Балаустион - Конарев Сергей - Страница 41

• Предыдущая
• 41/235
• Следующая

– Как ты смотришь, милая, если мы устроим твоему любимому побег? Э?

– Что? – она совершенно по-детски шмыгнула носом, широко открытыми, все еще полными слез глазами посмотрела на него. – Господин Терамен, не ты ли только что говорил, что не собираешься рисковать?

– Ради моего молодого друга Леонтиска я готов попытать удачу. Да и молодого Эврипонтида, как ни крути, необходимо предупредить о грозящей ему напасти. Будет лучше, если наш узник сделает это сам. Похоже, климат Афин в настоящий момент вреден для него.

– Но мы только что пришли к выводу, что город невозможно покинуть. Забыл, дяденька?

Терамен хитро усмехнулся этой детской подначке, почесал пальцем нос.

– Есть у меня один способ. К сожалению, не лишенный риска, и, скорее всего, одноразовый. Авоэ, выбирать не приходится. Кроме того, дитя, нам потребуется и твоя помощь – увы, твой брат переловил всех сочувствовавших мне людей в доме твоего отца. Не побоишься?

– Я уже решилась, – Эльпиника поджала губки и тряхнула волосами. – Но что от меня требуется?

– А вот это мы сейчас обсудим. Покумекаем, что будешь делать ты, что будет должен сделать Леонтиск. Вот тебе пергамент, стилос и чернила. Черти, в каком месте вашего особняка находится темница, сколько стражи во дворе, сколько снаружи. Для начала нужно определить, каким путем лучше покинуть подземелье. Кому и сколько, если что, нужно заплатить за вовремя закрытые глаза. Какие здания соседствуют с тюрьмой, есть ли между ними сообщение. Какие…

– Великая богиня! Как же я раньше, глупая, не догадалась! – воскликнула Эльпиника. От волнения ее высокая грудь вздымалась так, что грозила порвать едва сдерживающую ее ткань столы. Терамен, замолчав, удивленно посмотрел на девушку.

– Я придумала! Я знаю, как Леонтиск оттуда сбежит…

– Выход из этого подземелья есть. Правда, мерзкий и вонючий…

– Клоака! – догадался Леонтиск. – Если только этим путем можно выбраться на свободу, я пройду по нему, как по розовому саду, клянусь Афиной Меднодомной. Но как мне выбраться из этой проклятой клетки?

– О, насчет этого в нашем плане отдельный пункт. Ты здесь находишься уже десять дней, не так ли?

– Вот как? А мне показалось – десять лет.

– Ах ты, негодяй! Так значит, мои визиты не скрашивают неволи?

– Ну что ты! Если бы не они, я бы сказал – десять веков!

– Смотри у меня! Итак, после десятидневного пребывания в заточении ты, как человек благородный, наверняка испытываешь острое желание помыться. Не так ли?

– Ну-у, – Леонтиск почесал покрытый жесткой щетиной подбородок, – если представить, что я благородный… Тогда, хм, почему нет? можно предположить даже, что я изъявляю желание не только помыться, но и малость побриться. Не могу ж я сидеть в тюрьме с щетиной, это противоречит всем кодексам высоких аристократов!

– И, думаю, тебе в этом не станут отказывать. Это ведь понятно, что при таких условиях в волосах, особенно таких длинных, как у тебя, могут завестись вши…

– О, только не хреногрызы! – Леонтиск испуганно потер низ живота.

– Что?

– Ничего, это я так, про себя.

– А-а! Ну вот, вши и хреногрызы. Клянусь Покровительницей, твоему отцу не понравится, если его сын выйдет на волю весь… запаршивевший.

– Думаешь, это серьезный довод?

– Уверена, что попробовать стоит.

– Хорошо, я требую помывки. Что затем?

– Дальше все зависит от тебя. Когда они отомкнут решетку… ну, я думаю, тебя научили чему-нибудь в этой спартанской школе? Вырубаешь охранников, и бежишь по коридору.

– По этому, из которого постоянно доносятся стоны твоей рабыни?

– Именно. И давай, не прислушивайся, развратник! Так вот. В конце коридора, налево, будет арка. Она ведет к колодцу клоаки. Арка имеет дверь, обычно открытую, без замка. Но я позабочусь о том, чтобы у тебя нашелся клинышек, чтобы подпереть дверь изнутри и веревка, чтобы спуститься в колодец. Господин Терамен уверил меня, что внизу, по краю канала оставлено пространство, достаточное, чтобы мог пройти человек.

