Избранная - Рот Вероника - Страница 32

• Предыдущая
• 32/70
• Следующая

Мы с Юрайей догоняем членов фракции, как и остальные неофиты, которые почти не обращают на меня внимания.

По пути я осматриваюсь. «Втулка» за спиной, черный силуэт на фоне облаков, но здания вокруг темные и притихшие. Значит, мы на север от моста, в заброшенной части города.

Мы поворачиваем за угол и рассыпаемся по Мичиган-авеню. На юг от моста это оживленная улица, запруженная людьми, но здесь она пустынна.

Подняв глаза, чтобы изучить здания, я немедленно понимаю, куда мы направляемся: в небоскреб Джона Хэнкока, черную колонну с перекрещенными балками, самое высокое здание на север от моста.

Но что мы будем делать? Взбираться на него?

По мере приближения к зданию члены фракции пускаются бегом, и мы с Юрайей мчимся за ними. Толкая друг друга локтями, они протискиваются в двери у основания здания. Стекло в одной из дверей разбито, так что осталась только рама. Я прохожу сквозь нее, не открывая, и следую за членами фракции через зловещий темный вестибюль, хрустя битым стеклом под ногами.

Я думала, мы поднимемся по лестнице, но мы останавливаемся у ряда лифтов.

– Лифты работают? – как можно тише спрашиваю я у Юрайи.

– Ну конечно. – Зик закатывает глаза. – Думали, я совсем идиот и не пришел сюда пораньше, чтобы включить аварийный генератор?

– Ага, – отвечает Юрайя. – Есть немного.

Зик сердито смотрит на брата, зажимает его шею и втирает костяшки пальцев в макушку. Может, Зик и меньше Юрайи, зато, наверное, сильнее. Или, по крайней мере, быстрее. Юрайя пинает его в бок и высвобождается.

Я усмехаюсь при виде растрепанных волос Юрайи, и двери лифтов распахиваются. Мы грузимся внутрь: члены фракции в один лифт, неофиты – в другой. По дороге бритая наголо девушка наступает мне на ногу и не извиняется. Морщась, я хватаюсь за ногу и подумываю пнуть негодяйку по голени. Юрайя изучает свое отражение в двери лифта и приглаживает волосы.

– Какой этаж? – спрашивает бритая наголо девушка.

– Сотый, – отвечаю я.

– Ты-то откуда знаешь?

– Линн, успокойся, – говорит Юрайя. – Не кипятись.

– Мы в стоэтажном заброшенном здании с горсткой лихачей! – рявкаю я. – Почему тыэтого не знаешь?

Она не отвечает. Просто вдавливает нужную кнопку.

Лифт несется наверх так быстро, что у меня сосет под ложечкой и закладывает уши. Я хватаюсь за поручень у стенки лифта, глядя, как растут номера этажей. Двадцатый, тридцатый, и волосы Юрайи наконец разглаживаются. Пятидесятый, шестидесятый, и мои пальцы перестают болеть. Девяносто восьмой, девяносто девятый, и лифт замирает на сотом этаже. Хорошо, что мы не пошли по лестнице.

– Интересно, как мы выберемся на крышу… – Юрайя умолкает.

Сильный порыв ветра ударяет меня, отбрасывая волосы за спину. В потолке сотого этажа – зияющая дыра. Зик прислоняет к ее краю алюминиевую лестницу и начинает взбираться. Лестница скрипит и шатается у него под ногами, но он спокойно поднимается, насвистывая. Выбравшись на крышу, он поворачивается и придерживает лестницу для следующего.

Я на мгновение задумываюсь, не ждет ли нас верная смерть под маской игры.

Подобная мысль посещает меня не впервые с Церемонии выбора.

Я поднимаюсь по лестнице после Юрайи. Это напоминает мне, как я карабкалась по перекладинам чертова колеса, а Четыре взбирался за мной. Я снова вспоминаю его пальцы на своем бедре, как он помог мне не упасть, и чуть не промахиваюсь мимо ступеньки. «Глупо».

Прикусив губу, я добираюсь до верха и встаю на крыше небоскреба Джона Хэнкока.

Ветер такой сильный, что я больше ничего не слышу и не чувствую. Приходится прислониться к Юрайе, чтобы не упасть. Сперва я вижу только болото – обширное, коричневое, бесконечное, простирающееся до горизонта, безжизненное. В другом направлении лежит город, и во многих отношениях он неотличим от болота, такой же безжизненный, с неведомыми мне границами.

