Бандитский Петербург - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 94
- Предыдущая
- 94/122
- Следующая
Президент ассоциации охранных предприятий «Защита» — Александр Снетков — личность в Питере легендарная. Двенадцать лет он прослужил в особых группах захвата, на его счету более 360 задержаний опасных вооруженных преступников. Его редко называют по имени, чаще по прозвищу — Батя. С виду неповоротливый, огромный, он один из лучших специалистов рукопашного боя в городе. Про него рассказывают разные легенды: например, при захвате самолета с братьями Овечкиными Батя должен был идти первым. Но не пролез в самолетный люк. А в 1991 году во время неофициального боя с руководителем группы захвата Берлинской полиции (немец весил 190 кг и 7 лет учился боевым единоборствам в Японии) вышедший на татами в рваных тренировочных штанах Батя просто нокаутировал своего соперника, которого немцы считали непобедимым. Батя всегда спокоен, как танк. Сотрудники, проработавшие с ним годы, рассказывают, что лишь считанные разы могут вспомнить отражение эмоций на лице Александра Снеткова. Наш разговор с Батей, пожалуй, нельзя назвать интервью. Он был больше похож на исповедь или на крик души.
— Все нормальные мальчишки в детстве грезят о специальных войсках, не был исключением и я, поэтому отслужив в армии в спортроте, мне не пришлось долго думать, куда устроиться работать. В 1979 году в питерской милиции как раз создавался к Олимпиаде отряд особого назначения — для освобождения заложников, охраны олимпийского комитета, захватов террористов и т.д. Ну и так получилось, что в этом отряде я был одним из организаторов. Тренировались мы круто. Были у нас ребята, которые могли делать просто невероятные вещи, например кульбит через военный грузовик ЗИЛ с поражением мишени из автомата во время прыжка. Первое свое задержание помню очень хорошо. Мы как раз патрулировали Мурманскую трассу, дело было зимой, кидается прямо к нам под колеса «газика» водитель грузовика, которого на трассе обстреляли из автомата. А у нас в машине на трех человек один пистолет. Но азарт взял, решили преследовать своими силами. Нашли по описанию водителя место, где его обстреляли, а там окопчик вырыт и действительно гильзы автоматные лежат и следы от окопчика к дачному поселку. Пошли мы по следам к одной даче, видим, что из-под ставен закрытых свет выбивается и затворы щелкают. Вот, думаем, дураки, надо было подмогу вызывать. Но решили выиграть на внезапности. И задержали трех человек, это были не настоящие бандиты, это были пэтэушники, «черные следопыты», у которых был своеобразный клуб по интересам. Они выкапывали оружие, немецкую форму и обстреливали проезжающие машины. Повязали мы их всех и стали оружие пересчитывать, оказалось, захватили мы более 15 стволов, форму эсэсовскую, награды. Ради хохмы нацепили все это, и когда в отделение милиции зашли, там дежурный чуть под стол от ужаса не упал. Статьи тогда были про нас в газетах, обещали к наградам представить. Но как раз через два дня после этого задержания, какие-то пьяные работяги пытались прямо от нашего общежития угнать наш же милицейский «газик». Мы, конечно, выскочили, и без рукоприкладства не обошлось. А работяги эти потом и говорят: «Ребята, отпустите нас, больше такого не будет никогда». Мы, дураки, их отпустили, а они на нас в тот же день заявление накатали…
Когда Олимпиада прошла, собрали весь наш отряд, и три седовласых полковника объявили нам: «Спасибо вам ребята, но нужды в вас больше нет. Есть в Москве „Альфа“, а Питеру таких отрядов не положено». Обидно нам, конечно, было страшно. Мы же не ради денег работали, платили нам те же 130 рублей, как обычному постовому. Мы работали за идею, считали, что опасных преступников должны брать профессионалы. А нам предложили разбежаться по конвойным частям… Много ребят уволилось, многие растворились в других службах. Когда сейчас спрашивают, почему так, скажем, странно иногда работает милиция — я всегда вспоминаю восьмидесятый год, когда профессионалы оказались не нужны. А зачем? Если было столько шапок и фуражек, что ими можно было закидать любую проблему…
Но прошло несколько лет, и необходимость создания специальной группы в Питере возникла снова, потому что пошла волна захватов самолетов, тяжких преступлений, и руководство дозрело до того, что нужно что-то делать. А я тогда служил в оперативном полку милиции и потихоньку тренировался в одном подвальчике. Был у нас в этом полку спортвзвод, где я был старшим, я туда и отбирал ребят, через ринг, естественно, где проверял бойцовские качества. На основе этого спортивного взвода начали мы формировать новый специальный отряд. Сразу столкнулись с проблемами, — видно, кто-то очень не хотел, чтобы такая профессиональная группа существовала.