– Восхитительно!

– Дальше – совсем просто. Пойдешь против течения по левой стороне канала. Пропустишь два стока-поворота, в третий свернешь, а дальше прямо и прямо. Там тебя встретят люди господина Терамена, выведут наверх и спрячут. Ну, как тебе план?

– План замечательный, за исключением одного эпизода.

– Какого? – брови девушки взлетели округлыми дугами.

– Того, где я должен вырубить, как ты выразилась, охранников. А вдруг у меня так сразу это не получится? Тогда что?

– А у тебя есть другой план?

– Нет. К сожалению.

– Тогда советую принять этот. Со всеми нюансами. Если не получится раскидать охранников, что ж, вернешься в камеру и скажешь, что пошутил. Но тогда я в тебе очень сильно разочаруюсь. Что это за олимпионик такой, который не смог одолеть двух лентяев и выпивох?

– Я не олимпионик, однако постараюсь оправдать твое доверие. Еще одна небольшая деталь…

– Да?

– Я понимаю, веревку и клин будет прятать Полита?

– Думаю да. Отлучится на мгновенье у своей обезьяны и все сделает. В следующий приход.

– Пусть положит еще факел и кресало. Наверняка в этой клоаке темно, как у ливийца сама знаешь, где.

– Хорошо. Я сама как-то об этом не подумала.

– Слушай, а как насчет соглядатаев – там, у Терамена? Они ведь должны уже доложить твоему отцу, что ты туда ходила.

Эльпиника состроила гримаску.

– Пока еще он меня не вызывал. Но если господин Терамен прав, папа узнает об этом визите обязательно. Я потому и пришла с утра – боялась, что он может запретить мне приходить сюда, и я не успею рассказать тебе о нашем замечательном плане.

Леонтиск окинул ее долгим взглядом.

– Эльпиника, девочка моя, а ты не боишься?

– А чего бояться? С отцом я как-нибудь разберусь, в конце концов, я всегда была его любимицей, и он никогда меня не наказывает, даже если я сильно провинюсь. Например, когда я из любопытства лишилась невинности с учеником нашего лекаря, он даже на меня не кричал. Мальчишку выгнал, конечно, вместе с доктором…

– Боги, не хочу знать подробностей этого дела! – ревниво воскликнул сын стратега, и вдруг вспомнил. – Проклятие, как же тогда, в Олимпии? Ведь ты же говорила, что ты… И еще кричала так!

– А! Это… – она покраснела. – Я думала, любая приличная девушка должна так делать… Прости. По-настоящему ты правда был у меня первый. А с тем лекаренком, это не в счет… Я тогда и не почувствовала ничего…

– Так уж и ничего? – ворчливо осведомился он.

– Ну… почти ничего. Ты простишь меня?

– Да чего уж там, – он отвел глаза, вспомнил собственные шалости – давние и недавние, вздохнул. Посмотрел на нее. – Конечно, моя нимфа. Как можно не простить ту, что дарит тебе свободу?

– Ты мой герой! – вполголоса произнесла она. – Я верю в тебя. Ты выберешься отсюда, поедешь и спасешь своего Пирра. А потом будешь мой.

Они помолчали. Где-то с отчетливым звоном падали капли. Он вздохнул еще раз.

– Я справлюсь, не сомневайся. Просто не имею права не справиться. И… спасибо тебе! – горло сжал непривычный спазм.

– Рассчитываю на скорую награду. Из Афин не уедешь, пока не рассчитаешься! Господин Терамен проводит меня к тебе, – она сдержанно вздохнула, скрывая волнение.

– Договорились.

Их сияющие глаза встретились. Мгновением позже это же сделали и руки. Все остальное время они молчали, растворившись в своих чувствах – непонятных, тревожных, сладких.

После ухода Эльпиники Леонтиск, как и было договорено, обратился к Алкимаху с требованием организовать ему помывку.

– Ты что, волосатик? – удивился тощий стражник. – Сидишь чуть больше недели, и уже чесаться начал? Да ты посмотри на Миарма. Месяцами не моется, и хоть бы хны!

– Меня бабы еще больше любят! – гордо подтвердил «людоед». – За запах. За настоящий, клянусь собакой, солдатский дух!

Леонтиск не стал распространяться о том, что он думает по поводу этого чрезвычайно бьющего по ноздрям «настоящего солдатского духа».

• Предыдущая
• 41/235
• Следующая