Недалеко от Земли - Караваев Роман - Страница 60

• Предыдущая
• 60/96
• Следующая

Боковым зрением он уловил легкое движение слева. Так и не завершив приседания, он застыл в каких-нибудь пятнадцати сантиметрах от травы и осторожно повернул голову. На краю поляны, полувыступив из кустарника, стояли тоненькая девушка в голубом ситцевом сарафане и мальчишка, лет десяти, в джинсах и желтой футболке. Глаза девушки были полны удивления, а на мальчишеском лице пылал явный энтузиазм. «О, как! – подумал Никита. – Сестрица Аленушка и братец, блин, Иванушка. Девицу в первый раз вижу, а пацан, вроде, местный… Что-то я не заметил, как они подобрались, хотя со слухом у меня все в порядке. Старею, что ли?.. А Играй как же?» Он так же медленно повел головой в другую сторону. Пес, вероятно, набегавшись по лесу, бессовестно дрых у трухлявого пня, лежа на боку и тихонько повизгивая во сне. «Сторож хренов!» – внутренне улыбнулся лесник и снова перевел взгляд на нежданных гостей.

– Здравствуйте! – звонким голосом сказала девушка. – А мы мимо шли…

– Джеки Чан отдыхает, – одновременно с ней выразил свое восхищение пацан.

До Никиты наконец дошло, что выглядит он в такой позиции, вероятно, крайне глупо, поэтому, снова распрямив ноги, принял вертикальное положение и, обозначив улыбку, произнес:

– И вам привет, путники. Что в такую рань привело вас сюда? Для грибов да ягод еще не время…

– Мы – ранние пташки, – засмеялась девушка, будто серебряные колокольчики рассыпались. Осмелев, она сделала несколько шагов навстречу. Двигалась она с грацией Терпсихоры, и Никита немедленно поразился, откуда в отдаленной таежной глуши могло возникнуть подобное чудо. Когда девушка оказалась значительно ближе, он заглянул в ее глаза и совсем уж остолбенел. Таких глаз он нигде и никогда не видел. Бездонная и прозрачная глубина их, нисколько не скрываемая, а, наоборот, лишь подчеркиваемая васильково-голубым цветом радужки, казалось, сулит нескончаемую череду откровений тому, кто сумеет разгадать секрет хозяйки. А еще они были полны ожиданием чуда.

– Как зовут тебя, фея лесная? – севшим голосом пробормотал Никита.

– Машкой ее зовут, – снисходительно оповестил подоспевший вовремя мальчуган. – И вовсе она не фея, а старшая наша. Плотниковы мы.

– Ага, – сказал Никита, не отводя взгляда от девушки. – А тебя как кличут? – И он наконец-то посмотрел на маленького сопровождающего феи.

– Федор я, – солидно представился Плотников-младший. – Как в «Простоквашино», только не дядя, – и тут же, без перехода, поинтересовался. – А можно научиться так же?

– Можно, – весело сказал экс-спецназовец. Его уже стало отпускать. – Только надо быть настойчивым и непреклонным в своем решении. И заниматься каждый день. Сможешь?

– А то, – фыркнул пацан. – Это ж не в школу ходить, – он шмыгнул носом и деловито поинтересовался. – За лето управимся?

Никита засмеялся и положил руку ему на плечо.

– Лета, – сказал он, глядя в глаза Федору и обнаруживая несомненное сходство с сестрой, – маловато будет. Этим надо заниматься всю жизнь.

– Так долго? – разочарованно протянул мальчишка. – Не-е. Я после школы в город подамся. Как Машка, – он кивнул в сторону сестры, но тут же снова возбудился. – А может, успеем? Мы к тебе каждый день приходить будем.

– Вы? – с замиранием сердца спросил Никита, опять взглянув на девушку и тут же почувствовав давно забытое щемление в груди. – Вы тоже, Маша?

Щеки лесной феи стали медленно наливаться краской.

– Меня без нее одного в тайгу не пустят, – еще раз встрял Федор. – К тому ж это она меня сюда затащила. Давай, говорит, к дому лесника сходим…

«Неужели… – подумал Никита, продолжая тонуть в машиных глазах, – неужели это случилось?.. Она?..» Согревшая душу мысль неожиданно сменилась вызвавшей трепет следующей: «А не про нее ли отец Василий сказывал?» И он, как-то не заметив, что мысли уже обратились в слова, спросил:

– Вашу маму часом не Прасковьей звать?

