближе к ночи поставил машину неподалеку от маленького магазинчика, торгующего всякой дрянью вроде резиновых женщин, и тяжко задумался.
Все шло не так. Местные проститутки снова вышли на улицы — на этот раз в сопровождении стоящих поодаль крепких парней, и грех сладострастия и прелюбодеяния, словно ядовитый плющ, снова опутал весь город и стал его полноправным владыкой. И город — вавилонской блудницей — ежечасно исторгал из своих чресел бесчисленных потомков своего почти брачного союза с Нечистым.
Салли прекрасно помнил библейский рассказ о Дине, впавшей в грех вместе с остальными горожанами, за что ее праведные братья, мстя за падение сестры и с прямого попущения Иеговы, истребили все мужское население языческого города. Но Салли видел и другое: времена изменились, и теперь язычество стало маскироваться под истинную веру, а грех, сколько его ни истребляй, словно головы гидры, прорастал снова и снова. Чтобы победить, Салли должен был ударить в самое сердце бесконечно воспроизводящего всяческую нечистоту Вавилона. Но вот где это сердце, Салли не знал.
Мистер Кларенс Бойл знал, что изрядно рискует, открывая свой магазинчик в этой глуши. Сдержанные, порой весьма пуритански настроенные южане весьма неохотно признавались себе в том, что им нужна помощь специалиста, а уж чтобы прийти и купить искусственный фаллос… — прямо скажем, для этого какому-нибудь крепкому, загорелому пятидесятилетнему городскому ковбою требовалось определенное мужество.
Но Кларенс понимал, что делает, а потому приобрел маленькую, почти бесприбыльную аптеку на краю города и разместил в ней, помимо клизм, притираний и лекарств от депрессии, и отдел товаров для розыгрышей.
Шуточные накладные груди, специальные резиновые пищалки, подкладываемые в кресло дорогому гостю, сигареты с эффектом дымовой шашки — все эти копеечные товары покупались весьма хорошо, а главное, выгодно отличали аптеку от других фармацевтических заведений города. И спустя два месяца Кларенс решился и выставил на витрину среди прочих несерьезных безделушек первую резиновую женщину и первый искусственный член.
Эффект наступил мгновенно. Человек приходил, привычно улыбаясь, принимался рассматривать лежащую под стеклом очередную материализованную в пластике или фарфоре шутку и вдруг натыкался взглядом на «это». Некоторое время пребывал в глубоком ступоре, а затем, спасая лицо, начинал натужно хихикать.
Как результат, за какую-то неделю в аптеке Кларенса побывало полгорода. Они приходили, смотрели, смеялись и… покупали — невзирая на цены.
Дело начало расти, развиваться, Кларенс постоянно ездил в Хьюстон за новинками, и постепенно, как-то само собой, клизмы основательно уступили место искусственным фаллосам, а притирания — специальным мазям для поднятия мужского… духа. А потом случилась беда.
Перед самым закрытием, вот, как сейчас, в магазинчик зашли крепкие ребята и сообщили Кларенсу, что его собственность продается.
— Как это продается? — не сразу понял Кларенс. — Я никому ничего продавать не собирался.
— Ваш магазин намерен купить Висенте Маньяни, мистер Бойл, — улыбнулся один из гостей. — Заплатит хорошо. Еще вопросы будут?
Вопросов больше не было. Отказать мистеру Маньяни в этом городе не сумел бы никто. А потому Кларенс попросил время на размышления и стал подумывать о перемещении бизнеса куда-нибудь подальше от этих чертовых пронырливых итальянцев.
Дверь хлопнула, и Кларенс, все еще в своих невеселых думах, повернулся к покупателю.
— Магазин закрывается, — мрачно сообщил он, всей душой переживая двусмысленность своих слов.
— Я знаю, — улыбнулся покупатель и подошел к витрине. Коснулся взглядом огромной, в человеческий рост, розовой куклы, с непроницаемым лицом тщательно пересмотрел всю «выставку» фаллосов и, оттопырив губу, недоумевающе замотал головой.
— И дети это видят?
«Откуда он?» — встревожился Кларенс и тут же успокоился: судя по одежде — обычный работяга.
— Детям до двадцати одного года я ничего не продаю.
— Но они же это видят? — поднял брови покупатель.
Кларенс недовольно крякнул. Он терпеть не мог эту южную пуританскую чванливость.
— У нас, слава богу, свободное общество, — брюзгливо парировал он. — Если не нравится, езжайте в Россию.
Посетитель вздохнул, размахнулся, и через доли секунды огромное витринное стекло ухнуло, просело и брызнуло по полу тысячами сверкающих остроугольных брызг.
— Ты что делаешь?! — ошарашенно моргнул Кларенс и вдруг все понял: — Висенте сам дал мне две недели! Срок еще не истек!
— Не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти, — тихо произнес посетитель и мерзко улыбнулся.
— Что?
— Ибо сами вы достоверно знаете, что день господень так придет, как тать ночью… — еще более мерзко улыбнулся гость.
Кларенс внезапно почувствовал, как по его лицу градом катится пот.
«Псих? И что мне с ним делать? Полицию вызвать?»
— Слушай, друг, — как можно мягче произнес он. — Этот магазин уже фактически не мой. Он принадлежит Висенте Маньяни. Ты слышал это имя, друг?
— Есть только одно имя, имеющее значение, — мгновенно посерьезнел психопат. — И ты его оскорбил.
Салли видел его как облупленного. Он видел эту написанную на морщинистом лбу торговца вечную заботу о наживе, и он видел эту своекорыстную готовность сеять и сеять грех, даже не задумываясь, какими цветами он прорастет и какими плодами отплодоносит.
Сначала торговец пытался сопротивляться — как все они; затем попытался бежать, но Салли перехватил его на полпути к спасительной двери, повалил, за ногу оттащил вглубь, за прилавки, и, чтобы тот перестал вопить, быстро закинул удавку и с наслаждением затянул ее вокруг толстой потной шеи. Минуту или две ждал, а затем с некоторым сожалением выпустил обмякшее тело и достал зажигалку. Свалил в кучу глянцевые плотные журналы, поджег и, выглянув из окна и убедившись, что улица пуста, покинул это гнездо разврата — у него было чем еще заняться.
Вернувшись в опустевший — без детей — дом, Нэнси три дня провалялась на диване, а на четвертый, в пятницу, заставила себя встать и отправиться в клуб. Отметила, что Маргарет еще не пришла, упала в глубокое удобное кресло и почти сразу же с удивлением отметила, что атмосфера клуба резко изменилась. Не было ни торта, ни фальшивых поцелуйчиков мимо щеки, а перепуганные возбужденные женщины только и говорили, что об убийствах и поджогах.
Нэнси прислушалась и удивленно хмыкнула. Похоже, в городе и впрямь кое-что происходило. Исчезнувшие было, к великой радости завсегдатаев женского клуба, проститутки снова появились на улицах, но уже под надежной охраной. Однако охрана их уже не спасала, и за три дня были убиты еще две ночные бабочки, и одна пропала без вести, хотя и в ее судьбе никто почти не сомневался.
Более того, в клубе горячо обсуждались два крупнейших поджога за всю историю города со времен Гражданской войны: кто-то, явно заинтересованный в сокрытии каких-то улик, сжег почти весь школьный архив, а затем убил хозяина первого и единственного секс-шопа в городе, а сам секс-шоп спалил дотла.
- Предыдущая
- 31/70
- Следующая