… Халтурили, конечно — зарплата-то как у постового, а у всех жены, дети. Халтуры, конечно, вещь ненужная с точки зрения профессионализма, потому что дни и часы, предназначенные для отдыха, нужно для отдыха и использовать, чтобы лучше выполнять поставленные задачи. Но ведь у нас в России, сам знаешь как — не как лучше, а как положено. Я лично отработал в 30 кабаках Питера вышибалой на воротах и нигде, кстати, ни разу не получил по башке. Именно там, в кабаках, появились те контакты, которые мне очень пригодились, когда я уже ушел из милиции. На наши халтуры закрывали глаза, все понимали несопоставимость риска, которому мы подвергаемся каждый день, и тех денег, которые мы получали.
В августе 1991 года, как ты помнишь, случился путч. Мариинский дворец в самый острый момент защищало всего несколько человек, я был в отпуске, но сразу рванул туда и получил мандат, согласно которому все должны были меня слушаться и оказывать полное содействие. С этим мандатом пришел я в ОМОН, в котором народу почти не было — всех почему-то по домам разогнали. Взял двух человек с автоматами и пошли мы защищать Собчака и демократию. Самое смешное, что когда уже все утряслось, на каждом углу вокруг Исаакиевской площади появилось по милиционеру, причем офицеру. Вообще, очень много защитников демократии появилось.
Отрицательные эмоции копились, копились, и решил я из милиции уходить. А последней каплей послужила такая история: один большой бизнесмен долго уговаривал меня перейти к нему и наладить ему службу безопасности. Я ему ни да, ни нет не отвечал, думал, а однажды прихожу в ОМОН, а начальник мне и говорит, а что ты пришел, ты же уволен. Как, говорю, уволен? Ну так, отвечает, приходил этот бизнесмен, просил за тебя, сказал, что вы обо всем с ним договорились. Я просто остолбенел. Говорю, да какая разница, кто приходил, я же ни рапорта не писал, ни заявления, не спрашивал меня никто ни о чем. Что ж я, вещь неодушевленная, чтобы меня без моего желания кидали туда-сюда? Ну вот, добился я того, чтобы меня восстановили, а потом сразу сам и уволился. Не поверишь, как увольнялся, всю ночь плакал. Мне на прощание начальники сказали, спасибо за службу, мы бы тебе дали, конечно, орден, если б ты хоть раз ранен был, а так — извини. Такая вот дурь. Представляешь, то, что я за 12 лет постоянных задержаний особо опасных преступников ни одной пули не получил, вроде как в этом же я и виноват. Хотя, с точки зрения здравого смысла, это, скорее, свидетельствует о моем профессионализме, — не виноват я, что пули не получил. От меня ни один преступник не ушел, я ни одной оплошности не сделал. Да ладно, что тут говорить…
Начали мы с ребятами, в основном из бывших сотрудников милиции и афганцев, создавать охранный бизнес. Тяжело было, страшно. Работа частного охранника, — это ведь совсем не то, что в милиции. Не только руками приходилось действовать, но и головой думать. Где-то дипломатом быть, с бандитами какие-то вопросы мирно решать. Они меня, конечно, все хорошо знают. Да, я мент по масти, и воры в законе никогда не сядут со мной за один стол, ну а бандиты — они же не всегда бандитами были. Были когда-то нормальными спортсменами, случалось, что я их жен, детей и любовниц спасал. Ну и уважали меня за то, что я хоть и работал в ментовке, но никогда за чужие спины не прятался. К тому же друзей у меня много в милиции в разных службах осталось, которые, если надо, за меня всегда горой встанут. И все это знают.
- Предыдущая
- 94/122
- Следующая