Юрайя куда-то указывает. К одному из столбов на крыше башни приделан стальной трос толщиной с мое запястье. На земле лежит груда черных перевязей из грубой ткани, достаточно больших, чтобы вместить человека. Зик хватает одну из них и закрепляет на шкиве, который свисает со стального кабеля.

Я прослеживаю взглядом кабель. Он тянется поверх группы зданий и вдоль Лейк-Шор-драйв. Не знаю, где он заканчивается. Ясно, впрочем, одно: если я пройду через это, узнаю.

Мы собираемся скользить в черной перевязи вниз по стальному тросу с высоты тысяча футов.

– О боже, – произносит Юрайя.

Я могу лишь кивнуть.

Шона первой забирается в перевязь. Она ползет вперед на животе, пока б о льшая часть ее тела не оказывается в черной ткани. Потом Зик закрепляет ремнем ее плечи, поясницу и верх бедер. Он подтягивает ее в перевязи к краю здания и начинает обратный отсчет от пяти. Шона показывает большой палец и толкает ее вперед, в пустоту.

Линн ахает, когда Шона под крутым углом несется к земле, головой вперед. Я протискиваюсь мимо нее, чтобы лучше видеть. Насколько можно судить, пока Шона не исчезает вдали, превращаясь в черную точку над Лейк-Шор-драйв, она надежно закреплена в перевязи.

Члены фракции гикают, потрясают кулаками и выстраиваются в очередь, порой отпихивая друг друга, чтобы занять лучшее место. Почему-то я оказываюсь первым неофитом в очереди, сразу перед Юрайей. Между мной и скоростным спуском всего семь человек.

И все же в глубине души раздается голосок: «Мне что, нужно ждать целых семь человек?» Я испытываю странную смесь ужаса и нетерпения, незнакомую до сих пор.

Следующий член фракции, совсем молоденький парнишка с волосами до плеч, запрыгивает в перевязь на спине, а не на животе. Когда Зик толкает его вниз по стальному канату, он широко раскидывает руки.

Похоже, члены фракции совсем не боятся. Они ведут себя, как будто проделывали это уже тысячи раз, и, возможно, так и есть. Но, оглядываясь через плечо, я вижу, что большинство неофитов бледны или встревожены, даже если оживленно болтают друг с другом. Что происходит между инициацией и вступлением в фракцию, что превращает панику в восторг? Или люди просто учатся прятать свой страх?

Передо мной три человека. Очередная перевязь; лихачка ныряет в нее ногами вперед и скрещивает руки на груди. Два человека. Высокий крупный парень подпрыгивает вверх и вниз, как ребенок, прежде чем забраться в перевязь и унестись с пронзительным визгом, отчего девушка передо мной смеется. Один человек.

Она запрыгивает в перевязь головой вперед и вытягивает руки, пока Зик закрепляет ремни. Моя очередь.

Я дрожу, пока Зик подвешивает мою перевязь на трос. Пытаюсь забраться внутрь, но ничего не получается; руки дрожат слишком сильно.

– Не волнуйся, – шепчет Зик мне на ухо.

Он берет мою руку и помогает залезть в перевязь, лицом вниз.

Ремень обнимает мою поясницу, и Зик толкает меня вперед, к краю крыши. Я скольжу взглядом по стальным балкам и черным окнам здания, до самого потрескавшегося тротуара. Как глупо, что я на это пошла! И как глупо, что мне нравится, как сердце бьется о грудину и пот собирается в линиях на ладонях!

– Готова, Сухарь? – ухмыляется Зик. – Должен сказать, я впечатлен, что ты не вопишь и не рыдаешь уже сейчас.

– Я же говорил, – замечает Юрайя. – Она лихачка до мозга костей. А теперь займись уже делом.

– Осторожнее, братец, а то забуду затянуть твои ремни как следует, – парирует Зик и хлопает себя по колену. – И тогда – шмяк!

– Ага, конечно, – отвечает Юрайя. – И тогда наша мать сварит тебя заживо.

Когда я слышу, как он говорит о своей матери, о своей невредимой семье, мою грудь на мгновение пронзает боль, словно кто-то воткнул в нее иглу.

– Только если узнает.

Зик тянет за шкив, прикрепленный к стальному тросу. Шкив выдерживает – слава богу, ведь если он сломается, мне не миновать мгновенной и верной смерти. Зик смотрит на меня и произносит:

– На старт, внимание, м…

Не договорив «марш», он отпускает перевязь, и я забываю о нем, забываю о Юрайе, о семье и обо всем, что может сломаться и повлечь мою смерть. Я слышу, как металл скользит по металлу, и чувствую ветер, такой яростный, что слезы наворачиваются на глаза, когда я мчусь к земле.

• Предыдущая
• 32/70
• Следующая