В день пятый - Хартли Эндрю Джеймс - Страница 9

• Предыдущая
• 9/96
• Следующая

Вся беседа получилась какой-то сюрреалистической. Пару раз у Томаса возникало желание рассмеяться, однако другая его часть хотела только забиться в угол и сидеть там до тех пор, пока гости не уйдут, хотя он и не мог сказать, боялся он за себя самого или за то, с чем мог быть связан его брат.

Вот только Эд никак не мог быть связан с терроризмом. Это исключено.

Но знал ли Томас это, да и вообще что-либо существенное о своем брате за последние полдюжины лет?

Единственный раз Томас действительно рассмеялся, когда гости встали, собираясь уходить, а он, изображая браваду, которую на самом деле не чувствовал, спросил у них, чем была вызвана эта абсурдная линия вопросов.

— Сожалею, сэр, — ответил Каплан. — Это представляет государственную тайну.

Даже тогда смех Томаса не прозвучал совершенно искренним. Если уж мир дошел до царства подобных телевизионных клише, то ему, Найту, действительно следовало бы хорошенько испугаться.

— Как умер мой брат? — спросил он.

— Обстоятельства его смерти еще расследуются.

— Значит, вы мне ничего не скажете.

— В настоящий момент мы не имеем права раскрывать подробности, — ответил Палфри, тот, у которого было открытое, улыбающееся лицо.

— Смогу ли я выяснить больше, если слетаю в Манилу?

Томас сознательно дерзил, проверяя своих гостей, хотя в то же время понимал, что с работы его выставили, поэтому поездка на Филиппины перестала быть чем-то невозможным и превратилась просто в маловероятное. Ему показалось, что Палфри поколебался мгновение, прежде чем ответить.

— Вас не пустят в страну, — сказал он.

Томас удивленно уставился на него.

— А если и впустят, то мы вас заберем, как только вы вернетесь назад, — добавил другой без тени каких-либо эмоций.

— И вот что еще, сэр, — сказал на прощание Палфри. — Я посоветовал бы вам ни с кем не обсуждать эту тему. Расследование продолжается.

Гости не уточнили, что или кто является предметом этого расследования.

Томас провел на телефоне полчаса, разговаривая с сотрудником Госдепартамента, и еще десять минут, безуспешно пытаясь связаться с американским послом в Маниле. И в том и в другом случае ему так и не удалось ничего выяснить. Да, брат умер на Филиппинах, но никго не говорил, как именно и что он там вообще делал. Кстати, с последнего стоило бы начать. Томас так и не смог определить, известно ли это было самим чиновникам. Быть может, при общении с убитыми горем родственниками это естественно, но он почувствовал их беспокойство. Раздражение Томаса нарастало по мере того, как его перебрасывали от одного не владеющего информацией бюрократа к другому, но он также интуитивно чувствовал, что своим обычным нахальством ничего не добьется. От него отгородились каменной стеной люди, которых нельзя было запугать никакими словами. В конце концов Найт устало поблагодарил их и положил трубку.

— Ничего? — спросил Джим.

— Я ничего не понимаю. Со мной не хотят говорить начистоту, — покачал головой Томас.

— Насколько я понимаю, среди твоих знакомых нет влиятельного политика, посла, высокопоставленного сотрудника Госдепа, правильно?

Томас обернулся настолько стремительно, посмотрел на Джима с такой мрачной злостью, что тот невольно отшатнулся и пробормотал:

— В чем дело? Я просто хотел…

— Знаю, — остановил его Томас, быстро взяв себя в руки. — Не бери в голову. Я подумал, что ты… — Пожав плечами, он увидел на лице священника выражение встревоженного удивления, улыбнулся и смущенно признался: — Моя жена, точнее бывшая, работает в Государственном департаменте. Она не слишком крупная фигура, и мы с ней не разговариваем, поэтому…

Джим заметно успокоился.

— Ты не хочешь связаться с ней по… этому поводу?

— Нет, — сказал Томас.

Он уже не улыбался, и Джим понял, что лучше не настаивать.

— А что насчет Девлина? — предложил он.

— Кого?