– Так я ж и толкую, – удивляясь непонятливости старших, хотя сестру он взрослой явно не считал, напомнил о себе Федор, – Плотниковы мы. Прасковьи Кузьминишны.

– Что ж вы сразу не сказали? – невпопад брякнул лесник. – Мне ж… – «Что „мне ж“?» – тут же осекся он. – В общем… э-э-э… я – Никита, – он приложил руку к груди и склонил голову.

– Так тебя и так все знают, – сказал мальчишка. – Ты к нашему попу каждый месяц ходишь. А больше ни с кем… Мать говорит, странный ты. Видный, говорит, мужик, а живет бобылем… Собака, говорит, ему вместо семьи. Непорядок…

– Ты, Федор, не суди о том, чего не знаешь, – наконец подала голос девушка. – Всякое болтают, а ты не повторяй…

– Во… – пацан смешно сморщил нос, – и Машка воспитывает. А сама как в тебя втюрилась еще в школе, так и до сих пор…

– Федор! – отчаянно сорвался звонкий голос, и лесная фея снова зарделась. – Не смей!

– Да ладно, – мальчишка понял, что хватил лишку. – Больше не буду.

То, что в запале вырвалось у Плотникова-младшего, хмельным вином ударило Никите в голову, и внутренне воспарив в горние выси, он все же постарался сгладить возникшую неловкость.

– Не сердитесь на него, Маша, – примиряюще сказал он. – Мальчишки – иногда народ взбалмошный и колючий. Сам такой был. Это пройдет со временем, – и, заметив, что Федор опять собирается что-то ляпнуть, приложил ему палец к губам и добавил – Если действительно хочешь овладеть боевыми искусствами, научись быть сдержанным и справедливым. А в первую очередь – относиться с уважением к женщинам. Ясно?

Парнишка сжал губы в полоску, посмотрел на лесника блестящими потемневшими глазами и молча кивнул. Девушка, все еще смущенная и одновременно рассерженная, отвела взгляд. Потом робко улыбнулась.

– Вот и славно! – счастливый Никита взял обоих за руки. – А теперь пошли чай пить. Приглашаю вас в гости.

Так состоялось их знакомство. Потом были древний пузатый самовар, подаренный отцом Василием, откопавшим его невесть где и когда, веранда, заполненная солнечным светом, и машины глаза, от которых Никита, как ни старался, не мог оторваться. И хитрющая физиономия Федора, сама за себя говорившая: «Вот, мол, и этот туда же. Втюрился, как последний второгодник. А еще Джеки Чан называется!»

После чаепития экс-спецназовец целый час гонял мальца по утоптанному двору, заставляя до изнеможения повторять базовые стойки и передвижения, а также попутно выбивая из него дух противоречия и строптивость. «Запоминай, – приговаривал он. – Первое – сторонись нерадивости и лени, второе – сторонись гордыни и похвальбы, третье – сторонись вспыльчивости и суетливости…»

Надо отдать должное, Федор старался. Даже тогда, когда его слабенькие силенки, очевидно, были уже на исходе. И все это под внимательным взглядом старшей сестры.

Наконец Никита сказал: «Для первого раза достаточно», и они уселись, скрестив ноги, на траву у изгороди, где лесник стал обучать парнишку важнейшим правилам медитации и глубокого дыхания. Истекли еще полчаса, потом еще полчаса, потом они опять сидели на веранде и говорили, говорили, говорили... Правда, в основном вещал гостеприимный хозяин, распуская перед Машей павлиний хвост, а младший брат ее больше не улыбался ехидно, наоборот, притихнув, он молча слушал, теперь уже окончательно убедившись в праве Никиты быть центром внимания.

И только во второй половине дня гости вдруг вспомнили, что время, отпущенное им на прогулку, уже давно истекло. «Мама, наверное, переволновалась вся, куда мы запропастились», – смущенно сказала девушка, а Федор, как бы подтверждая ее слова, со вздохом кивнул. Уходить ему явно не хотелось. «Если вы не против, мы могли бы вас проводить. Да, Играй? – Никита подмигнул псу, который, услышав свое имя, тут же выставил вперед лапы, распустив когти, с прискуливанием потянулся и махнул хвостом, выразив тем самым полную готовность сопровождать компанию хоть на край света. А его хозяин, трепеща от собственного нахальства, добавил. – Заодно с Прасковьей Кузьминишной меня познакомите. Можно?» И замер, ожидая ответа.

– А то, – подтвердил Федор, Маша же, покраснев, отвела взгляд и судорожно, так, что костяшки побелели, сжала кулачки.

• Предыдущая
• 60/96
• Следующая