— Девлина. — Джим произнес эту фамилию как нечто само собой разумеющееся. — Сенатора Захария Девлина. Твой брат был с ним знаком.

— Сенатор Девлин? — недоверчиво переспросил Томас. — Тот самый республиканец, который выступает за семейные ценности и добивается обязательной молитвы в школах? Эд был с ним знаком?

— Они неоднократно встречались.

— Похоже, на тебя это не производит никакого впечатления.

— А должно?

— Ты же священник, — сказал Томас, и на его лицо вернулась улыбка.

— И что с того?

— Ничего, — бросил он. — Я просто подумал, что у вас, священнослужителей, с этим типом должно быть много общего.

Джим смерил его взглядом и заявил:

— По-моему, ты путаешь меня с Пэтом Робертсоном. [5]

— Виноват, ошибся, — пожал плечами Томас.

— Похоже, ты не слишком-то жалуешь священников, так? — спросил Джим.

— Как правило, — ощетинился Найт.

— Разумеется, присутствующие не в счет, — уточнил Джим.

— Да, конечно.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга, и казалось, что все идет к ссоре.

— Трудный выдался денек, — наконец произнес Джим. — Для нас обоих.

Он имел в виду не столько смерть Эда, сколько ее последствия, и Томас, не желая портить отношения из-за этого, только кивнул и вздохнул, гадая, почему он не может просто скорбеть по своему брату, так же как любой нормальный человек.

— Я готов чего-нибудь выпить, — сказал Джим. — А ты?

— Ладно, какая разница, черт побери, — пробурчал Томас.

Священник достал из шкафчика бутылку ирландского виски, плеснул по щедрой порции в две оббитые по краям кружки, протянул одну Томасу и сказал:

— С хрусталем у нас туговато. Хотелось бы списать это на иезуитский обет нищеты, но мы, приходские священники, берем все, что предлагают. Просто сейчас нам мало что предлагают.

— За добрые старые дни Священной Римской империи, — провозгласил Томас. — Когда благотворительность означала…

— Пожертвование нам денег, — с усмешкой закончил за него Джим. — А теперь посмотри на нас. Я знавал монахов-кармелитов, которые жили лучше.

Ухмыльнувшись, Томас пригубил виски. Оно было теплым и обладало привкусом дыма, знакомое как детство и такое же противоречивое.

— Хорошее виски, — заметил он так, словно никогда раньше его не пробовал.

— Давай все-таки посмотрим, как отвратительно играет «Иллинойс», — предложил Джим, направляя пульт дистанционного управления на старенький телевизор.

— Так каким образом Эд познакомился с Девлином? — спросил Томас, занятый своими мыслями.

— Точно не могу сказать, — ответил Джим, хмуро следя за игрой. — Он виделся с ним сразу после того, как вернулся из Италии. Но это была не первая встреча.

— Когда Эд приехал?

— Два месяца назад или около того. Иезуиты пользуются одной обителью в Неаполе, и Эд уехал после того, как пару недель потрудился там. Он работал над книгой о символах раннего христианства. Не представляю, чем твой брат заинтересовал Девлина.

— Ты знал Эда до того, как он пришел работать сюда?

— Плохо. Мы встречались несколько раз на различных конференциях и епископальных собраниях, но просто диву даешься, как отчужденно могут вести себя друг с другом священники, особенно когда один из них — член низшего приходского духовенства вроде вашего покорного слуги, а другой принадлежит к когорте избранных, к папским штурмовым отрядам.

Старую шутку насчет папских штурмовых отрядов Томас помнил еще по тем дням, когда они с братом разговаривали друг с другом. В ней не было ничего смешного, и вот уже несколько десятилетий она не соответствовала истине. Иезуиты не просто дают обет бедности. Они также клянутся выполнять любые распоряжения понтифика. Томас полагал, что когда-то давно это имело смысл, однако времена меняются, и в последнее время знаменитый левацкий интеллектуализм иезуитов и их общественная активность все чаще вызывали недовольство Ватикана.

— Мы с тобой точно никогда раньше не встречались? — спросил Джим. — В твоем лице определенно есть что-то…

• Предыдущая
• 9/96
• Следующая